Чернобыль: «это всё придумал Черчилль»
Дата: 27/04/2012
Тема: Безопасность и чрезвычайные ситуации


Причиной Чернобыльской аварии думские эксперты считают диверсию

Николай Кудряков

25 апреля 2012 года, в канун 26-й годовщины аварии на ЧАЭС, в Государственной Думе выступил первый заместитель Председателя Комитета Государственной Думы по природным ресурсам, природопользованию и экологии Иван Игнатьевич Никитчук, член фракции КПРФ.. Основной поставщик политических анекдотов для сайта www.cprf.ru.


Отрекомендовавшись в качестве человека, 30 лет проработавшим в атомной отрасли, Иван Игнатьевич объявил чернобыльскую аварию результатом диверсии.

Доводы:
1.               Конструкция реактора была надежно отработана.

2.               В Министерстве среднего машиностроения СССР  никакие эксперименты на работающем ядерном объекте были невозможны без самых серьезных согласований. 

3.               Произошедшее хорошо укладывается в логику событий того времени по дискредитации Советской власти и КПСС, когда искусственно формировалось недовольство населения через дефицит самого необходимого… Когда в одночасье с прилавков исчезали продукты и вводились талоны... И это при работающих промышленности и сельском хозяйстве. Вот тогда-то и появились те самые зеленые, пахнущие колбасой электрички…

О сути злосчастного эксперимента:

«Цель и содержание эксперимента ясны и понятны. Но можно ли было эти данные получить другим путем? Например, путем моделирования  или используя турбогенератор вне атомной станции? Уверен, что да, можно».

Говоря об организации эксперимента, Иван Игнатьевич отмечает, что именно она вызывает у него «обоснованные подозрения» в диверсии.

«Задание на его (эксперимента – Н.К.)  проведение почему-то не было согласовано ни с генеральным проектировщиком, ни с главным конструктором, ни с научным руководителем. И даже служба радиационной безопасности АЭС оказалась в неведении. Это вопиющее нарушение правил радиационной безопасности. … это обстоятельство оказалось, по сути, вне поля зрения надзорных органов…»
*   *   *
Впрочем, давайте по существу и с самого начала. С того, что Иван Игнатьевич объявляет реактор надежно отработанным – таким, что взорвать его можно только нарочно.

Читал ли Иван Игнатьевич  «Доклад Комиссии Государственного комитета СССР по надзору за безопасным ведением работ в промышленности и атомной энергетике  (ГПАН) «О причинах и обстоятельствах аварии на 4 блоке Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 г.»?[1]

В этом докладе по пунктам приведены ДЕВЯТЬ отступлений проекта реактора от требований «Правил ядерной безопасности»  ПБЯ-04-74.

Получается, что реактор не только эксплуатировали, но и спроектировали диверсанты. И что уже в 60-е годы, уже при «лично дорогом» товарище Брежневе вовсю шла деятельность по дискредитации Советской власти и КПСС.

Реактор РБМК не был отработан. На головном энергоблоке Ленинградской АЭС были внедрены десятки технических решений по одной только тепломеханической части проекта (грубо говоря, ни одна их технологических систем не обошлась без переделок). По физике была выявлена динамическая неустойчивость, что и заставило срочно разрабатывать систему локального автоматического регулирования и защиты. Но если объект динамически неустойчив, он рано или поздно выйдет из-под контроля. И выйти из-под контроля реактор пытался  неоднократно, причем на самых разных станциях; и предтечей Чернобыльской аварии была авария на Ленинградской АЭС в ноябре 1975 года. К началу 80-х годов по физике, конструкции и технологии реактора накопился целый букет проблем, целая «история болезни». К 1984 году был составлен план «лечения», план мероприятий по устранению отступлений от правил. Но чтобы реализовать эти мероприятия, нужно было остановить на реконструкцию ВСЕ энергоблоки с РБМК. Пойти на выпадение ТАКОЙ установленной мощности тогда никто не решился. Или это тоже была сознательная дискредитация Советской власти?

