Приблизительно с 5-го декабря блок находился на МКУ (минимальный уровень мощности). Через два дня был осуществлен: пробный пуск турбогенератора,  его синхронизация с системой и нагрузка ТГ до 50 МВт. Синхронизацию осуществлял лично начальник электроцеха Петров Артур Генрихович.  Все операции с синхронизацией и нагрузкой проводились без уведомления руководителей ЛЕНЭНЕРГО. Образно говоря, первый ручей электроэнергии от ЛАЭС влился в единую энергосистему почти тайно. Уже после в разговоре мне признался один из оперативных руководителей ЛЕНЭНЕРГО Меркурьев Геннадий Васильевич: «Седьмого декабря мы поняли, что в энергосистеме появилась дополнительная мощность, но причину – не установили. О Ленинградской АЭС как-то и не подумали…»

На завершающем этапе подготовки к комплексному опробованию энергоблока №1 подбирались «хвосты» с оформлением соответствующих актов готовности систем к пуску. Мной была написана и утверждена программа пуска энергоблока под комплексное опробование. Уровень мощности был принят минимальный из условия длительной эксплуатации турбоустановки в 150 МВт. Был подготовлен и акт рабочей комиссии о готовности блока под комплексное опробование.   

В это время сотрудники химической лаборатории обнаружили наличие хлоридов в конденсате технологических конденсаторов (ТК). Начальник турбинного цеха Здор Юрий Афанасьевич доложил об этом руководству станции и присутствовавшему при пуске первому заместителю Министра Среднего Машиностроения Семенову Николаю Анатольевичу. Было высказано предположение о неплотности трубной системы технологических конденсаторов. В этом случае, требовалось срочно вскрыть, произвести ремонт и последующую гидроопрессовку. Тут же появилось распоряжение в мой адрес: «Разобраться и доложить о необходимости предложенной начальником цеха работы».
 


На решение этого сложного вопроса отвели короткий срок. Мне, в принципе, показалось странным это появление неплотности в весьма качественном оборудовании, которое выпускал известный подольский завод тяжелого машиностроения имени Серго Орджоникидзе. Дело в том, что, будучи в должности начальника химического цеха (до 22 декабря 1970 года), я лично осуществил заказ на этом заводе этих (ТК) с полной заменой конструкционного металла корпуса (углеродистая сталь) и трубной системы (материал трубок МНЖ5х3-мельхиор) на более стойкий к морской воде титан. Такие же изменения внес и в конструкцию  конденсатора сокового пара выпарной установки. Я хорошо знал этот завод по его качественной продукции, работая еще до ЛАЭС в Красноярске – 26 на предприятии Горно-химического комбината. Наличие дефектов на оборудовании этого завода не может быть в принципе.

Однако вынужден был найти причину по факту доклада начальника турбинного цеха. По моей просьбе через каждые два часа наши химики стали  проводить лабораторные измерения по содержанию в конденсате хлора. Выявилась четкая экспонентная зависимость на снижение количества ионов хлора. Это однозначно подтверждало плотность самой системы конденсатора. С другой стороны стало ясно, что испытание систем на плотность турбинным цехом проводилось с использованием хозпитьевой воды, которая (согласно технологической схемы подготовки) подверглась операции по хлорированию с остаточным хлор-ионом.  Вопрос о дополнительных испытаниях трубной системы на специальном стенде был снят.

Спектр аналитической работы в предпусковой период был весьма широк.  Расскажу еще об одном весьма показательном эпизоде.

Один из самых ответственных узлов главного контура - предохранительные клапаны кольца высокого давления (КВД) и барботеров.  По моим расчетам срабатывание клапана (КВД) при стабилизированных  параметрах насыщенного пара в 70 атмосфер  должно производить снижение давления пара в барабанах-сепараторах на 3 атмосферы в минуту, а на самом деле при его срабатывании давление пара снижалось на величину менее 1,5 атмосфер в минуту.  

Расчет был довольно громоздкий. В нем я учел влияние на дополнительную выработку пара процесса парообразования от воды первого контура, которая оказывается  перегретой при снижении давления пара в момент срабатывания клапана.

