Ждали, когда на суде, будете зачитывать обвинительное заключение с указанием конкретных доказательств. Будучи уверенным в собственной правоте, Вы и не видели другого исхода, кроме как доказанной вины моей и уже бывшего директора ОКБ «Гидропресс» В.А. Мохова. Но ждали и мы, люди, пострадавшие от Вашей излишней самоуверенности, амбиций, нежелания посмотреть правде в глаза и признать свои ошибки. Ждали, когда развалится это уголовное дело, будучи так же уверенными, что невозможно доказать то, чего не было. Однако наши уверенности разные по своей природе – наша основана на реальных фактах, а Ваша – на полномочиях, которые дало Вам государство. Согласитесь, серьезные противовесы!

Господин прокурор! Мое обращение к Вам вызвано одним желанием – показать Вам другую, истинную сторону этого странного уголовного дела. Я внимательно изучил все материалы уголовного дела, и мое видение основано на фактах, подтверждения которым я нашел на страницах этого многотомника и о которых мне известно как прямому участнику работ. Но прежде чем я начну их приводить, я хочу рассказать Вам о некоторых обстоятельствах, которые предшествовали Вашему первому появлению в ОКБ «Гидропресс» и о которых Вы, возможно, ничего не знаете.

«Байков сказал», - шепотом говорит мне мой коллега по работе за обедом, «что Мохова он уберет с директорского кресла, а Сицкого посадит в тюрьму». Тогда – поздней зимой 2012 года, я не придал особого значения этим словам, так как не понимал, что такое вообще возможно. Через некоторое время после того короткого разговора внезапно «по собственному желанию» увольняется заместитель директора по закупкам и одновременно председатель конкурсной комиссии Г. Байков, а затем последовал и Ваш первый визит в ОКБ «Гидропресс». Для полноты картины недостает событий, которые годом ранее предшествовали моему диалогу с коллегой. В то время – ранней весной 2011 г., ОКБ «Гидропресс» работает как хорошо отлаженный механизм, запущенным бывшим директором Ю. Драгуновым. С. Рыжов руководит отлаженным предприятием, его заместитель по экономике А. Ясколко и начальник договорного отдела и он же председатель конкурсной комиссии Князев осуществляют экономическую деятельность предприятия. Приблизительно в это же время после длительного отсутствия в «Гидропрессе» появляется Г. Байков, числящийся на должности заместителя директора по перспективному развитию. Чем конкретно этот человек занимался без малого десяток лет на предприятии, пожалуй, никто точно сказать не сможет. Но только с его появлением зимой 2011 г. началась самая великая за всю историю ОКБ «Гидропресс»  партия интриг, в которой он, как опытный гроссмейстер, создал ситуацию, называемую «цугцвангом». Но произошло это не сразу. В феврале 2011 г. при случайно встрече Г. Байков задает мне вопрос: «Тебе не кажется, что Князев ворует?» Я ничего не знал – ворует он или нет, поэтому мой ответ «Не знаю» не устроил Байкова, и он удалился. Но нашелся кто-то, кто поддержал его и вскоре – в начале марта, вдруг «по собственному желанию» увольняется за один день председатель конкурсной коммиссии Е. Князев. Увольняется молодой и активный, уверенный в себе руководитель. Увольняется так быстро, что своим поступком шокировал своего заместителя А. Солдатенкову. В материалах уголовного дела обязательно обратите внимание на ее показания, а также на показания В. Мохова, который указывает, что причину увольнения Князева ему сообщил С. Рыжов и что Князев был уволен, так как инициировал подписание договора с ЗАО «ПСМ-Технологии». В показаниях же самого Князева Вы увидите легенду, которую он изобрел, чтобы избежать ответственности, грозившей ему еще весной 2011 г. Он выстроил свои показания таким образом, что его якобы принудили оформить договор с «ПСМ-Технологиями» задним числом. При этом свидетели и факты говорят об обратном. Идея и реализация заключения договора задним числом принадлежит именно Князеву. Он, а никто другой, в силу своего характера и должностной вседозволенности мог придумать и реализовать столь рискованную схему организации работ по Балтийской АЭС. О своем решении заключить договор с контрагентом задним числом он сообщил нам с И. Щекиным в своем кабинете, куда нас направил в середине декабря 2010 г. В. Мохов. На этой встрече Князев и указал дату, которой должен быть подписан договор с контрагентом – 1 августа 2010 г. Начало августа он указал сознательно, так как ему не требовалось проводить конкурс (ЕОСЗ был введен в ОКБ «Гидропресс» в октябре 2010 г.), а также, как это следует из его показаний, потому, что в этот период он находился в отпуске, и никак не мог наложить резолюцию на служебную записку о заключении договора 16.08.2010 г., а подпись его, якобы, кто-то подделал. Да, все верно, он не подписывал ее 16 августа, так как сделал это в последней декаде декабря. Сделал он это сознательно, чтобы в будущем уйти от ответственности. Пока у него это получается, но ведь есть много свидетелей его действиям.

