А.Ф.Нечаев, д.х.н., Санкт-Петербургский государственный технологический институт (Технический университет)

Россия, как впрочем, и остальные страны-члены «ядерного клуба», вступила в период массового вывода из эксплуатации ядерных и радиационно-опасных объектов. В ближайшие 25 лет должна быть решена судьба 30 ядерных энергоблоков, 13 промышленных реакторов, 250 кораблей с ядерными энергетическими установками и около 90 вспомогательных судов, свыше 30 исследовательских реакторов термической мощностью от нескольких кВт до 150 МВт, а также ряда крупных предприятий ЯТЦ.

Неотложные решения требуются по 20 открытым бассейнам-хранилищам жидких РАО с суммарной активностью порядка 1,3•10⁸ Ки; практически исчерпан проектный срок эксплуатации 16 предприятий системы «Радон», на которых сосредоточено свыше 200000 м³ радиоактивных отходов. Наконец, было бы, по меньшей мере, неразумно упускать из виду проблему техногенного концентрирования природных радионуклидов (ПРН) на предприятиях ТЭК. По некоторым оценкам, объем промышленных отходов с повышенным (более 10 кБк/кг) содержанием ПРН может достигать 50 млн тонн и, таким образом, потенциальный радиационный риск должен учитываться при выводе из эксплуатации каждого из 2700 предприятий нефтегазовой отрасли.

Приведенная статистика хорошо известна, по-видимому, не только специалистам, а заключения о необходимости активной политики в области вывода из эксплуатации (ВиЭ) ядерных установок сегодня не более чем трюизм. Тем не менее, существует ряд аспектов ВиЭ, которые настоятельно требуют серьезного обсуждения.

Прежде всего, необходимо признать, что ВиЭ – это государственная проблема, причем проблема не столько техническая, сколько экономическая, в некотором смысле – политическая и в значительной мере – нравственная.

Публикуемые в отечественных журналах и отчетах оценки затрат, требуемых на ВиЭ, отличаются чрезвычайно значительно и, главное – они не подкреплены методиками расчетов, необходимыми для независимой верификации результатов. Изложенные в «Отраслевой концепции ВиЭ» рекомендации по оценке затрат, не слишком убедительны уже потому, что в них не учитывается ряд важных статей расходов, и сам процесс, завершающийся хранением отходов на территории АЭС, строго говоря, не обеспечивает достижения конечной цели вывода объекта из эксплуатации, по определению.

Наиболее обстоятельным из доступных документов следует считать отчет МАГАТЭ, посвященный экономике вывода из эксплуатации реакторов ВВЭР-440. В международном проекте принимали участие все страны, эксплуатирующие этот тип аппаратов, включая Германию и Финляндию; оценка затрат проводилась по унифицированной методологии МАГАТЭ и Агентства по ядерной энергии стран-членов ОЭСР; Россию представлял ВНИИАЭС, позиция которого, хотелось бы надеяться, была согласована с органами управления отрасли и проектными организациями.

По данным анализа, средняя стоимость ВиЭ одного энергоблока с реактором ВВЭР–440 составляет ~ 350 млн долларов при немедленной «ликвидации» объекта, и чуть более 300 млн долларов – при демонтаже через 30–40 лет. Эти цифры должны рассматриваться лишь как первое приближение в условиях существования достаточно серьезных неопределенностей. К примеру, один из наиболее низких уровней затрат планируется Финляндией, где непосредственно на площадке АЭС создано подземное хранилище, рассчитанное на прием и эксплуатационных отходов, и отходов, образующихся в процессе ВиЭ. В то же время в Германии, которая учитывала в смете затрат расходы на создание инфраструктуры переработки, временного хранения и захоронения отходов, стоимость ВиЭ реактора почти в 5 раз превышает среднюю величину и составляет ~ 1450 млн долларов. В оценках российского эксперта эти статьи затрат, по не совсем понятным причинам, полностью исключены, и уже только поэтому сумма в 300–350 млн долларов на блок не представляется завышенной.