Кстати, неужто Иван Игнатьевич ничего не слышал о том, что после аварии все энергоблоки РБМК были-таки остановлены на реконструкцию? Что только благодаря проведенной реконструкции они и продолжают эксплуатироваться сегодня – на каковое продолжение эксплуатации и указывает Иван Игнатьевич, говоря об прелестях этого реактора?  Зачем это было делать, если «конструкция реактора была надежно отработана»?
*   *   *
Что Чернобыльская авария была диверсией, Ивана Игнатьевича заставляет думать то обстоятельство, что в Министерстве среднего машиностроения немыслимо было запланировать никакой эксперимент без согласования как минимум с заместителем главного конструктора.  Простите, а причем тут Министерство среднего машиностроения? Очевидно, что надо анализировать порядки того ведомства, к которому относилась Чернобыльская АЭС – Министерства энергетики и электрификации СССР. Но Ивана Игнатьевича вопросов к Минэнерго вопросов нет: он или ничего не знает о существовании этого ведомства (что скорее всего),  или он покрывает задним числом окопавшихся там врагов народа.

Что касается Минсредмаша, то свою долю вины в Чернобыльской аварии несет и это славное ведомство, и прежде всего – в сокрытии опыта эксплуатации своих реакторов, в засекречивании аварии на ЛАЭС в 1975 году. Вот что пишет, например, такой авторитетнейший свидетель, как Виктор Алексеевич Сидоренко:

«Практически разработанная межведомственная система обмена опытом была категорически заблокирована руководством НИКИЭТ (конкретно – И.Я. Емельяновым) исходя из невозможности передачи в другое ведомство (Минэнерго СССР – Н.К.) сведений о повреждениях и авариях… Руководство Минсредмаша, согласовавшее создание этой системы обмена, не смогло (или не посчитало важным) преодолеть эти возражения… Результатом явилось слабое понимание эксплуатационным персоналом Чернобыльской АЭС важных характеристик реакторной установки… Об имевших место событиях на Ленинградской АЭС многие специалисты атомной энергетики с удивлением узнавали после чернобыльской аварии»[2]
*   *   *
Особо интересны рассуждения о том, можно ли было натурное испытание заменить моделированием, или хотя бы провести испытание не на атомной станции.

Проблема в том, что исследоваться должен не просто выбег генератора, а работа запитанных от него потребителей собственных нужд. Т.е. нужны насосы, работающие на гидравлическую сеть, похожую по характеристике на контур циркуляции реактора РБМК-1000. Можно было или нет найти объект с такой турбиной, с такими насосами и с такой парогенерирующей системой – я не знаю, пусть нам конкретно скажет сам Иван Игнатьевич, проработавший в атомной отрасли 30 лет.

А знаю я и скажу про моделирование. Да, если испытание производится без предварительного расчетно-теоретического анализа, то это не эксперимент. Это метод проб и ошибок. И Чернобыль показал, какова может быть цена ошибки, если не было математического моделирования. 

А конкретно – почему не воспользовались математическим моделированием тогда, 26 лет тому назад? Потому что комплексной математической модели энергоблока РБМК-1000, ни в отрасли, ни в мире тогда просто не было. Во ВНИИАЭС был создан расчетный комплекс ДИКРУС, в Обнинске, в Центральном институте повышения квалификации (ЦИПК) велись работы по тренажеру, но полноценной, работающей, аттестованной и верифицированной  модели энергоблока не было. И руководство Минсредмаша упорно не желало такой моделью заниматься – гася всякую инициативу. По указанию сверху была пресечена разработка модели энергоблока РБМК-1000 для Ленинградской АЭС, которую начал было инициативно делать один минсредмашевский «ящик» - Научно-исследовательский технологический институт - НИТИ.

Такое отношение к численному моделированию – в то самое время, как в мире появился персональный компьютер и системы автоматизированного проектирования – и говорило о том, что страна вползает в системный кризис, что советская система исчерпала свой созидательный ресурс, что нужны серьезные перемены.  
                 