С. Рыжов, В. Мохов, Е. Князев видимо преследовали одну цель – сохранить выделенное финансирование работ по информационной модели Балтийской АЭС в объеме свыше 50 млн. рублей (!), отчитаться перед СПбАЭП аннотационными отчетами и закрытыми актами в объеме работ 2010 г. Последующей технической реализацией предстояло заняться мне. Специалисты согласятся, что 50 млн. рублей за разработку ограниченного количества 3D моделей оборудования реакторных установок по сути является расточительством, тем более что само оборудование на конец 2010 г. уже было разработано. По этой причине мое предложение о разработке интеграционной технологии, включая 3D модели оборудования РУ в полном объеме, нашло понимание как в ОКБ «Гидропресс», так и у заказчика – СПбАЭП. Такая договоренность была закреплена в утвержденном техническом задании по разработке информационной модели, куда вошли регламенты совместных работ. Техническое задание было подписано в СПбАЭП в апреле 2010 г. Следователь Лукашов на стр. 2 и 3 постановления о привлечении меня в качестве обвиняемого заявляет, что, якобы, «преступный умысел» между мной и Моховым появился «в неустановленный период времени» «при неустановленных следствием обстоятельствах», но не ранее 01.11.2010 г. Сам же «преступный умысел» якобы заключался во «внесении в календарный план договора дополнительных работ по созданию регламентов совместных действий между главным конструктором РУ и генеральным проектировщиком АЭС при разработке проекта Балтийской АЭС», а также в том, что мы «инициировали и путем обмана убедили сотрудников ОАО «СПбАЭП» подписать календарный план». Возникает сомнение – понимает ли следователь Лукашов, что фабула его обвинения никак не соответствует имеющимся фактам, документам и показаниям свидетелей, которые он же подобрал в материалы уголовного дела, и из которых четко прослеживается, что регламенты были включены в апреле 2010 г., а не после 1 ноября 2010 г., что календарный план составил лично ведущий конструктор А. Пантюхин в соответствии с этим техническим заданием. Кроме того, обратите внимание на показания И. Грабельникова, который являлся ГИП (главный инженер проекта) СПбАЭП по Балтийской АЭС. Из его показаний не следует, что его кто-то обманул, а, напротив, он поясняет, что данный этап в договоре «позволяет получить комплексную модель АЭС» и что ОКБ «Гидропресс» предоставил всю отчетную документацию в соответствии с договором.инициировали и путем обмана убедили сотрудников ОАО , и из которых четко прослеживается, что регламенты были включены в апреле 2010 г., а не после 1 ноября 2010 г., что календарный план составил лично ведущий конструктор А. Пантюхин в соответствии с этим техническим заданием. Кроме того, обратите внимание на показания И. Грабельникова, который являлся ГИП (главный инженер проекта) СПбАЭП по Балтийской АЭС. Из его показаний не следует, что его кто-то обманул, а, напротив, он поясняет, что данный этап в договоре «

Однако вернемся к Князеву и выбору ЗАО «ПСМ-Технологии» как контрагента для работ по проекту Балтийской АЭС, поскольку именно этот момент является краеугольным в развитии всех последующих событий. С момента подписания ТЗ по информационной модели в апреле 2010 г. до поступления в ОКБ «Гидропресс» подписанного СПбАЭП комплекта договорной документации в самом конце ноября 2010 г. прошло почти 8 месяцев. Я потерял желание и интерес заниматься этой темой. Кроме того, ее сложность и новизна, а, главное, сроки исполнения первого этапа (до конца 2010 г.) делали выполнение этого договора нереальным. Несмотря на мои предупреждения, В. Мохов принимает решение о начале работ и направляет меня и начальника ведущего отдела И. Щекина к Князеву со словами «Пусть Князев решает, как поступить», где последний принимает решение о привлечении контрагента задним числом.

