 |
| Навигация |
|
|
|
|
|
|
| Журнал |
|
|
|
|
|
|
| Атомные Блоги |
|
|
|
|
|
|
| PRo IT |
|
|
|
|
|
|
| Подписка |
|
|
|
|
|
|
| Задать вопрос |
|
|
|
|
|
|
| Наши партнеры |
|
|
|
|
|
|
| PRo-движение |
|
|
|
|
|
|
| PRo Погоду |
|
|
|
|
|
|
| Сотрудничество |
|
|
|
|
|
|
| Время и Судьбы |
|
|
|
|
| |
Re: С чего начинали «зеленые» (Всего: 0)
от на 02/12/2017 | Анатолий!
Вы совершенно правильно оцениваете ситуацию с
экологической безопасностью в России. Я попробую добавить свое видение ситуации.
Зарубежные партнеры более 95% средств направляли в
саму атомную промышленность, (фактически спасли МСМ от полного развала), а не в
зеленые организации. Тот мизер, который они вложили в НГО, не идет ни в какое
сравнение с теми миллиардами, которые США вкладывали в физическую защиту
объектов МСМ, в гранты, в оборудование учета и контроля, в системы АСРК. В течение
7-8 лет (с 1992 по 1999) Россия просто бросила свою атомную промышленность на
произвол судьбы, и за это время Росатом превратился в филиал DOE.
Если бы США направили весь поток в НГО, то атомной
энергетики в РФ уже бы не было. Но они именно тем и занимаются, что стравливают
официальные структуры Росатома, отвечающие за безопасность окружающей среды, и
НГО. У Росатома приборы и оборудование по 0,3-2 миллиона долларов за единицу,
работающее в автоматическом режиме под контролем обученных специалистов, а у
НГО старенький гамма спектрометр за 25 тысяч долларов.
Многие с легкостью проходят огонь и воду, но медные
трубы и зеленые купюры преодолеть значительно сложнее. Особенно трудно было не
попасться в специально подготовленные денежные ловушки, которые устраивали официальные
структуры США и различные подконтрольные спецслужбам фонды, особенно фонда
Сороса.
Беспредметность диалога и не владение терминами
радиационной безопасности – это бич зеленых. По сравнению с профессионалами
МСМ, прошедших жесткий отбор еще при наборе в ВУЗ, имеющих специальную
подготовку и проходящих постоянные тренировки, зеленые смотрятся как школьник
против отборной шпаны.
Единственный вариант, когда ситуацию можно развернуть
лицом к «остальному населению», когда профи сами осознают свою асоциальную
деятельность.
Но эта асоциальная деятельность поддерживается из-за
рубежа. Пример. Выделенные по продуктовому гранту деньги рассчитаны только на
создание производства. На удаление отходов денег никто не выделял. Стоимость
удаления реакторных отходов, радиохимических отходов, утилизация технологических
потерь выше на порядок, но эти работы не оплачиваются.
Получающий зеленые купюры профессионал Росатома «не
видит», что загрязняет свою малую Родину, и с легкостью бросает отходы на
произвол судьбы сразу после прекращения гранта. Проданные за границу продукты
уходят за 10%, 5% и даже 2% от той реальной стоимости, когда все отходы удалены
должным образом. Практически 100% профессионалов, занимающиеся поставками радиоизотопной
продукции за рубеж, жалуются на то, что выделяемых по грантам денег хватает
только на менеджмент проекта, а технологические отходы приходится убирать
остальным работникам, работающим за зарплату в 30-60 раз меньшую.
Ситуация для профи МСМ чрезвычайно знакомая – точно также
вело себя правительство СССР. Только вперед, ни шагу назад, на отходы внимание
не обращайте. Придут будущие поколения, что-нибудь придумают. Но пришли не пионеры, пришел Чернобыль.
Есть еще барьеры – населению неинтересно вникать в
сложности дискуссий профи, а основная масса профи привыкла пользоваться
льготами: талонами, укороченной рабочей неделей, ранними пенсиями, зарубежными
командировками, свободным графиком, заниженными нормами. Первым лень вникать,
вторым невозможно отказаться от льгот.
В структуре МСМ и Росатома есть организации (сегодня
зависимые от Росатома), которые непосредственно занимаются теми вопросами,
которыми должны заниматься независимые экологические организации.
Это в первую очередь, определение и установление
пределов, связанных с загрязнениями территорий. Эти пределы не должны временно изменяться
ни после Чернобыля, ни после Фукусимы, население должно знать, что эти пределы
– закон, за нарушение которого организация лишается лицензии.
Это не только мониторинг загрязнений воздуха,
водоемов, продуктов питания, почвы. Это измерения самого человека, по крайней
мере всех жителей зоны наблюдения. Я помню, когда ввели биофизику мочи у
профессионалов, то местные молодые парни, только что принятые на работу, имели
концентрации «продуктов» равною или даже выше, чем у дедушек. А те парни,
которые приехали работать из благополучных регионов, имели концентрации
альфа-излучателей на порядок ниже.
Чтобы доказать населению, что Росатом заботится о его
здоровье, нужно не только провести измерения на СИЧ (спектрометр излучения
человека), биофизику мочи (в основном на изотопы плутония и америция) больших
групп населения, но и опубликовать результаты этих измерений. Я сам сдаю биофизику
и хожу на СИЧ по графику с 1986 года, но результаты этих измерений первый раз
увидел в 2010. Это не положено знать даже «выделителю продукта».
