Между нами, папуасами
Дата: 30/10/2012
Тема: Физики и Мироздание


Н.Н. Кудряков, доцент Института ядерной энергетики – филиала СПбГПУ в г. Сосновый Бор, к.т.н.

Приводимый материал не предназначался для журнальной публикации. Он представляет собой фрагменты конспекта лекций по вузовской дисциплине «Основные принципы безопасности АЭС» и дистанционного материала в системе повышения квалификации и, не будучи журнальным, может показаться тяжеловатым. Поделиться с читателями «ПроАтом» этими материалами я счел необходимым в порядке обсуждения публикации   Е.В.Комлевой «От православия к феномену ядерной энергии: попытка социокультурного соосмысления».  Возникает вопрос: в какой мере соответствуют или не соответствуют требованиям безопасности та социокультурная среда, которая сложились в постсоветской России?


Рассмотрим такой социокультурный феномен нашей современной жизни, как  «духовное возрождение». Вопрос: реально ли в рамках этого возрождения ставить и обсуждать вопросы соответствия общественно-экономических условий требованиям обеспечения безопасности? Реально ли в рамках этого возрождения вообще обсуждать что либо? Сама статья Е. Комлевой подтверждает, что нельзя.  

Само это духовное возрождение сводится к следующим мероприятиям:

- преобразование русской православной церкви в бизнес-сообщество, занятое преимущественно стяжанием недвижимого имущества;

- слияние русской православной церкви с государственной властью, институты и деятели каковой власти в основном также не заняты ничем, кроме стяжания земных благ;   

- моральной поддержкой, оказываемой русской православной церковью новоявленной российской буржуазии – буржуазии, занятой преимущественно распродажей невосполнимых природных ресурсов, и выводом за пределы России сверхприбылей от этой распродажи;

- проповедью смирения широких народных масс перед фактом разграбления и уничтожения их страны,

- проповедью пещерного антикоммунизма,

 - нетерпимостью ко всяким взглядов, не совпадающим с предписанными.

Вот и Е. Комлева не удержалась от того, чтобы не оскорбить своих читателей-собеседников, сообщив, что “физики без священников – современные папуасы”.

На какой диалог, на какое обсуждение, на какое «социокультурное осмысление» она рассчитывает?

Да, действительно, без мировоззренческой основы, без общей гуманитарной культуры в развитии атомной энергетики не обойтись, но носителями этой культуры для нас не будут ни Е. Комлева, ни РПЦ.

*   *   *

Можно согласиться с утверждением О.М.Ковалевича[1], что всякое выделение приоритетов в многоаспектной проблеме обеспечения безопасности АЭС не может быть сделано единственным образом. Вместе с тем в последние годы сложился подход, в соответствии с которым в обеспечении безопасности принято выделять три основных аспекта: 1) правовой, 2) научно-технический и 3) социально-экономический[2]. Скорее всего, и такое деление также не является единственно возможным, но, во всяком случае, оно оказалось работающим. Во всяком случае, представляется, что тот выбор основных составляющих проблемы безопасности, который предложил сам О.М. Ковалевич, есть не что иное, как детализация трех вышеназванных пунктов. Попробуем придерживаться именно такого деления – с необходимыми уточнениями. Уточнения, на наш взгляд, должны быть следующие: социально-экономический аспект должен стоять на первом месте и по очередности, и по значимости, а в составе социально-экономического аспекта должен быть особо выделен социокультурный момент.

*   *   *

В широком смысле социально-экономический аспект обеспечения безопасности вытекает из того обстоятельства, что само социальное бытие человека является для него источником угроз и рисков. Социальное бытие – это бытие, связанное с материальным  производством, и в силу этого – связанное с преобразованием природы. А преобразование природы может приводить как у улучшению среды обитания, так и к её ухудшению. Социальное – т.е. материально-преобразующее - бытие человека неизбежно связано с созданием потенциальных рисков и угроз.  Производство материальных благ есть производство угроз и рисков – в этом, на наш взгляд, и состоит социально-экономический аспект обеспечения безопасности в широком смысле.

Виды и масштабы угроз определяются видами и масштабами сил природы, освоенных человеком. При этом даже если человеком из всех сил природы освоил только огонь и тягловых животных для вспашки земли, то масштабы его воздействия на окружающую среду могут быть весьма значительными.