Ни компания IBS, ни Сименс, с кем мы работали в тот период, не захотели идти на нарушение, хотя темы им была интересна. По поручению Рыжова я обратился к сотруднику СПбАЭП А. Мартынову. Мартынов живо откликнулся, попросил направить ТЗ и обещал все организовать. Уже позже в самом конце декабря 2010 г., когда я находился в отпуске и никак не мог повлиять на выбор контрагента, от Мартынова на мой личный адрес электронной почты и в адрес А. Пантюхина поступил комплект договорных документов от имени ЗАО «ПСМ-Технологии». Я внимательно изучил техническое задание и календарный план с составом работ. Они меня устроили. Видно было, что написаны документы компетентным человеком. Об этом я указал в своей электронной почте А. Пантюхину. Больше, находясь в отпуске, до середины января 2011 г., я к этому вопросу не возвращался. Никто в ОКБ «Гидропресс», включая меня, ни компанию «ПСМ-Технологии», ни ее директора Д. Лихачева не знал, а единственным контактным лицом до исполнения всех обязательств по договору являлся А. Мартынов. По возвращении из отпуска я узнал, что копия договора с «ПСМ-Технологии» подписана Моховым, а оригинал договора чуть позже подписал А. Ясколко, согласованием же самого договора внутри ОКБ «Гидропресс» занимался лично Е. Князев. Подтверждение моих слов Вы найдете в показаниях В. Мохова, А. Ясколко, А. Климкина. Из показаний второго Вы увидите, что Ясколко все свои действия согласовывал с Рыжовым, и это была обычная практика для ОКБ «Гидропресс». Из показаний А. Климкина следует, что Е. Князев неоднократно обращался к нему с просьбой завизировать договор. Насколько мне известно, накануне нового года договор с «ПСМ», включая акты выполненных работ в объеме 2010 г., присланные А. Мартыновым на электронную почту Пантюхина, были подписаны. Подписаны без моего участия, которое потребовалсь с середины января и началось с согласования с Мартыновым рабочего графика выполнения работ. Вся переписка с ним велась по электронной почте. Когда график был согласован, мы в ОКБ «Гидропресс» к данной теме не возвращались приблизительно до начала марта 2011 г., пока не вступил в свою игру Байков.

4 марта 2011 года в свой кабинет меня пригласил помощник директора по экономике А. Ростов. Его вопросы о ходе выполнения работ «ПСМ-Технологии» и наличии выполненной подрядчиком отчетной документации застали меня врасплох. Я направляюсь к Мохову, который подтвердил, что срочно требуется отчетная документация, и попросил связаться с Мартыновым. Согласно рабочему графику, вся документация должна была поступить позже, и В. Мохов об этом знал. На мой звонок Мартынов сообщил, что в соответствии с графиком ряд документов находится в завершающей стадии. Мартынов добросовестно выполнил наши требования и направил по электронной почте мне и ведущему конструктору А. Пантюхину весь перечень отчетной документации «ПСМ-Технологии», включая документы в формате Word и PDF. Немного позже отчетные документы поступили в ОКБ «Гидропресс» в сброшюрованном виде и на компакт-диске, которые стоят на инвентарном учете. В материалах уголовного дела Вы найдете распечатку каталога отчетных документов «ПСМ», выполненную с моего компьютера. Аналогичные распечатки Вы найдете и на компьютерах других сотрудников ОКБ «Гидропресс» - Пантюхина, Мусатова, Рогова и других. Эти же материалы были переданы в Сименс ПЛМ как исходные данные для выполнения второго этапа работ по программированию интерфейсов обмена.

Господин прокурор! Вы спросите, а в чем же здесь роль Байкова? Шантаж, обычный шантаж руководства ОКБ «Гидропресс» С. Рыжова, Е. Князева, А. Ясколко. Достоверно зная, что фактически работы «ПСМ-Технологии» на начало марта 2012 г. еще не выполнены, а акты подписаны и работы формально приняты, что договор подписан задним числом в обход ЕОСЗ, он начал угрожать проверками правоохранительных органов. Угрожал он и нам с Моховым, но так как первой его целью была должность руководителя по закупкам, то первой его жертвой оказался Князев. Далее Вы уже знаете – накануне мартовских праздников увольняется Князев и все полномочия по закупочной деятельности переходят к Байкову. Под него вновь, как и 10 годами ранее, создается новая должность – заместитель директора по закупкам. Все это происходит еще при директоре С. Рыжове. И начиная с этого времени все закупки практически останавливаются, а договорные обязательства ОКБ «Гидропресс» в связи с этим перед заказчиками оказываются под угрозой срыва.