Но если так, то удельные затраты на ВиЭ реакторов ВВЭР-440 составят ~ 0,75 млн долларов на МВт. Оценка стоимости ВиЭ реакторов большей (БН-600, ВВЭР-1000, РБМК-1000) или меньшей мощности (ЭГП-6) по этому показателю не правомерна: в первом случае удельные затраты будут, по-видимому, ниже, а во втором – выше, чем для реакторов ВВЭР-440. Принимая средний понижающий коэффициент для «тысячников» равным 1,3, получим, тем не менее, что на вывод из эксплуатации только АЭС может потребоваться ~ 13,4 млрд долларов или около 400 млрд рублей по курсу 2004 г.

Экономическая правда состоит в том, что при существующем нормативе отчислений на вывод энергоустановок из эксплуатации и оставшемся сроке службы отечественных АЭС аккумуляция таких средств абсолютно нереальна. Как минимум 4–5 млрд долларов требуется на вывод из эксплуатации по полной схеме (т.е. с захоронением радиоактивных и утилизацией нерадиоактивных отходов) кораблей и судов ВМФ, и в этом случае все затраты должны быть предусмотрены в государственном бюджете. Исследовательские, промышленные реакторы и другие радиационно-опасные объекты, оставшиеся в наследие со времен «холодной» войны, также должны выводиться из эксплуатации за счет бюджетных средств.

Таким образом, суммарный объем требуемых вложений в ВиЭ следует, по-видимому, оценивать не менее чем в 700–800 млрд рублей. Это в 12–15 раз меньше объема средств, ассигнуемых правительством США только на вывод из эксплуатации предприятий по производству и хранению ядерного оружия, и потому приведенную сумму вряд ли можно считать чрезмерно завышенной.

Опыт реализации Федеральных целевых программ, финансируемых правительством на 10–12% от утвержденных правительством же сумм, убедительно продемонстрировал, что важность проблемы «ядерного» мусора «наверху» до сих пор не осознана. Многочисленные «правильные» постановления и указы выпускаются как самодостаточная продукция отлаженного бюрократического процесса, не влекущая за собой ни финансовых обязательств, ни моральной ответственности принимающих решения. Понятно, однако, что игнорирование проблемы такого экономического масштаба, должно расцениваться, по меньшей мере, как проявление некомпетентности государственных управленцев. Непринятие решений лишь усугубляет ситуацию и чревато далеко не только экономическими последствиями. В качестве первого шага необходимо корректно, беспристрастно оценить требуемые затраты и открыто заявить о предстоящих бюджетных расходах.

Среди общепринятых в мировой практике вариантов ВиЭ – немедленная ликвидация, захоронение по месту, ликвидация после длительной (до 100 лет) выдержки объекта в необслуживаемом, законсервированном состоянии – последний теоретически представляется наиболее привлекательным за счет потенциальной возможности некоторого снижения затрат в абсолютном исчислении и, главное – за счет возможности снижения темпа затрат и контролируемого распределения пиковых нагрузок на бюджет. Однако этот подход также требует более серьезного анализа.

Во-первых, консервация, обеспечивающая гарантированное сохранение длительной плавучести почти 350 объектов ВМФ, подлежащих ВиЭ – это задача, сопоставимая по трудозатратам с дезактивацией и демонтажем (ДиД) кораблей.

Во-вторых, практически далеко не ясно, позволит ли физическое состояние законсервированной ядерной установки проводить ДиД с той же степенью уверенности и безопасности, как сразу после ее останова, и каким образом естественное старение скажется на затратах по ВиЭ.

В-третьих, в нынешних условиях нужно быть достаточно большим оптимистом, чтобы прогнозировать скорое и радикальное улучшение финансово-экономического базиса страны. Если же уровень инфляции по-прежнему будет превышать ставки рефинансирования (а это не исключено и в странах с развитой рыночной экономикой), это неизбежно приведет к обесцениванию средств, накопленных на ВиЭ за время эксплуатации ЯЭУ. К примеру, при «зазоре» в 1% уже через 20 лет в специальном фонде останется чуть более 0,81, а при пяти процентном «зазоре» – лишь 0,37 потребных средств.

И, наконец, сколько бы не говорили о целесообразности отложенного ДиД, по существу – это передача ответственности за решение проблемы потомкам, что в корне противоречит широко разрекламированному ядерным сообществом «фундаментальному» принципу: «Обращаться с отходами ядерной деятельности так, чтобы не возлагать чрезмерного бремени на будущие поколения».