Социальное бытие и его основа - материальное производство, осуществляется всегда в конкретно-исторических формах. Поэтому виды и масштабы угроз, порождаемых деятельностью человека, также принимают конкретно-исторический характер и определяются типом и устройством общества. От той конкретно-исторической формы, в которой осуществляется производственная деятельность, в конечном счете – от отношений собственности, зависят масштабы и механизмы реализации этих угроз в виде ущерба (в т.ч. вследствие аварий и катастроф).  Однозначно и существенно повышают риск реализации угроз наличие в обществе антагонизмов, прежде всего – антагонизмов, обусловленных эксплуатацией человека человеком.

Обеспечение безопасности является деятельностью предупредительно- профилактической, поэтому в экономическом отношении - деятельностью чисто затратной. Успешность этой деятельности зависит от того, какую долю производимого общественного продукта данный конкретный социум может направить на накопление и развитие, т.е. - от достигнутого уровня развития производительных сил. В этом отношении деятельность по обеспечению безопасности атомной энергетики стоит в одном ряду с такими чисто затратными видами деятельности по обеспечению безопасности, как профилактика инфекционных заболеваний и санитарное дело в целом, прогнозирование погоды, защита от стихийных бедствий и т.п. С другой стороны, уровень развития производительных сил и величина накопленного общественного богатства создают лишь возможность использовать часть этого богатства на обеспечение безопасности. Будет ли эта возможность реализована или нет, будет ли выделены объективно имеющиеся ресурсы на обеспечение безопасности – это зависит от существующего в данном обществе способа распределения материальных благ, состояния общественного сознания. О том, что богатое общество может оказаться не в состоянии эффективно защищаться от угроз природного и техногенного характера, свидетельствует разрушение Нового Орлеана ураганом «Катрина» в августе 2005 г. Однозначно к социально-экономическим факторам следует отнести общий дефицит материальных ресурсов, которыми могли бы оперативно распоряжаться власти города Новый Орлеан и штата Луизиана, в частности - отсутствие государственного и муниципального автотранспорта, в результате чего порядка 200 тыс. человек остались в зоне бедствия. Дефицит ресурсов в самой богатой стране мира обусловлен отношениями собственности. Трудно не согласиться с высказанным в этой связи мнением, что катастрофа Нового Орлеана – это следствие системного кризиса американского образа жизни.

Показателем того, что в состоянии системного кризиса находится постсоветская  Россия, свидетельствуют катастрофические лесные пожары летом 2010 – масштаб этих пожаров и ущерб от них однозначно связан с ликвидацией государственной системы охраны и хозяйственного использования лесов.

Возвращаясь к атомной энергетике, можно отметить конкретные проявления социально-экономического аспекта обеспечения безопасности в свете к уроков аварий на Чернобыльской АЭС и АЭС «Фукусима».

Чернобыльская авария в значительной степени была предопределена недостаточным уровнем развития производительных сил в тогдашнем СССР. Само решение о масштабном применении в энергетике страны энергоблоков с реактором РБМК-1000 – сложным в эксплуатации и малонадежным - было вынужденным, т.к. советская промышленность на рубеже 60-х-70-х годов не могла обеспечить выпуск реакторов водо-водяного типа в необходимых количествах. В стране существовало единственное предприятие, способное выпускать корпуса реакторов – Ижорский завод.

В свою очередь, дефицит производственных мощностей в значительной степени был усугублен тем, что Ижорский завод был загружен изготовлением реакторов для атомных подводных лодок[3]. Начало масштабного развертывания гражданской атомной энергетики в СССР в начале 70-х годов совпало с достижением военно-стратегического паритета. Можно сказать, что военной безопасности СССР добился за счет безопасности гражданской атомной энергетики. Можно сказать, что люди, погибшие и пострадавшие от чернобыльской аварии – это жертвы «холодной войны» и гонки вооружений, т.е. это жертвы совершенно определенных конкретно-исторических обстоятельств, совершенно определенного социально-экономического контекста мировой истории.

Экономика – это не только размеры накопленного общественного богатства и масштабы его воспроизводства, но и отношения собственности, но и система власти.