Господин прокурор, в очередной раз хочу обратить Ваше внимание на ошибки следователя Лукашова, которые он допустил в ходе расследования и которые явно присутствуют в моем обвинении. Вполне можно допустить, что он их и не совершал, а действовал сознательно, так как эти «ошибки» помогали ему выстроить элементарную логику обвинения и додумать там, где следствие не смогло (или не захотело) разобраться. Вот, например, следователь в обвинительном постановлении указывает, что Мохов и Сицкий организовали создание отчетных документов по теме, указанной в договоре с ЗАО «ПСМ-Технологии», силами сотрудников ОКБ «Гидропресс». Однако двумя страницами ранее в том же постановлении он указывает, что мы с Моховым «организовали внесение в календарный план дополнительных работ, зная о их нецелесообразности и невозможности их выполения силами сотрудников ОКБ «Гидропресс» в связи с отсутствием необходимого программного обеспечения на предприятии». В материалах уголовного дела вообще отсутствует информация о том, кто разрабатывал отчетные документы. Среди допрошенных сотрудников предприятия, да и других лиц, никто не заявляет, что они по моему или Мохова поручениям выполняли работы за «ПСМ». Единственное, что Вы найдете, - это указания в свидетельских показаниях Мусатова на то, что всю документацию ему передал Мартынов, когда первый находился в командировке в СПбАЭП. Кроме того, правдой здесь является факт отсутствия в ОКБ «Гидропресс» в тот период времени ПО Intergraph SmartPlant P&ID. Благодаря новой закупочной политике Байкова оно было закуплено только в конце 2011 г. Климкин в своих показаниях указывает на этот факт, как причину своего несогласия завизировать договор с «ПСМ». Отсутствие нужного ПО действительно было серьезным препятствием в исполнении нами своих обязательств перед СПбАЭП, однако после устранения всех проблем, связанных с обучением специалистов, покупкой нового ПО на основе отчетных документов ЗАО «ПСМ-Технологии», обязательства перед заказчиком были выполнены в полном объеме – технологические схемы и упрощенные модели систем РУ были разработаны и интегрированы в единую модель Балтийской АЭС. Со стороны заказчика это подтверждают И. Грабельников и Г. Гусев, а также множество технических протоколов и актов. Их Вы тоже найдете в материалах уголовного дела.

Вспоминается, как на последнем заседании Преображенского районного суда от 25.07.2014 г. на мой вопрос следвоателю Лукашову – относятся ли работы, в которых мне инкриминируется преступление к инженерной деятельности, он отвечает, что не является специалистом и не может этого оценить. Мой вопрос был связан с отсутствием в материалах уголовного дела какой-либо технической экспертизы. При этом удивительные выводы он делает в Постановлении о моем обвинении: «цели работы не достигнуты, передача геометрии не обеспечена, интеграция схем SmartPlant P&ID невозможна, интеграция TC+NX и SmartPlant P&ID невозможна, создание единой информационной модели не выполнено». Заверяю Вас, такие выводы поостереглись бы сделать даже опытные специалисты в этой области, которых не так много. Боюсь, что и экспертизы, которые, насколько мне известно, все-таки были сделаны, говорят об обратном. В этом-то и кроется основная причина их отсутствия в уголовном деле. Понятно одно, что без этой формулировки не будет и состава преступления. На этом и строится вся его логика.

Завершение работ по Балтийской АЭС пришлось уже на период руководства В. Моховым ОКБ «Гидропресс». На этот же период пришлись и массовые проверки контролирующих служб ГК «Росатом», которые по «горячей линии» инициировал Байков. Умело используя нереализованные амбиции А. Четверикова, сам при этом оставаясь в тени, он продолжал свою разрушительную деятельность. Однако ни одна из коммиссий не могла сделать объективные выводы, так как не обладала соответствующими предмету проверки знаниями. К сожалению, техническую суть никто из них не понял. Так Медведева в своих показаниях говорит, что во время проверки якобы я демонстрировал ей демо-версии программ. При этом каких программ и почему демо-версий, она, пожалуй, не ответит никогда. В действительности ей демонстрировалась комплексная упрощенная 3D-модель Балтийской АЭС в ПО Siemens Teamcenter, в которую были интегрированы системы и бетонные сооружения здания реактора, переданные специалистам СПбАЭП в соответствии с разработанным «Регламентом совместных работ в среде 3D проектирования». Кстати, это был первый положительный результат интеграционных работ, о которых я немного раньше проверки Медведевой докладывал перед сотнями специалистов на пользовательской конференции Siemens PLM в 2011 г. Мой доклад, включающий слайды 3D-модели Балтийской АЭС, хранится в архиве конференции. В отличие от выводов Медведевой мой доклад нашел там одобрение от профессионалов в этой области.