*   *   *
А Иван Игнатьевич Никитчук, увы, считает, что все плохое началось с приходом Горбачева, началось как кампания по дискредитации Советской власти (и как это Иван Игнатьевич в своем выступлении забыл про «план Даллеса») , что именно тогда и начался специально организованный дефицит.

Появление продовольственных талонов на малой родине мирного атома – в городе Обнинске - я помню очень хорошо. Это была осень 1980 года. Мой первый выезд на сельхозработы – весна 1975 года. Ровно за десять лет до Горбачева. В июле 1975 года я, лаборант экспериментального стенда лаборатории №80 Физико-энергетического института,  отработал в зерносовхозе «Чаусово» две недели. А целые подразделения ФЭИ работали на селе с апреля по ноябрь!  Помню, как нашего – в Обнинском филиале МИФИ – ведущего преподавателя по ядерной физике, Валерия Павловича Садового, в порядке партийной дисциплины назначили директором совхоза. Это тоже делалось с целью дискредитации КПСС? И это происходило не в одной Калужской области, это происходило везде, это было явление, это была система, и дефицит колбасы и дефицит вычислительных ресурсов были явлениями одного порядка. И Доклад ГПАН говорит, что Чернобыльская авария – это результат пороков государственного управления на всех уровнях. В числе таких органических пороков были названа полная безответственность Научного руководителя и Главного конструктора, полное бесправие предприятий, осуществляющих эксплуатацию атомных станций, полное отсутствие реальных полномочий у надзорного органа – а до недавнего времени и полное отсутствие независимого надзорного органа. Иван Игнатьевич спрашивает – куда смотрели надзорные органы. Куда бы они не смотрели, остановить работы они были не вправе.

Так неужели это все придумали враги? Нет, это все наследие мобилизационной экономики и свеpхцентрализации власти, это результат отсутствия реальной демократии и доводимой до абсурда секретности. Это все вещи объективные, вытекающие из характера тогдашней эпохи.

Спрашивается: а что, сейчас в смысле общественных отношений и управления государством стало лучше? Нет, стало еще xуже. Но в том-то и беда, что до осмысления общественного устройства, до требования установления реального контроля общества за деятельностью атомного ведомства, до наделения представительных органов реальными контрольными и распорядительными полномочиями, т.е. до постановки собственно политических вопросов, Иван Игнатьевич свою мысль не возвышает. 
Не будучи в состоянии ставить политические вопросы, Иван Игнатьевич переходит на личности – в частности, третируя Евгения Олеговича Адамова как «уголовника». Да, господина Адамова есть за что критиковать – но критиковать нужно его решения, его политику, его стиль. Но такой факт личной биографии, как сидение в тюрьме, никого не может характеризовать ни с хорошей, ни с плохой стороны. Во всяком случае, создатели советской науки вообще и ракетно-ядерного щита в частности – это же отпетые уголовники буквально через одного, враги народа и вредители.

Я уж не говорю про основателей Советского государства и родной коммунистической партии.

***
Что же произошло 25 апреля 2012 года на заседании Государственной думы Российской Федерации?

А ничего. Как всегда – депутаты заполнили свой досуг. В очередной раз мы увидели, что большинство наших думцев – это люди вне политики.

С чем и остается себя поздравить.

И когда Иван Игнатьевич перевел чернобыльскую тему на нынешние дела, то лично у меня ни сочувствия и ни доверия его слова не вызвали. Во-первых, почему не предположить, что нынешние менагеры и коррупционеры – это на самом деле борцы с нынешней системой; это люди, которые с риском для своей карьеры и своей свободы сознательно дискредитируют партию власти и вообще стремятся опорочить строительство капитализма? Но тогда они - люди святые.

А самое главное – если выгнать их, то кого поставить? Ивана Игнатьевича Никитчука? Вот и я говорю – не смешно.  


[1] См. по теме статью автора: Еще раз о Чернобыле: Евгений Адамов спорит с ГПАН СССР, http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=3000, «Атомная стратегия», апрель 2011, с.15.

[2] В. Сидоренко. Управление атомной энергетикой // «Ядерное общество», №3-4 2001 г., с. 62-63.







Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=3737