Дети и молодёжь, в  сравнении со старшими,  много быстрее осваивают возможности «гаджетов» и «девайсов». Но, как это не раз бывало в истории человечества, кроме новых возможностей, новые технологии порождают и новые проблемы, не только культурные или, как теперь принято говорить, «цивилизационные», но также медицинские и гигиенические. Растёт частота телесных болезней, возникающих из-за того, что дети часами, не отрываясь, сидят перед монитором, увлечённые игрой-«стрелялкой», или блуждая по Интернет–сайтам. И всё это - вместо прогулок, подвижных игр, занятий спортом или подвижной работы. Малоподвижный стиль существования мало кому идёт на пользу.

Не менее важно, что злоупотребление некоторыми компьютерными играми может неблагоприятно влиять на психическое здоровье и интеллектуальные возможности детей и подростков. Молодые люди, отдающие много времени компьютерным играм, ВЕБ-серфингу и Интернет-общению, заметно меньше свободного времени отводят осмысленному чтению серьёзных книг, непосредственному общению с родными, друзьями, домашними животными, просто размышлению или мечтам. Они реже занимаются  рукоделием, техническим и художественным творчеством.

К сожалению, вслед за журналистами ТВ и «желтой» прессы, «психологи-эксперты» и «педагогические теоретики», выступающие в СМИ, берутся обсуждать тяжёлые случаи психических расстройств, по преимуществу лишь внешне связанные с компьютерными играми и Интернетом. В большинстве своём самые тяжёлые варианты «компьютерной» и «Интернет-зависимости» оказываются лишь внешним проявлением (симптомом) исходно существовавшей тяжёлой психической болезни. Мало внимания уделяется лёгким формам психических и личностных отклонений, возникающим при чрезмерном, неумеренно глубоком погружении в компьютерные игры и в сети Интернета.

Наблюдательные школьные педагоги (не психологи, а именно учителя) отмечают, что значительная часть подростков, отдающих много времени компьютерным играм и Интернет-развлечениям, обнаруживает ряд общих черт в интеллектуальных навыках и личностных «стратегиях». Стиль манерного нарушения орфографии, некогда принятый на Интернет-форумах (наподобие «Превед, медвед!»), способствовал значительному снижению грамотности у школьников и студентов при обычном письме и даже при устном общении. Кроме того, учителя школ замечают увеличение числа учеников, которые с трудом пересказывают даже простые сюжеты литературных произведений и кинофильмов, путаются в последовательности и логике событий. Выбирая фильмы, они предпочитают «экшн» и «хоррор». 

Собственные суждения по большинству отвлечённых вопросов «компьютерные фанаты» часто формулируют в особом «клиповом» режиме, при котором соседние частные утверждения плохо согласуются между собой, либо прямо противоречат друг другу. Господствуют безоглядная «диалектика» и «эклектика», сильно напоминающие интеллектуальную продукцию отечественных постмодернистов. Получив арифметическую задачу с реальным содержанием, дети этой группы, не вникая в смысл заданных условий и математических операций, начинают искать решение простым перебором вариантов подсчётов, в быстром темпе выполняя сложение, деление, вычитание и умножение цифр. Как заметил один наблюдательный психолог,  «ускоренное оперирование словами и числами намного обгоняет размышления над смыслом производимых операций и основательностью полученных результатов». Для молодых людей этой группы характерна особая «нечувствительность» к нарушениям логики, к противоречиям в своих и чужих высказываниях.

Психиатры и клинические психологи диагностируют своеобразное избирательное снижение критических способностей. Это особое снижение критичности сильно отличается от того, что бывает при приобретённом или врождённом слабоумии (олигофрении). Больные с истинным слабоумием редко способны долго защищать свои взгляды. Олигофрены нередко вырастают «особо внушаемыми» и «зависимыми» от любого чужого мнения. Большая же часть «компьютерных фанатов» отличается стремлением и способностью стойко и в высоком темпе защищать свои высказывания и собственные или групповые мнения. 