С момента трагических событий июня 2011 г., которые унесли жизни директора С. Рыжова и еще двух руководителей ОКБ «Гидропресс», до начала проверок прошло около полугода. Директором был назначен В. Мохов, пользующийся реально заслуженным авторитетом и уважением в отрасли. Однако он в силу своего характера не смог смириться с той вакханалией, которую устроил Байков в сфере закупок ОКБ «Гидропресс». Началось противостояние, которое в итоге привело к увольнению Байкова зимой 2012 г., а затем и Вашей прокурорской проверке.

Господин прокурор!

В изложенном выше я дал Вам лишь отдельные фрагменты по первому эпизоду, подтверждающие мою и Мохова невиновность. При внимательном изучении материалов уголовного дела Вы найдете огромное количество подтверждений этого – они есть в показаниях Щекина и Пантюхина, как руководителей этого проекта, Веселова, Мусатовой и Мацевитой, Рогова, Петухова, как основных исполнителей обязательств по договору с СПбАЭП, С. Егорова, И. Грабельникова, Г. Гусева, как заказчиков и Терликова, Карпухина, как соисполнителей от фирмы Сименс. И в завершении того, что я хотел до Вас донести по первому эпизоду, хочу привести выдержку из показаний инженера ОКБ «Гидропресс» В. Петухова, которые резюмирует свои показания следующей фразой: «В результате использования ПО SP P&ID появилась единая база данных проекта Балтийской АЭС. Были устранены некоторые коллизии стыковки узлов и агрегатов РУ с конструкцией АЭС». Не это ли является лучшим подтверждением того, что результаты были положительны и цели достигнуты, что интеграция 3D-модели и схем возможна, так же, как и создание единой информационной модели АЭС.

Господин прокурор! 

Весной и летом 2012 г. в Ваших планах произошла осечка – сначала я и через три месяца Мохов были отпущены на свободу законным решением областных судов. С позиции сегодняшнего дня я понимаю, насколько для Вас важно, чтобы обвиняемый находился под стражей. И те формальные мотивы, которые используют абсолютно все следователи – «может скрыться от следствия и суда», «заниматься преступной деятельностью», «влиять на свидетелей» и т.д. – здесь ни при чем. Ни один московский суд их никак не оценивает, полностью доверяя следователю и прокурору. Судья и обязан им доверять. По своей сути люди, которым государство доверило обеспечивать законность, не могут врать, так как это противоречит нормам справедливости и правосудия. А что мы видим в реальности, какие, например, мотивы избрал следователь Соушев, когда обосновывал перед тем же Мещанским судом необходимость заключения под стражу Суздальцева и Лавренова, которые выполняли для ОКБ «Гидропресс» работы по созданию электронных каталогов оборудования АЭС. Да все те же, только цели разные – от одних требуют дать показания на нужных людей, от других – признать вину. Так, например, на одном из заседаний суда о продлении срока содержания под стражей Лавренов в своем выступлении заявляет, что помощник следователя сообщил ему, что срок содержания под стражей ему будет продлеваться до тех пор, пока он не даст показания на Сицкого (данное заявление можно увидеть в публично доступном судебном решении Мосгорсуда по поводу апелляции на продление стражи Лавренову). И этим все сказано. Все последующие мнимые доказывания и суды – это всего лишь формальный процесс, прописанный в УПК.

