Федеральное законодательство — это живой механизм
Дата: 16/09/2008
Тема: Энергетическая безопасность


В.А.Язев, Вице-спикер Госдумы, член комитета по энергетике

— Валерий Афонасьевич, беспокоят ли сегодня российских законодателей вопросы ядерной и радиационной безопасности?

— Беспокоили всегда. Беспокоят сегодня, и будут беспокоить в дальнейшем. Слава Богу, у нас в последние годы – по сути, после Чернобыля – не было каких-то серьезных инцидентов, я уж не говорю об авариях, на объектах ядерного, энергетического и оружейного комплекса. Однако это не дает основания расслабляться, считать, что у нас все в совершенстве.

За последние десять лет мы, на мой взгляд, к сожалению, ослабили позиции Ростехнадзора и госатомнадзора в том числе. Статус Ростехнадзора изменился, раньше он был госкомитетом в подчинении премьер-министра правительства. Сегодня Ростехнадзор подчиняется Минприроды, которое должен и проверять.

— Почему статус государственного атомного надзора все время падает, а численность его персонала сокращается?

— А кто сказал, что его численность была оптимальна? Она, может, и сегодня-то чрезмерная. Это не предмет обсуждения в данном случае. Вопрос – в статусе госатомнадзора среди других органов исполнительной власти. На мой взгляд, его статус должен быть достаточно высоким, не зависимым от ведомств, комитетов, министерств, которые госатомнадзор должен проверять по определению. Сейчас для госатомнадзора найдено такое решение. Нужно посмотреть какое-то время, как все будет развиваться. Проанализировать ситуацию. Может быть, придется внести коррективы.

— А кто, действительно, сказал, что сегодняшний статус и численность персонала госатомнадзора оптимальны? На какие экспертные оценки опиралось это решение? Привлекались ли депутаты к его выработке?

— Зачем депутаты? Мы принимаем законы. Приняли закон «О Правительстве Российской Федерации», утвердили бюджет на содержание правительства. Дальше уже министерства и ведомства распределяют между собой компетенции, премьер-министр утверждает численный состав министерств, ведомств, комитетов, федеральных служб, федеральных агентств. Я думаю, там все сосчитано, как положено.
В любом случае, сколько бы людей ни дали, всегда руководитель-чиновник будет говорить: нас мало, надо увеличить. Я бы огульно не ратовал за увеличение численности. Это, на мой взгляд, неправильно, нужны более эффективные методы работы, в том числе более эффективные методы приборного контроля с использованием современных достижений науки. Надо использовать более эффективные методы управления. Как сейчас модно говорить — инновации.

— Кто обладает правом законодательной инициативы, и кто сегодня инициирует решения в области ядерной и радиационной безопасности?

— Кто является субъектами права законодательной инициативы, определяет Конституция Российской Федерации. Этим правом обладает каждый депутат, Совет Федерации, губернаторы, законодательные органы субъектов федерации, правительство Российской Федерации, президент и еще Верховный Суд. Вести подготовку законопроектов, выступать с инициативой, но пропуская ее через правительство, могут все министерства. Сегодня – если мы говорим о ядерной и радиационной безопасности – этим правом обладает и госкорпорация «Росатом». Она инициирует разработку законодательных актов.

— Вы в своей депутатской практике инициировали разработку каких-либо законодательных актов в области ядерной и радиационной безопасности?

— Такая практика у меня есть. Я соавтор нескольких законопроектов о внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации, которые стали самостоятельными законами. Это с одной стороны. С другой – я автор большого количества поправок, скажем, к закону о госкорпорации «Росатом», об Атомэнергопроме, к базовому закону об использовании атомной энергии.

— Частью 3 статьи 5 закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О государственной корпорации по атомной энергии «Росатом», он был наделен функциями по регулированию ядерной и радиационной безопасности. Допустимо ли это в свете международных конвенций, к которым мы присоединились?

— Это была сознательная позиция. Дело в том, что в современных условиях госкорпорация «Росатом» – тот же Средмаш, который был в СССР. Совмещение в «Росатоме» функций государственного управления и функций хозяйствующего субъекта – это сознательная политика для более эффективного управления отраслью, для большей мобильности. Сейчас надо посмотреть правоприменительную практику: как это будет реализовываться, придало это или нет дополнительный импульс, и не будет ли, скажем, приводить к ослаблению ядерной и радиационной безопасности? В случае необходимости и появления каких-то негативных оценок, неконструктивных факторов, внесем коррективы.
Что касается международных конвенций в области использования атомной энергии, то мы ратифицировали не все из них. Относительно тех, что ратифицированы, – а тогда мы должны исполнять их в своем законодательстве, – то я не помню ни одного замечания, ни одного упрека ни от Главного государственно-правового управления Президента Российской Федерации, ни от правового управления Госдумы, ни от других субъектов правозаконодательной инициативы в том, что мы нарушаем какие-то международные договоренности.