Конечно, я понимал, что сложные расчеты часто бывают не убедительными. Но и ошибки при оценке работоспособности клапанов были абсолютно недопустимы. Вот почему, когда в 11 часов вечера на блочном щите управления (БЩУ) я прочитал в оперативном журнале начальника смены станции Шмакова Леонида Васильевича запись о том,  что предохранительные клапаны турбинным цехом опробованы, дают производительность и настроены, я написал на полях этого журнала резолюцию: «Клапаны только подрываются, проектной производительности не дают». 

 Конечно, тут же возник спор. Начальник смены предъявил мне претензии, ибо заключение о работоспособности клапанов подтверждал акт,  утвержденный Епериным Анатолием Павловичем,  главным инженером ЛАЭС. В общем, я понял, что следующий день для меня будет напряженным.

Для наглядности и простоты расчетов решил использовать емкость барботеров и кольца среднего давления в качестве мерного сосуда при определении производительности клапанов. Скорость роста давления в барботерах при срабатывании клапана кольца высокого давления или скорость снижения давления в них при срабатывании  барботерного клапана однозначно указывает на производительность проверяемого клапана.  Следует иметь в виду, что процесс истечения пара через клапан имеет  адиабатический характер, а величина показателя адиабаты для насыщенного пара - 1,13. Истечение через седло клапана -  критическое. Это упрощает задачу. По скорости нарастания  (снижения) давления  вывел формулы   производительности клапана. К следующему утру был подготовлен к конструктивному диалогу с тов. Семеновым Н.А.

 Для большей убедительности прямо с утра я поручил своему заместителю Романову Виктору Георгиевичу по наброшенному мной дифференциальному уравнению еще раз проверить  мои окончательные формулы, а сам пошел на  БЩУ. Меня уже ждали. Заместитель министра Семенов Н.А. поманил меня пальцем, указав на запись в оперативном журнале: дескать, что это такое? Я подтвердил свою  абсолютную уверенность в том, что клапана не обеспечивают проектную производительность. Уточнил даже: будет только 45 процентов производительности от проектного значения.

Разговор был долгий. Я предложил методику расчета фактической производительности клапанов через объем барботеров по пару, показал полученную формулу. Сразу был приглашен старший инженер-инспектор  по Котлонадзору Малоушкин Анатолий Дмитриевич. Он, конечно, отстаивал свою позицию: эти формулы не по его ведомству, пользоваться ими недопустимо. Я, в свою очередь, доказывал, что мы не расчет проходного сечения клапана производим, а уточняем производительность  клапана. В частности клапаны КВД при открытии поднимаются не на проектные 50 миллиметров, а всего, приблизительно, на 10 – 12 миллиметров!
 
Расчеты были показаны Крамерову Александру Яковлевичу, представителю науки  из института ядерной энергии – ИЯЭ. Тот безоговорочно поддержал правильность этих формул, по которым можно определить фактическую производительность клапана. В итоге я получил добро на определение истинной работоспособности клапанов. Добавлю, что к тому времени и мой заместитель Романов В.Г. мне подтвердил, что формулы перепроверены, работоспособность их  подтверждается.

Первым делом, был установлен самописец по регистрации давления в барботерах с высокой скоростью протяжки.  Целой бригадой – я, Романов В.Г. и Дежин Игорь Александрович, специалист цеха наладки –  приступили к испытаниям каждого клапана КВД (кольца высокого давления), барботеров и БРУ–Б (быстро действующего редукционного устройства по сбросу пара с КВД в барботеры).

Когда обработали результаты, получили: производительность предохранительных клапанов КВД  от 325 т/час до 340 т/час вместо проектного значения 725 т/час. Производительность БРУ–Б, наоборот, вместо проектного значения 725 т/час имела фактическую 1000 т/час. Барботерные клапаны показали фактическую производительность 50 – 60% от проектного значения. Кроме того, выяснилось, что в суммарной проектной производительности барботерных клапанов проектной организацией (ЛОТЭП) не учитывался сброс пара от БРУ-Б, что является нарушением требований норм котлонадзора.

Естественно, встал вопрос: что делать для обеспечения надежной работы новых блоков?