Судить о целесообразности проведения собственного
обследования население должно само, государство должно лишь обеспечить это
обследование. Процедура должна быть платной в благополучных регионах, и
бесплатной в тех регионах, где эффективная доза от внутреннего альфа-излучения актинидами
превышает 10 мкЗв/год (~0,005 Бк/л мочи).
Российское приборостроение радиометрических приборов и
аналитического оборудования сегодня отсутствует, его восстановление потребует
десятилетия. Анализ материалов на предприятиях Росатома делается на зарубежной
приборной базе. ICP, ICP MS, РФА – все рутинные измерения делаются на зарубежных
приборах. Даже измерения массы проводится на пресловутом МТ. Зеленым придется
закупать эти приборы за рубежом, как это делает Росатом. Лаборанта нужно учить
полгода. Инженера 5 лет. Самостоятельно работать – 7-10 лет.
Такое положение дел говорит о том, что Росатом не
может самостоятельно обеспечить безопасность населения, безопасность персонала,
и эта безопасность зависит от иностранных поставщиков. Точек отбора проб и
дозиметров для мониторинга на порядки меньше, чем в Европе и США, поэтому
измерения загрязнений самого человека в России – очень актуальная работа. Но на
это ни один зарубежный грант не был направлен.
Без приборов дозиметрического контроля в принципе
невозможно обеспечить работу ОИАЭ. Человек может почувствовать разницу температур
в 0,1 градус, а летальная доза (мгновенная) нагревает тело лишь на 0,001
градус. (4,19 Зв – это 4,19 Дж/кг, или 1 кал/кг. По определению калории – одна калория
нагревает 1 г воды на 1 градус). Человек чувствует в момент облучения только
сотни мгновенных летальных доз. Безопасная годовая поглощенная доза внешнего
излучения нагревает человеческое тело всего на 2 десятимиллионных градуса,
растяните этот радиационный подогрев на год, и вы поймете, что без
дозиметрического прибора человек полностью, абсолютно слеп.
Вы справедливо боретесь за права населения, которое
должно жить при нормальном альфа, бета и гамма фоне. Но сегодня Росатом не
может обеспечить это право даже профессионалам, это слишком дорого для
кампании, стремящейся к высоким прибылям. Профессионалы МОКСА даже не знают о
том, что у них в перчаточном боксе есть четвертая компонента, создающая в 10
раз больший МЭД, чем гамма и тормозное. Они не знают, что кассета ИДК у них
должна быть розовой, а не серой. Они не знают, что для работы с МОКС во Франции
используются только специальные дозиметры, предназначенные именно для работ с
МОКС. Им никто не объясняет, что вода, содержащаяся в их пальцах и ладонях, в
50 раз увеличивает нейтронный поток. Им просто не выдают индивидуальные
нейтронные дозиметры (и никто не переоблучается).
Вы видите верхушку айсберга. Основная опасность не
видна постороннему лицу. Выбросы с ОИАЭ вы можете лишь констатировать, а их
необходимо системно исследовать, предотвращать, пресекать в начальной стадии,
оперативно ликвидировать последствия.
Основная причина «слепоты» сотрудников атомной
энергетики Росатома заключается в том, что они никогда честно не зарабатывали
деньги. Они пользовались и пользуются чужими льготами, которые СССР давало
военным атомщикам, ковавших щит Родины, жертвую своим здоровьем. Они привыкли
работать по 36 часов в неделю, из которых 30 пьют чай, и лишь 6 реально
трудятся. Они молятся на своих богов – руководителей, которые могут из ниоткуда
взять зарплату целому НИИ, начать стройку заведомо убыточного реактора,
организовать бессмысленные опасные перевозки ОЯТ.
Новобранец атомной энергетики Росатома с самого
первого дня понимает, что он избранный, и это ему постоянно напоминают. Что за
10 лет непыльной работы все остальное население России будет скидываться ему на
пенсию, что он будет иметь отпуск в два раза больше остальных людей, что он
будет иметь квартиру от государства, бесплатные медицинские осмотры и лечение. И
при этом ему никто не напомнит, что угольный квтч стоит в 7 раз дешевле,
газовый и мазутный в 5 раз дешевле атомного, даже не учитывая всех льгот
атомщиков.
Сегодня атомная энергетика РФ (не путать с атомной
промышленностью) – это ярмо на шее налогоплательщиков России. Это ярмо могло
упасть в начале 90-х, но США не позволили это сделать своей финансовой
поддержкой.
Атомная энергетика – это давно уже не техническая
проблема России. Это большая финансовая и социальная проблема. Активные
сторонники нормальной экологии всего мира борются против финансовой поддержки
АЭС с середины 70-х годов. Там, где это удалось – АЭС были остановлены.
Экономическая целесообразность использования АЭС в
России отсутствует. Создаваемые социальные и экологические проблемы АЭС – недопустимо
высоки. Только эволюционный, плановый останов всех АЭС в России сможет снять
социальную напряженность и свести к минимуму экологическую угрозу для нашей
территории.
Дементий Башкиров
|
[ Ответить на это | Администратор ] |
|
|