— Атомный бизнес сегодня быстро развивается. Способен атомный надзор в его нынешнем состоянии поспевать за темпами развития атомной энергетики и промышленности?

— Развитию атомной отрасли придали импульс, в том числе, два таких мощнейших закона, как законы о госкорпорации «Росатом» и о внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием закона о госкорпорации «Росатом». В этом и была их цель. Когда тема реформирования атомной отрасли обсуждалась, когда было нулевое чтение проектов этих законов весной прошлого года – мы же быстро их приняли – тогда фундаментальнейшим условием было то, что при всех этих реформированиях ядерная и радиационная безопасность, нераспространение ядерного оружия – базовые моменты. На мой взгляд, сегодняшняя реформа и динамичное развитие атомной энергетики и промышленности ни в коей мере не ослабляют требования и ситуацию с ядерной и радиационной безопасностью.

— Темпы ввода новых мощностей, предусмотренные федеральной целевой программой развития атомного энергопромышленного комплекса, настолько высоки, что уникальны. Не получится в период пуско-наладочных и других ответственных работ аврал, который может сказаться на безопасности?

— Его нельзя допускать. Хотя, в какой-то мере, такие опасения обоснованы. Причина отставания от графика системная. Со времени Чернобыля мы не строили многие годы, и сегодня не можем выпускать турбины, котельное оборудование – есть еще целый комплекс проблем. Но принципиально важен подход: мы задали жесткие темпы, пусть они чуть собьются, но мы все равно получим, в конце концов, что хотим, – 26 новых реакторов.
Если бы мы поставили сроки более мягкие, либеральные, мы бы и их как всегда не выполнили. У нас на Среднеуральском машиностроительном заводе, сегодня он называется Уральский электрохимический комбинат, был директор Андрей Иосифович Савчук, Герой Соцтруда. Он говорил: надо ставить жесткие планы, а жизнь их подкорректирует; если будешь ставить планы комфортные, и они не выполнятся.
Я согласен, что на нововоронежской и на ленинградской площадках все непросто. На белоярской строительство уникального блока с реактором БН-800 в графике. На смоленской, на ростовской-волгодонской площадках есть проблемы, но они решаются. То есть, развернуто действительно масштабное строительство, и я убежден, что, в конце концов, строительство всех этих станций войдет в график. Знаю команду Сергея Кириенко и его лично. Он требовательный руководитель и эффективный управленец.
Что же касается требований по ядерной и радиационной безопасности в ходе пуско-наладочных работ, то все они будут выполнены. Никакими требованиями мы не поступимся, этого не будет.

— Жизнь – сама собой – вносит корректировки. А депутаты могут корректировать планы Росатома?

— Еще несколько лет руководитель атомной отрасли будет раз в полгода отчитываться о ходе реформирования Росатома – эта «новелла» была вставлена в закон о госкорпорации «Росатом». И, естественно, при этом Сергей Кириенко отчитывается за выполнение федеральной целевой программы. Поэтому депутаты напрямую влияют на процесс ее реализации – они своим постановлением оформляют отчет руководителя отрасли. Ход реализации федеральной целевой программы мы видим и в бюджетном процессе, поскольку контролируем освоение бюджетных денег и утверждаем отчеты по исполненному бюджету – это тоже прерогатива Госдумы.

— Как складываются взаимоотношения Росатома с Госдумой?

— Взаимоотношения складываются очень конструктивно, идет тесное сотрудничество. При нашем комитете есть подкомитет по атомной энергетике. У Росатома есть представители, статс-секретари, которые постоянно работают в Думе. У меня лично, у председателя нашего комитета, у руководства Думы есть спецсвязь с Росатомом. Вообще, надо сказать, Госдума последние годы очень детально занималась проблемами атомной отрасли. Скажем, мы бьемся за пятый блок Курской атомной станции. По настоянию Думы в федеральную целевую программу включили белоярский блок с реактором БН-800. Дума выбила бюджетное финансирование по плавучей станции на базе реактора КЛТ40С и на проектирование другой плавучей станции с ВВЭР-300. То есть, здесь есть понимание, что атомная отрасль в целом и атомная энергетика имеют первостепенное значение для России. И у нас очень хорошо отстроены рабочие взаимоотношения с нынешним руководством Росатома.

— В то же время среди атомщиков есть критические мнения о руководстве Росатома и его действиях. Слышите ли вы эту, другую сторону?

— Конечно. Я живу в городе Новоуральске, где расположен Уральский электрохимический комбинат. Знаю реакцию руководства завода, начальников цехов, моих когда-то однокашников, на то, как проходит реформирование Росатома. Бываю в федеральных ядерных центрах, таких как Арзамас, Обнинск, на производственном объединении «Маяк». В «Курчатовском институте» у меня дружеские отношения с Евгением Велиховым. Я хорошо знаю отрасль, поэтому мне понятна и оборотная сторона медали.
Естественно в атомной отрасли никогда не было единого мнения, ведь это очень высокотехнологичная сфера деятельности, наука, по сути. Там всегда идут научно-практические дискуссии, постоянно идет поиск, и, принимая решения, руководству отрасли приходится занимать ту или другую – научную, естественно, – позицию. Однозначной оценки ее нет, и, я думаю, не надо этого.