Я предложил следующий план на ближайшую перспективу: «Мы пока не знаем, почему клапан не имеет полного подъема. Будем разбираться в конструкции. Но для обеспечения пуска энергоблока с одной турбиной производительность клапанов достаточна. Сейчас у нас уже смонтированы  - барботеры с кольцами высокого и среднего давлений второго энергоблока. Предлагаю к моменту готовности  второй турбины блока  №1  временными паровыми перемычками объединить кольца высокого давления двух энергоблоков. Будем надеяться, что до пуска блока №2, мы сумеем разобраться в «болезни»  клапанов КВД. Что же касается барботерных клапанов, то их количество нужно увеличивать до обеспечения баланса с суммарной проектной производительностью клапанов КВД и с фактической производительностью БРУ–Б».

Такая программа и была принята. Пуск второй турбины был осуществлен благодаря объединению барботеров двух энергоблоков.

Резонный вопрос: чем был опасен в то время режим работы энергоблока со сбросными предохранительными устройствами пара, обеспечивающими существенно меньшую проектную паровую производительность реактора?  Казалось бы, что при отключении одной турбины или двух турбин имеются соответствующие защиты ступенчатого снижения мощности реактора, которые приводят в соответствие мощность реактора  к мощности оставшейся турбинной части.

Увы,  может случиться и экстремальная ситуация. То есть возможен аварийный  системный режим, когда  отделяется часть системы совместно с ЛАЭС с избыточной генерирующей мощностью, тогда турбины ЛАЭС, имеющие 5%-ую неравномерность системы регулирования, при росте частоты, автоматически разгружаясь, могут  достичь мощности холостого хода при частоте 52,5герц, оставаясь подключенными к системе. При работе реактора в базовом режиме он не реагирует на разгрузку турбин и остается на номинальной мощности. Проектной защиты по росту давления в барабанах – сепараторах не было. В этом случае неизбежен был бы взрыв барабанов–сепараторов по переопрессовке со всеми вытекающими отсюда последствиями.
 
К пуску второй турбины мы так и не смогли выяснить причину в отказе клапанов на полный подъем. Впоследствии разгадал ребус Мелехин Павел Иванович, работавший до трудоустройства на ЛАЭС инженером конструктором в судовой промышленности. Ларчик очень просто раскрывался. Предохранительный клапан в какой-то степени можно представить соплом Ловаля, у которого критическое сечение (с критической скоростью истечения и с минимальным давлением пара) появляется на торцевой поверхности приоткрывающегося клапана. Это организует противодействующую силу на подъем клапана. Клапан открывается ровно столько, чтобы образовать критическое сечение для соответствующего расхода пара через него. Вспомните школьные годы и довольно простой опыт. Дуете в цилиндрическое отверстие деревянной катушки из-под ниток, а на другом конце отверстия катушки приложен листочек бумажки с иглой, вставленной в отверстие для соответствующей центровки этого  плоского листа. Лист не улетает. Чем сильнее дуете, тем он с большей силой удерживается на определенном малом расстоянии от торца катушки. Такое явление проявилось и в конструкции клапанов КВД.  В данном случае необходимо переместить критическое сечение из торцевой поверхности клапана на цилиндрическую поверхность открывающегося отверстия под клапаном. В нашем случае необходимо к торцевой поверхности клапана приварить диффузор с расположением в цилиндрическом отверстии. Я заставил Мелехина оформить рац. предложение исключительно «на себя». С приваркой диффузора клапана стали полностью открываться. Замеренная производительность клапанов составила 730 – 740т/час. После реализации предложения я обеспечил ему выплату по максимуму 5000 рублей.

В эпопее с клапанами была и «ложка дегтя». В это пусковое время на ЛАЭС находился для самообразования «десант» Министерства Энергетики СССР из состава наладочной организации, базирующейся на Белоярской АЭС, для наладки в будущем  энергоблоков АЭС Минэнерго. Так вот при просмотре соответствующего номера журнала «Теплоэнергетика» (на этот журнал и журнал «Электрические станции» я постоянно оформлял подписку) обнаружил белоярских «грибников» оформивших на свое имя изобретение на метод проверки производительности предохранительных клапанов с использованием барботеров (и формул выведенными нами на ЛАЭС). Да, жулики или воры были и в советское время. Конечно, не в том масштабе, как в современное время, но были.

В последствии я безвозмездно передал библиотеке ЛАЭС образовавшийся на дому объемный архив из выше названных журналов от многолетней подписки.