В этом отношении предпосылки чернобыльская авария в огромной степени порождены тем обстоятельством, что в СССР в 70-80 годы механизмы управления государством и обществом во многом утратили свою эффективность, что выразилось в невозможности принятия мер по упреждающей модернизации и повышению безопасности реактора РБМК-1000. Система подготовки и принятия решений продемонстрировала способность игнорировать сигналы о выявленных проблемах. Как отмечено в Докладе комиссии Госпроматомнадзора СССР, «Существовавшая до аварии и существующая в настоящее время[4] система правовых, экономических и общественно-политических взаимоотношений в области атомной энергии … не отвечала и не отвечает требованиям обеспечения безопасности при использовании атомной энергии…»[5]

Вот что об одном из конкретных проявлений неадекватности существовавшей в позднем СССР системы правовых, экономических и общественно-политических отношений  пишет такой авторитетнейший свидетель, как Виктор Алексеевич Сидоренко:

«Практически разработанная межведомственная система обмена опытом была категорически заблокирована руководством НИКИЭТ (конкретно – И.Я. Емельяновым) исходя из невозможности передачи в другое ведомство (Минэнерго СССР – Н.К.) сведений о повреждениях и авариях… Руководство Минсредмаша, согласовавшее создание этой системы обмена, не смогло (или не посчитало важным) преодолеть эти возражения… Результатом явилось слабое понимание эксплуатационным персоналом Чернобыльской АЭС важных характеристик реакторной установки… Об имевших место событиях на Ленинградской АЭС многие специалисты атомной энергетики с удивлением узнавали после чернобыльской аварии»[6]

Секретность, выходящая за всякие разумные рамки и не позволявшая даже изучать опыт эксплуатации – это тоже отражение конкретно-исторических обстоятельств и социально-экономического контекста мировой истории. Как дефицит производственных мощностей по производству корпусных реакторов, это тоже порождение «холодной войны». Причем режим секретности, сложившийся в Министерстве среднего машиностроения  – это был не просто режим, это была целая культура, это была система ценностей, это был кодекс поведения, это был социокультурный феномен. И если передача материалов из Минсредмаша в Минэнерго действительно была заблокирована заместителем директора НИКИЭТ Иваном Яковлевичем Емельяновым, то он действовал согласно этому духу, а те, кто принял решение о передаче, не понимали, что речь идет о необходимости преодоления культурной традиции.

Очевидно, что правовые, экономические и общественно-политические взаимоотношения необходимо оценивать не столько в отдельно взятой атомной отрасли, сколько в обществе в целом. По большому счету, именно общественное устройство позднего СССР в целом следует оценивать как не соответствующее требованиям обеспечения безопасности при использовании атомной энергии.   

Упомянутый В.А.Сидоренко эпизод имеет еще больше оснований квалифицироваться как проявление социально-экономических обстоятельств, если мы вспомним, какие в СССР существовали отношения собственности и какая была классовая структура общества. Правящим классом была большая группа людей, превращавшаяся в то время в замкнутое сословие, в касту – номенклатура. И к этому классу полностью применимы слова молодого Маркса о том, что «всеобщий дух бюрократии есть тайна». Поддержание этого «всеобщего духа» было не столько пережитком периода конца 40-х и 50-х годов, сколько проявлением классового эгоизма правящего элиты. В 70-е – 80-е годы этот дух тайны был необходим элите не столько для борьбы с происками американского империализма, сколько для удержания своего господствующего положения.

Разумеется, оценивать и элиту, и общественно-экономическую систему в целом на соответствие требованиям ядерной безопасности необходимо в любой стране мира в любые исторические периоды, а не только в исчезнувшем с политической карты мира СССР.

11 марта 2011 года в результате сильного землетрясения и последовавшего за ним цунами на АЭС «Фукусима-1» произошла  крупная радиационная авария (по заявлению японских официальных лиц — 7-го (высшего) уровня). Землетрясение и удар цунами вывели из строя внешние средства электроснабжения и резервные дизельные генераторы, что явилось причиной неработоспособности всех систем нормального и аварийного охлаждения и привело к расплавлению активной зоны реакторов на энергоблоках №№ 1, 2 и 3.

Согласно выводам расследования, проведённого японской парламентской комиссией, причиной катастрофы стали ошибки персонала, вызванные как неготовностью к такой аварии, так и некомпетентным вмешательством в процесс ликвидации последствий аварии премьер-министра Японии.

По мнению российских специалистов, аварии способствовало ненадлежащее состояние корпоративной и национальной инфраструктуры и организационная и ментальная неготовность к действиям в подобных условиях. В значительной мере техническая, организационная и ментальная неготовность объясняется тем, что собственник и эксплуатирующая организация АЭС представляла собой частную компанию.