В научной медицине давно признано, что средства предупреждения и лечения болезней могут быть эффективны, если они избирательно воздействуют на начальные причины болезни или на важнейшие процессы, через которые идёт развитие болезни. К примеру, при туберкулёзе возможны поражения большого числа органов (лёгких, почек, мозга, кишечника). Поэтому возможные симптомы этого заболевания очень многообразны. В начале ХХ века в среде медиков сохранялась присказка: «Кто хорошо знает туберкулёз, тот знает медицину». Задача диагноста – за сильно различающимися клиническими картинами обнаружить общие причины или сходные по природе  процессы. Установив общую причину (например, возбудителя инфекции), квалифицированный медик будет использовать универсальные средства, подавляющие размножение этого возбудителя.

Сегодня мы натыкаемся на рекламу «психологов» и «психотерапевтов», которые обещают своими тайными универсальными «методами» (в их числе: психоанализ, «онтопсихология», «психопунктура», «ребёфинг» и другие) избавлять от «алкогольной, наркотической, игровой и иных видов зависимостей». Из этих заявлений можно сделать вывод, что носители «универсальных способов» лечения алкогольной, наркотической и игровой зависимостей считают механизмы развития этих расстройств (при алкоголизме, наркомании и «игровой зависимости») полностью идентичными. Для клинического психиатра это явный абсурд. По-видимому, носители «профессиональных тайн» психоанализа и «психопунктуры» или не обучены, или не способны задумываться о механизмах развития болезней, которые берутся лечить, причем за немалые деньги. Почему так получилось?

В справочнике «Психологи Санкт-Петербурга» приведены профессиональные резюме «практикующих психологов» и «психологов-теоретиков». Характерно, что многие профессионально состоятельные специалисты отказались от чести увидеть своё имя на страницах этих справочников. Но ряд «специалистов», упомянутых в этом издании, не имеют никакого медицинского образования, однако лечат «психотерапией». У части «профессиональных психотерапевтов» первоначальная профессиональная подготовка: исторический факультет ЛГУ, Кораблестроительный институт, Восточно-европейский институт психоанализа. 

В советскую эпоху в нашей стране работали психологи с безупречной научной репутацией, работы и идеи которых получили признание во всём мире: Л.С.Выготский, Б.В.Зейгарник, А.Р.Лурия, И.С.Кон, В.А.Лефевр. Но, к сожалению, было выращено и немало «корифеев», построивших успешные академические карьеры на идеологической критике «буржуазной психологии», на борьбе против «идеализма» и «механицизма» в педагогике и психологии.  Для административного успеха им требовалось набрать побольше философских жаргонных слов и цитат из статей «классиков марксизма-ленинизма», и кое-как привести свои соображения в согласие с неопровержимыми истинами диамата: «Игра – род поведения животных и деятельности человека, процессуально генетически обусловленный. В психологической структуре игры доминируют эмоции, являющиеся самоцелью её и легко доходящие до аффекта. Игра имеет большое значение в формировании личности, особенно в детстве и отрочестве». Приведённая цитата из «Краткого словаря системы психологических понятий» К.К.Платонова никак не помогает понять, чему служит игра у животных и у человека, и в каких границах и условиях исходная цель игр достижима, и какие патологические варианты игры возможны. Игорь Семёнович Кон заметил: «Людям, выросшим в атмосфере двоемыслия и «новояза», тяжело переходить на нормальную человеческую речь» [И.С. Кон. 80 лет одиночества. М. 2006, стр. 15].