Эти и ряд других важных неопределенностей¹ должны быть открыто признаны и тщательно проанализированы с целью оценки их влияния на конечный результат и разработки реалистичной стратегии ВиЭ. В противном случае, предпочтение консервации перед немедленной «ликвидацией» ЯЭУ – это скорее негласное признание неспособности государства к исполнению социальных обязательств, чем продуманный выбор разумной альтернативы.

¹В соответствии с нормами безопасности (если не формально, то логически) любой материал или изделие из «грязной» зоны считается радиоактивным до тех пор, пока не будут получены убедительные доказательства обратного. Кроме того, при ДиД образуется большое количество химически токсичных и т.н. «специфичных» отходов (графит, щелочные металлы, асбест, кадмий, бериллий, цианиды и др.), которые требуют специальных методов и техники обращения. Не исключено поэтому, что доля затрат на отходы в общем бюджете ВиЭ является в значительной мере недооцененной.

В том же контексте следовало бы, по-видимому, поразмыслить о том, кто должен возглавлять государственную программу ВиЭ? На первый взгляд, ответ абсолютно очевиден – Федеральное агентство по атомной энергии (ФААЭ РФ). Именно здесь сосредоточена большая часть потенциально опасных объектов; здесь накоплен бесценный практический опыт ядерно-технологической активности, в том числе – в области вывода из эксплуатации ядерных установок различного назначения; имеется развитая научно-промышленная инфраструктура, квалифицированные кадры, отлаженная система управления и т.п. Ни одно из ныне существующих министерств и ведомств не может конкурировать с ФААЭ в этой специфичной сфере деятельности. И, тем не менее, поставленный вопрос, в принципе, имеет право на существование.

Дело в том, что в промышленных структурах ФААЭ интересы основного производства всегда и вполне понятно доминируют над задачами ВиЭ. Грядущее акционирование проектно-конструкторских и научно-исследовательских организаций создает ту же ситуацию в непроизводственном секторе Агентства. Было бы наивно считать, что такого рода приоритезация не отражается на общей технической политике ФААЭ. Подспудно, непреднамеренно вырабатывается такая логика мышления, в которой вывод из эксплуатации ядерных объектов не может быть задачей первого плана, в принципе. То есть, выделяемые на ВиЭ бюджетные средства расходуются строго по целевому назначению, отчисления в специальный фонд ВиЭ проводятся регулярно и в полном объеме, в соответствии с финансовыми возможностями ведутся работы по реабилитации радиоактивно загрязненных промплощадок, в плановом порядке останавливаются реакторы, но все это рассматривается лишь как неизбежная дополнительная нагрузка к основной деятельности ФААЭ – и не более того.

Бесперспективность такого подхода, похоже, осознана в Великобритании, где для разработки долгосрочной технической политики, контроля ее исполнения и координации усилий всех, причастных к проблеме компаний и финансовых институтов организуется специальное Агентство, деятельность которого будет сосредоточена исключительно и только на выводе из эксплуатации ядерных и радиационно-опасных объектов. Эта идея, несомненно, заслуживает внимания, а все pro и contra полезно было бы, не откладывая, обсудить на совещании с участием представителей всех заинтересованных министерств, ведомств и негосударственных компаний. (Санкт-Петербургский технологический институт готов участвовать в подготовке информационно-аналитических материалов).

Поскольку нерешенная проблема «ядерного мусора» способна напрямую повлиять на здоровье населения, а опосредованно – на социальную ситуацию, психологический климат, доступность природных ресурсов, темпы развития экономики и даже внешнеполитическое позиционирование страны², безопасный вывод из эксплуатации ядерных и радиационно-опасных объектов является одной из важных функций Государства, и исполнение этих обязательств не терпит отлагательства.

²В частности, планируемое и активно навязываемое США создание могильника радиоактивных отходов на НовойЗемле может навсегда лишить Россию единственного потенциального полигона для испытаний ядерного оружия, теоретическую потребность в которых разумный политик исключать не должен.

Журнал «Атомная стратегия» № 13, сентябрь 2004 г.