«Бывший заместитель директора, начальник отдела информации и международных связей при Правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС Александр Коваленко комментирует специально для "Интерфакса" опубликованные в японской прессе хроники событий на АЭС "Фукусима-1" в Японии в первые минуты и часы после аварии: «Статья, вышедшая в одной из крупнейших японских газет Yomiuri Shimbun под заголовком "ТЕРСО подошла к ЧП спустя рукава", содержащая поминутную хронику событий первой ночи аварии на "Фукусиме", подтвердила предположения о том, что растерянность и бездействие руководства компании–оператора станции довели аварию средней тяжести до настоящей катастрофы.
<…>

… по заявлениям самого TEPCO вторая очередь "Фукусимы", находящаяся от первой на расстоянии всего 11 километров, сохранила энергетическое снабжение от внешней сети. Возникает вопрос - почему нельзя было оттуда проложить времянку или перебросить дизель? Кроме того, вместо автомобилей была возможность за два-три часа вертолетами доставить армейские генераторы, кабели и дизельное топливо, ведь тогда у них еще было как минимум часов 12 до начала катастрофы! На основании всей этой информации можно сделать следующие выводы:

1. По сравнению с "Фукусимой" действия советского правительства и специалистов атомщиков после аварии в Чернобыле, выглядят образцом оперативности, ответственности и профессионализма.

2. Японцы после аварии рассматривали ее как внутреннюю проблему частной компании, а их планы оповещения и ликвидации такого рода аварий не включали общенациональные аварийные службы и силы самообороны.

3. Любая крупная авария такого рода требует немедленного создания специального штаба объединяющего под эгидой правительства как специалистов ведомства, так и военных, метеорологов, связистов, ученых, медиков и так далее.

4. Неоперативное оповещение населения и даже своего правительства отмечается как на "Фукусиме", так и во всех достаточно крупных ядерных инцидентах, вплоть до прямой дезинформации. Руководители атомной промышленности - и даже МАГАТЭ - всегда пытаются представить положение в более светлых тонах, чем оно есть на самом деле[7] <…>»

В самой Японии отмечалось, что уроки аварии на Чернобыльской АЭС должным образом учтены не были. В частности, в стране отсутствует независимый надзорный орган: орган, проводящий в Японии инспекции (NISA), подчиняется министерству экономики, торговли и индустрии (METI)[8] Между тем именно отсутствие в СССР вплоть до 1983 года независимого надзорного органа было названо одной их предпосылок аварии на ЧАЭС. Месторасположение АЭС в сейсмически опасном районе и её проектные характеристики и возможности по существу не отвечали концепции глубоко эшелонированной защиты, предполагающей, что безопасность АЭС обеспечивается в том числе выбором площадки с учетом воздействий природного и техногенного характера.

Обратим внимание на отмеченный российским экспертом момент: японцы поначалу рассматривали ситуацию на АЭС как внутреннее дело частной компании.

На вопрос о том, почему активные зоны реакторов, оставшихся без аварийного энергоснабжения, охлаждали морской водой, и почему пресную воду не доставили танкерами, ответ был дан такой: все танкеры - частные.

На вопрос, почему вообще атомные станции сооружались не на сравнительно спокойном западном побережье с организацией передачи электроэнергии потребителям, а на восточном, т.е. непосредственно на краю «тихоокеанского огненного кольца», ответ был дан такой – тянуть ЛЭП от западного побережья к восточному слишком дорого.

Авария на АЭС «Фукусима» лишний раз показала, что использование атомной энергии не может быть предметом частнопредпринимательской деятельности.

Таким образом, рынок, частное предпринимательство, капитализм не в меньшей степени несовместимы с обеспечением радиационной и ядерной безопасности, как и господство бюрократии.  

Уместно вспомнить слова Альберта Эйнштейна:

«Чтобы творения нашего разума были благословением, а не бичом для человечества, мы не должны упускать из виду великие нерешенные проблемы организации труда и распределения благ»[9].

*   *   *

Своеобразным и характерным проявлением и воплощением социально-экономических отношений, существующих в каждом данном обществе, является культура. Поэтому в социально-экономическом аспекте обеспечения безопасности выделяется социокультурный фактор, характеризующий поведенческие возможности и способности людей. В атомной энергетике роль социокультурного фактора в обеспечении в значительной степени осмыслена и разработана в концепции культуры безопасности.

Социокультурный фактор –это момент социально-экономических условий. Он проявляется в формировании установок, целей и стереотипов поведения.

Эти установки, цели и стереотипы поведения должны отражать в сознании человека наличие рисков и угроз техногенного характера и регулировать его поведение сообразно наличию и характеру этих угроз. Изначально эти установки формируются самим образом жизни в техногенной среде в условиях индустриального общества.

Несколько утрированное, но верное в своей основе описание внутренних установок и ценностей, необходимых для жизни и деятельности в индустриальном обществе, дает А.П.Платонов в повести «Чевенгур»:

«Особые странные люди ходили по путям: умные и сосредоточенные - стрелочники, машинисты, осмотрщики и прочие. Кругом были здания, машины, изделия и устройства».