Уже больше 20 лет, как отменена монополия «единственно верного философского учения – марксизма-ленинизма». Но прочные навыки двоемыслия, «новояза» и диалектического резонёрства сохранены в неприкосновенности: "Духовность есть объективная реальность, ещё в значительной мере не познанная человеком… С точки зрения нашей концепции, духовность является некоей феноменальной энергетической субстанцией смыслообразующего целеполагания, которая находится вне нас..." [А. Осницкий. Проблемы психического здоровья и адаптации личности. СПб. 2003, c. 34]. Словесные штампы из «Материализма и эмпириокритицизма» Ульянова-Ленина почти непроизвольно вклиниваются  в тексты профессионального марксиста, наскоро обращённого в «спиритуализм» и «психотерапию».  Автора с базовым образованием на историческом факультете ЛГУ им. А. Жданова, не посещала мысль, что его «духовность», как «объективная реальность», может существовать независимо от каких-либо «субъектов», даже без Бога? 

После революции 1917 г. некоторым большевикам «ленинской гвардии» (Л.Д.Троцкому, О.Ю.Шмидту и др.) показались близкими и созвучными антихристианские, «антибуржуазные» высказывания Фрейда, и его временные симпатии к большевистским экспериментам над страной и народом, а также тенденции к манипуляциям чужой психикой. С самого начала усилия «психологов-марксистов» были нацелены на поиски способов манипулировать чужой психикой (в частности, «формировать личность» заданного типа).  Вскоре отыскались и «теоретики», занятые скрещиванием марксизма с фрейдизмом, созданием этакого «мичуринского гибрида». Наши ранние фрейдисты поначалу получали мощную административную поддержку от властей. Но такое завидное положение сохранялось до того времени, пока Л.Троцкий не потерял положение в ряду первых лиц в партии. Последующие 40 лет Фрейда и фрейдизм только поносили. 

В те же годы была сконструирована особая «наука» - «педология». Педологи тоже обещали найти средства и приёмы, способные вывести новую породу людей коммунистического общества, полностью свободных от пережитков капитализма и феодализма. Современному человеку могут показаться забавными некоторые представления о желаемых качествах «нового человека» и о средствах их формирования. К примеру, по настоянию Н.К.Крупской, чтобы освободить психику детей от следов «буржуазного абстрактного гуманизма» и «антисанитарии», сказку К.И.Чуковского «Муха-цокотуха» изымали из школьных и общедоступных библиотек. Во всей последующей «марксистской психологии и педагогике» традиционным стал подход к описанию целей детских игр, восходящий к мнениям крупного знатока детской души - Н.К. Крупской. 

Корифей отечественной психологии, критик концепций Жана Пиаже и всех иных «буржуазных психологов», академик Д.Б. Эльконин излагал собственные взгляды с большевистской прямотой: «Содержанием развёрнутой, развитой формы <…> игры является не предмет и его употребление и изменение человеком, а отношения между людьми, осуществляемые через действия с предметами». Все игры, не имеющие целью воспроизведение заданных социальных схем (то есть не ведущие к цели «создания человека социалистического общества»), теоретик исключил из сферы своих интересов, как «неразвитые». Истинный марксист-ленинец + носитель единственно правильной методологии, он записал: «Уверенность в правильности сделанного должна возникать не из проверки результата (продукта), а в ходе его выполнения. «Я делаю верно – значит я прав». К сожалению, уверенность «Я делаю верно – значит я прав» не приносит вреда только в тех случаях, когда возможен (или известен только один заведомо лучший) способ достижения результата. Кир Булычов в «Поясе мужской верности» так описал профессию комиссара, которая обычно появляется во время революции: «Комиссар сам ничего делать не умеет, но лучше всех знает, как следует действовать другим». У настоящих новаторов (не комиссара и методолога, а инженера, врача, агронома)  «уверенность в правильности сделанного в ходе выполнения», независимая от результата, почти всегда оказывается ошибочной и свидетельствует о болезненном снижении критичности. 