— В структурах атомной отрасли жестко соблюдается субординация. Как вы считаете, достаточно ли возможностей, хотя бы в среде самих атомщиков, чтобы любой мог публично транслировать свое мнение и оспаривать иное, невзирая на ранги?

— Это вопрос, наверно, к работникам атомной отрасли, которые не могут озвучить свою идею. Сегодня де-юре закрытым является ядерно-оружейный комплекс. Он был, есть и будет закрытым. И это понятно. Все остальное сегодня публично обсуждается. Другое дело, что атомная отрасль – тема узко специальная. Устраивать ее обсуждение на телевидении и в прессе с огромными тиражами не имеет смысла – все равно посмотрит, прочитает, условно говоря, пять тысяч человек.
Если вопрос о ценах на нефть, на нефтепродукты, на продовольствие можно и нужно выносить на суд широкой общественности, то обсуждение вопросов атомной отрасли подразумевает и специальную аудиторию, и специальных арбитров, которые могли бы сформулировать выводы. Потому что иначе, никакой продуктивной дискуссии не получится. Какие-нибудь говоруны перекричат специалистов, мол, не надо завозить облученное ядерное топливо в Россию, причем будут говорить: защитим Россию от ядерных отходов. Хотя для специалиста это не одно и то же. Вот это, в том числе, накладывает какие-то ограничения на дискуссии. А так, на мой взгляд, никаких ограничений нет.

— А вообще-то имеет значение, насколько общество интересуется вопросами той же ядерной и радиационной безопасности?

— Оно интересуется, но с учетом своей просвещенности и с учетом яркости подачи материала. Ярче всего его подают противники развития атомной отрасли, крикуны. Чтобы взбудоражить общественное мнение, этого достаточно.

— При входе в вашу приемную висит цитата Дмитрия Медведева, которая заканчивается словами: «Мы должны сделать жизнь населения нашей страны комфортной и безопасной». Какие планируются решения в ближайшее время в области государственного регулирования ядерной и радиационной безопасности?

— Базовые решения приняты. Их надо исполнять. Мы ждем от правительства внесения ряда законопроектов: «О ядерной и радиационной безопасности», «Об обращении с отработавшим ядерным топливом и об обращении с радиоактивными отходами», «О выводе из эксплуатации ядерных установок, радиационных источников, пунктов хранения ядерных материалов и радиоактивных веществ», «О дисциплине работников организаций с особо опасным производством в области использования атомной энергии», «О гражданской ответственности за ядерный ущерб и ее финансовом обеспечении». Эти законы очень важны с точки зрения обеспечения ядерной и радиационной безопасности.
В законе о госкорпорации «Росатом» принято решение о создании специальных фондов: по обеспечению ядерной и радиационной безопасности, по обеспечению физической защиты объектов учета и контроля ядерных материалов и радиоактивных веществ, по обеспечению вывода из эксплуатации ядерных установок, радиационных источников и пунктов хранения радиоактивных отходов. Законодательно такие фонды созданы. Их нужно наполнять деньгами и обеспечивать ядерную и радиационную безопасность поколениям, будущим за нами.

— Будут ли вноситься изменения в закон о госкорпорации «Росатом»?

— Мы не трогаем пока только Конституцию России и конституционные законы, хотя некоторые из них менялись. Федеральное законодательство – это живой механизм: мы приняли законы – пошла правоприменительная практика, скажем, в области надзора за ядерной и радиационной безопасностью – увидим несовершенства закона – примем законопроекты и законы о внесении изменений. Почему нет?

— В сентябре работники атомной промышленности отмечают свой профессиональный праздник. Что вы хотели бы сказать им по этому поводу?

— Я десять лет проработал на заводе по обогащению урана. После этого долгие годы работал в Газпроме. Потом занялся политикой. Но самое интересное время для меня – это, конечно, работа на Уральском электрохимическом комбинате. По-доброму завидую работникам атомной отрасли – в какой интересной сфере человеческой деятельности они работают, живут. Во-первых, занимаются интересной работой, во-вторых, очень важной для страны.
Россия держит сегодня сорок процентов рынка по обогащению урана. Атомная энергетика занимает серьезные позиции в стране – порядка шестнадцати процентов по выработке электроэнергии. Реализация федеральной целевой программы приведет к увеличению этой роли до 23-25 процентов. В дальнейшем у нас – термоядерная энергетика, которая будет развиваться, совершенно очевидно, на основе ядерно-энергетического комплекса. Поэтому я поздравляю работников атомной отрасли с тем, что они занимаются в жизни таким интересным делом. Здоровья, удачи, успехов всем!

Интервью взяла Ольга ПЕТРОВА





Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=1503