Если кругом «машины и устройства», то люди должны быть «умными и сосредоточенными», и даже «странными и особыми» - в этом суть социокультурного фактора.

Говоря о «странности» и «особости» людей, имеющих дело с машинами и механизмами, автор подчеркивает разницу в уровне культурного развития людей, воспитанных и дисциплинированных условиями индустриального общества и людей, воспитанных в условиях общества традиционного, т.е. доиндустриального; - людей, зачастую не имевших дела не только с машинами, но и с металлическими изделиями. Людей, пришедших из деревни, один из персонажей повести третирует как «хлеборобов» и «лесорубов».

«Бывало, близ паровоза люди трепетали, а теперь каждый думает, что он умней машины!
Сволочи, святотатцы, мерзавцы, холуи чертовы! …Это крушение, а не люди! Это бродяги, наездники, лихачи - им болта в руки давать нельзя, а они уже регулятором орудуют! Я, бывало, когда что чуть стукнет лишнее в паровозе на ходу, что-нибудь только запоет в ведущем механизме - так я концом ногтя не сходя с места чувствую, дрожу весь от страдания, на первой же остановке губами дефект найду, вылижу, высосу, кровью смажу, а втемную не поеду... а этот изо ржи да прямо в паровоз хочет!»

Конфликт обыденного сознания, сформированного в условиях традиционного общества, с требованиями общества индустриального, наглядно показан в рассказе А.П. Чехова «Злоумышленник», где крестьянине – «климовские мужики» - делают грузила из гаек, отвинчивая эти гайки с рельсов железной дороги.

Безусловно, третировать человека только за то, что он является «хлеборобом» и «лесорубом» нельзя, но ни Платонов, ни Чехов этого и не делают[10] – они показывают, что невозможно пересесть «изо ржи да прямо на паровоз» ни для отдельно взятого человека, ни для отдельно взятой страны, ни для человечества в целом – по крайней мере, невозможно без жертв и издержек.

Ментальный и поведенческие установки, необходимые для жизни в индустриальном обществе, формируются самой жизнью, бытовой средой и культурой  индустриального общества, они формируются закрепляются в процессе общего и профессионального образования. Огромную роль в этом играют естественнонаучные дисциплины, дающие как собственно знания, так и формирующие мировоззрение.

<…>


[1] Ковалевич О. М., Основы обеспечения безопасности атомных станций. Учеб. пособие по курсу "Обеспечение безопасности атом. станций" для студентов, обучающихся по спец. "Атом. электростанции и установки" – 1999.

[2] См., например,: Безопасность России. Правовые, соц.-экон. и науч.-техн. аспекты. Словарь терминов и определений – 1999; Данилов-Данильян В. И., Безопасность России. Правовые, соц.-экон. и науч.-техн. аспекты. Экологическая безопасность, устойчивое развитие и природоохранные проблемы – 1999.

[3] В 1973 г. принимается решении о начале строительства специализированного завода по производству энергетических ядерных реакторов водо-водяного типа - Волгодонского завода тяжелого энергетического машиностроения, «Атоммаш».

[4] 1990 г. – прим. Авт.

[5] Доклад комиссии Государственного комитета СССР по надзору за безопасным ведением работ в промышленности и атомной энергетике «О причинах и обстоятельствах аварии на 4 блоке Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 года»// INSAG-7 Чернобыльская авария : дополнение к INSAG-1. МАГАТЭ, Вена, 1993, с. 102.

[6] В.Сидоренко. Управление атомной энергетикой // «Ядерное общество», №3-4 2001 г., с. 62-63.

[7] "Фукусима" как печальная история разгильдяйства. «Интерфакс», 14 апреля 2011 г. / http://www.interfax.ru/txt.asp?sec=1483&id=185765

[8] См.: Японские уроки. Atominfo.ru  http://www.atominfo.ru/news8/h0296.htm; См.: Сидоренко В.А. Регулировать отрасли высоких технологий»// «Росэнергоатом», 2011, №5, с. 12.: «В ряде стран не созданы или недостаточно эффективны государственные органы регулирования ядерной безопасности. Япония относится к числу таких стран».  http://www.kiae.ru/files/Sidorenko_05_2011.pdf

[9]  Эйнштейн А. Собрание научных трудов. Т. IV. М.: "Наука", 1967. - С. 151

[10] В частности, у А.П.Чехова есть повесть «Мужики», в которой он говорит о русском крестьянстве с болью и состраданием.







Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=4096