Эволюция игр

Происхождение и эволюция любых игр - от игр высших животных к играм человеческим, от игры младенца к «играм» взрослого человека – оставлены педагогическим корифеем без рассмотрения. Изучение только одной функции – воспроизведения социальных отношений не позволяет понять болезненную зависимость от азартных или компьютерных игр. Прежде, чем рассуждать о «патологическом влечении к игре», полезно было рассмотреть общее назначение игр, и не только в человеческих сообществах, но и у других биологических видов с высокоорганизованной психикой. Интеллектуально состоятельного человека едва ли унизит такое сравнительное изучение игр. В зависимости от функционального значения игры для популяции животных, этологами были выделены три основных типа:

1. имитационные игры (предназначенные для освоения молодыми животными уже «отработанных» предшествующими поколениями схем поведения);

1. конкурентные  игры (в которых молодые животные осваивают роли в социальной иерархии);
2. креативные игры (предназначенные для генерации, опробования и закрепления (импринтинга) ранее не существовавших в популяции схем и способов поведения. Это игры для получения нового опыта, который может впоследствии оказаться полезным не только для одной особи, но и для популяции в целом).

Перечисленные типы в реальной жизни в «чистом виде» представлены редко. Чаще наблюдаются смешанные игры с той или иной мерой «имитационности», «конкурентности» и «креативности». Соотношение между ними в игре определено не только общепризнанными принципами и правилами конкретной игры, но и особенностями психики участников. Для шахматистов высокого уровня шахматная игра в большой степени остаётся игрой креативной. Для игроков посредственных в игре по тем же писаным правилам намного больше представлен компонент конкуренции.

У большинства высших животных естественное влечение к играм проявляется только в начале жизни и затухает при половом созревании, особенно при полном переходе в репродуктивный возраст. Зависимость между биологическим субстратом психики и силой влечения к игре наглядно проявляется у кастрированных котов. Они сохраняют юношескую игривость и способность к освоению новых вариантов игры и поведения до весьма почтенного возраста, в отличие от котов, своевременно вступивших во взрослую жизнь с её непременными заботами о размножении, защите своей территории.

Биологический вид Homo sapiens радикально отличается от остальных высших приматов рождением сильно недоношенных детёнышей, и тем, что головной мозг здорового младенца растёт и созревает на протяжении многих лет после рождения. Для здорового человека, в сравнении со всеми животными, характерно необыкновенно позднее завершение созревания головного мозга. И наоборот: природа врождённого слабоумия, как заметил наш психолог Л. Выготский, состоит в преждевременной остановке развития, а не в «замедлении» или «отставании», как принято говорить (отсюда устаревший термин «умственно отсталый»).

Для нас важен тот факт, что естественное («инстинктивное») влечение к игре у части человеческих особей остается сильным даже после достижения репродуктивного возраста, а у некоторых даже до зрелого и старческого возраста. Те взрослые особи, что способны соединить накопленный популяцией опыт с креативными играми (началом творчества), обеспечивали человечеству выход  за пределы «чисто биологического существования в пространство техногенеза и культурогенеза». Эта же игривая и «креативная» часть человеческой популяции обеспечивала  сообщества людей способностью приспосабливаться к изменениям среды. «Естественное влечение к игре» дает начало цивилизованному «влечению к творчеству» или «влечению к самореализации».

Некоторые философы, стряхнув с себя оковы марксизма и обратившись в постмодернизм, начало культурогенеза усмотрели в иных областях. В.Костецкий публиковал статьи для медиков даже о христианской теологии («Теология как точная наука», 1993 г.), но начало формирования человеческих культур возводил к экстатическим техникам (экстатическим танцам шаманов и подобному). А.Лобок «формирование первичного пространства культуры» узрел «в точках психоэмоционального напряжения», где «рассогласованы мужские и женские сексуальные циклы». Даже биологическую эволюцию (от «прачеловека» к человеку современного вида) он объясняет нуждой избавить женщин от сексуальной неудовлетворённости. 

Биолог Н. Тимофеев-Ресовский как-то заметил, что настоящую науку невозможно делать со «звериной серьёзностью». Биографии великих новаторов и естествоиспытателей (от Б.Паскаля, Т.А.Эдисона до Р.Вуда, В.Н.Тимофеева-Ресовского, П.Л.Капицы, Л.Д.Ландау) показывают, что в детском и юношеском возрасте их игры были представлены самостоятельными натурными и мыслительными экспериментами, конструированием. То есть их игры мы можем отнести к типу креативных. Даже в зрелом возрасте отношение этих людей к профессиональным занятиям окрашено юмором и «игрой». К.С.Пигров отмечает «игрушечную природу техники». Как человек с инженерным образованием, он отчётливо осознаёт генетическую связь игры и технического творчества. 

В отличие от животных сообществ, в человеческих популяциях появились и сохраняются игры уникального типа – азартные. Прямые участники азартной игры располагают иллюзорными средствами воздействия на результат. В азартной игре нередко присутствует и фиктивный противник – «судьба». В сообществах животных азартные игры оказались бы бесполезными или вредными, и потому не сохранились. Почему «биологически бесполезные» азартные игры распространены в человеческих обществах?

В сравнительной этнологии и антропологии принято разделять человеческие сообщества и группы на «стационарные» («традиционные») и «инновационные». Замечено, что «стационарные группы» культивируют игры «имитационные» и «конкурентные» (для детей) и «конкурентные» и «азартные» (для взрослых). Возможно, в человеческих «стационарных» сообществах азартные игры сохраняются для того, чтобы «ослабить психическое напряжение», вызванное сильным естественным влечением к игре у взрослых.  При этом общество сохраняет стабильность, исключен риск перемен, которая неизбежно возникла бы из-за  «креативной» или «конкурентной» активности у взрослых, отличающихся повышенным уровнем влечения к «игре».

Что происходит, если в жизни ребёнка преобладали бы имитационные и конкурентные игры, и отсутствовали игры креативные? У такого человека будет отсутствовать собственный опыт творчества. Если в детстве человек не имел собственного креативного опыта, то во взрослом возрасте будет меньше вероятность творческих порывов и нетривиальных результатов. Позднее такой повзрослевший человек своё влечение к игре сможет удовлетворять либо участием в играх азартных (тотализатор, рулетка, рискованная игра на бирже), либо участием в особых «конкурентных играх» (интриги в рабочем коллективе, рискованная игра на бирже или в политике).

В современном «обществе потребления», кроме игр азартных получили распространение и другие «перверзные» формы конкурентных игр. На примере футбольных и иных спортивных фанатов мы видим существование «конкурентных игр», где соревнование ведётся чужими руками и ногами. Эмоции могут быть очень сильными, радость «победителей» безмерной, а неудачи «наших команд» провоцируют глубокую досаду, гнев, агрессию, переход к борьбе против «болельщиков-чужаков» уже своими силами. 

Игры обладания

Ещё один необычный вариант конкурентной игры – «игры обладания». Победителем в такой игре оказывается не тот, кто сильнее или более ловок, а тот, у кого дороже игрушка, «гаджет», более редкий «девайс» или «круче тачка». Важным оказывается даже не использование таких «игрушек», а их демонстрации, провоцирование зависти у конкурентов. Нередко «конкурентные игры обладания» разворачиваются в «нематериальном мире», становятся виртуальными. Конкуренция разворачивается в пространстве слов, понятий, условных образов. Пример такой нематериальной «игры обладания» представлен в стихотворении С.Михалкова «А что у вас?»

Кто на лавочке сидел,
Кто на улицу глядел,
Толя пел, Борис молчал,
Николай ногой качал.
Дело было вечером,
Делать было нечего.

Группа детей томится от неспособности придумать себе игру (в здоровом обществе это большая редкость). У Николая в качестве игры — стереотипные маятникообразные движения, он оказывается самым молчаливым в компании. “Игры”, состоящие из повторяющихся движений корпусом или конечностью, дефектологи описывают у детей с врожденным слабоумием. Очевидно, детишки маются, ищут способы, которыми они смогли бы реализовать естественную тягу к игре, хотя бы в словесном соревновании:

— А у меня в кармане гвоздь.
А у вас?
— А у нас сегодня гость.
А у вас?
— А у нас сегодня кошка
Родила вчера котят.
Котята выросли немножко,
А есть из блюдца не хотят.

Сначала конкуренция проявляется в том, кто расскажет более занимательную новость (гвоздь и гость в сравнении с котятами — менее занимательные темы). Но затем нащупана конкуренция в обладании коммунальными благами:

— А у нас на кухне газ.
А у вас?
— А у нас водопровод.
Вот.
— А из нашего окна
Площадь Красная видна.

А из вашего окошка
Только улица немножко.

В играх обладания приятно отыскать “идейные” основания для победы, случайность в распределении благ и предметов престижного потребления ослабит  радость победы. Детишки быстро находят его, это - профессия своей матери:

— А у нас огонь погас —
Это раз.
Грузовик привез дрова —
Это два.
А в-четвертых, наша мама
Отправляется в полет,
Потому что наша мама
Называется пилот.

У гордых детей маленьких ответственных работников — мамы элитные. У олигофрена (предположительно) Коли мама — милиционер. Бледнее выглядит «обладание» мамой-поваром, ещё хуже - мамой-вагоновожатым. Проигравшим в конкурентной игре обладания оказывается ребёнок, “владеющий” мамой-портнихой:

И спросила Нина тихо:
— Разве плохо быть портнихой?
Кто трусы ребятам шьет?
Ну конечно, не пилот.

Даже вопреки намерениям автора стихотворения, это описание игры наглядно показывает, в точном согласии с цитированными словами академика Эльконина, «содержание её развёрнутой, развитой формы  - отнюдь не предмет или его употребление, а отношения между людьми», и раскрывает реальные ценности в СССР – принадлежность к высшим социальным стратам.

И в прошлом, и в настоящем, для подавляющего большинства участников в конкурентных играх обладания нет шансов на полноценное удовлетворение. На их долю остаются зависть и досада. Появление всё новых версий дорогих гаджетов (АЙ-фоны, Ай-пады, игровые консоли) поддерживает их производство, отодвигает кризис перепроизводства и «переинвестирования» данного сегмента мировой экономики. Хотя уже сегодня функциональные возможности смартфонов используются на единицы процентов от всего спектра возможностей, предусмотренных конструкцией и программами. От темы демонстративного потребления, обратимся к собственно компьютерным и онлайновым играм.

Компьютерные и онлайновые игры

Если проанализировать самые распространённые и завлекательные для детей компьютерные игры, нетрудно обнаружить, что выигрышные стратегии у большинства из них сводятся к поиску исходно заданной трассы, которую можно пройти посредством простого перебора вариантов, лучше в максимально ускоренном темпе. Вовлечение в такие игры больше соответствует вовлечению в азартные и конкурентные игры.  «Логические трассы», ведущие к победному финалу, изначально жёстко заданы, так что такие игры трудно или даже невозможно признать «креативными».

Видимое богатство выбора «трасс» успешно маскирует жёсткую, почти «механическую», организацию таких игр. Многократные повторные прохождения по одному и тому же «полю» быстро формирует навыки ускоренного бездумного перебора вариантов. И этот навык («стабильную интеллектуальную стратегию») ребёнок начинает применять при решении множества иных задач. Таким образом, в памяти молодого человека дефектные интеллектуальные стратегии могут закрепиться навсегда в качестве предпочтительных или даже доминирующих.

Выводы

1.Мы полагаем, что участие в распространённых компьютерных играх по психофизиологической природе подобно участию в азартных и конкурентных играх. 

2.Вероятно, значительная часть компьютерных игр успешно блокирует развитие творческих задатков в детском и юношеском возрасте.

3.Многие из этих игр закрепляют дефектные интеллектуальные стратегии решения проблем.

4.Они создают предпосылки для развития личностных отклонений.