Уверен, что Суздальцев и Лавренов даже сейчас после вступления в силу приговора с определением им двухлетнего условного наказания считают себя невиновными и пострадавшими от произвола правоохранителей. Приговор суда – серьезное решение. Но и здесь надо учитывать, что признание обвиняемыми своей вины еще не означает, что вина доказана. Признать вину их заставили в условиях содержания под стражей сотрудники УЭБиПК, которые знают, как это делать. Бьют по самому больному – в материалах уголовного дела Вы найдете много страниц медицинских противопоказаний к содержанию в условиях тюрьмы Суздальцева, а также копию свидетельства о рождении его ребенка, который появился на свет через месяц после его «признания» и последующего освобождения. У Лавренова обстоятельства были не легче – трое детей, включая малолетних, остались на долгое время без отца. Возникает вопрос:  так ради чего правоохранители идут на такие жертвы, ради чего тратятся огромные государственные деньги на пустые следственные действия, на содержание людей в тюрьмах и немалые процессуальные издержки?  Ответ Вы найдете в начале моего обращения к Вам, где Байков определяет дальнейшую судьбу Мохова и меня. С Моховым цель была достигнута: он лишен директорского кресла, унижен на всю отрасль заслуженный конструктор РФ, который в 2006 г. за свои заслуги был награжден орденом «За безупречную службу» I степени. Но второй-то, находясь, на свободе продолжает работать, не пытается никуда скрыться, регулярно посещает следователя, не занимается преступной деятельностью и не оказывает никакого давления на свидетелей, несмотря на то что ежедневно с ними видится на работе.

Кроме того, еще осенью 2012 года следствие зашло в тупик. Первые следственные действия, которые провел следователь Д. Иванов (уволился из следственных органов в ходе расследования дела ОКБ «Гидропресс»), говорили как раз об обратном – мошенничество не установлено, работы по информационной модели Балтийской АЭС выполнены и оплачены в установленном законом порядке в соответствии с требованиями заказчика. Такие результаты поставили под сомнение обоснованность возбуждения уголовного дела, происходит смена следственного управления и нескольких следователей (последний следователь – К.В. Лукашов – уже пятый по счету). И здесь возникает серьезная проблема – как человека, не нарушающего условия освобождения под залог, и при фактическом отсутствии состава преступления посадить в тюрьму? Вот здесь потребовались новые жертвы в лице Суздальцева и Лавренова.

Ровно через год после возбуждения уголовного дела против нас с Моховым в апреле 2012 года арестовывают ничего не подозревающих двух бывших сотрудников Сименс. Кстати, работали они там еще до знакомства ОКБ «Гидропресс» с этой компанией, которое произошло в 2009 г. В первую очередь возникает вопрос – что послужило формальной причиной для новой прокурорской проверки. В материалах уголовного дела есть только одни показания того же Четверикова, которые только предполагает, что по данной работе был «откат». Здесь уместно обратить Ваше внимание на то, что в первом и втором эпизодах уголовного дела Четвериков является практически единственным свидетелем, на показаниях которого строится все обвинение. Лично для меня мотивы его такого поведения до сих пор не ясны. Ясно лишь одно – его «наполеоновские» амбиции умело использовал Байков в своей игре против Мохова.

Итак, что же лежит в основе обвинения по второму эпизоду? Следователь Лукашов в обвинительном постановлении, предполагая четкий сценарий, делает заключение, что я как только узнал, что требуется разработка каталогов, тут же «возымел преступный умысел» похитить деньги, так как знал, что «выполнение данного объема работ не вызвано острой необходимостью», что разработка каталога «не оказывает существенного влияния на процесс выполнения обязательств по договору», и что, якобы, я «ввел в заблуждение директора С. Рыжова и начальников профильных отделов», самостоятельно установив стоимость 15 млн. рублей, чтобы привлечь  контрагента. Далее я, обладая исключительной властью на предприятии, «способствовал ООО «ПиЛиМ-Сфера» беспрепятственному и быстрому прохождению процедуры открытого запроса предложений на право заключения договора, исключив «поступления предложений от иных возможных участников», так как внес «заведомо неудобные и неисполнимые условия сдачи первого объемного этапа работ до 20.12.2010 г.» И далее, в результате моих, якобы, преступных, действий «работы, выполненные ООО «ПиЛиМ-Сфера», не нашли своего практического применения» из-за «отсутствия полного объема атрибутивной информации и отсутствия всех необходимых элементов» для конструирования, а также наличия ошибок.  И, как результат, от моих якобы мошеннических действий ОКБ «Гидропресс» недополучил работ на сумму 15% от стоимости договора, которые по предположению следователя я получил в виде «отката».

Господин прокурор! Прежде чем я пункт за пунктом, ссылаясь на конкретные факты из материалов уголовного дела и те, которые следователь Лукашов сознательно опускает, покажу Вам, что обвинение его несостоятельно и недоказуемо, чтобы развеять этот миф, дам Вам краткую информацию о структуре ОКБ «Гидропресс». Наше предприятие насчитывает свыше 1500 сотрудников и имеет отлаженную десятилетиями своего существования систему планирования и организации работ. Любая экономическая и договорная деятельность выделена в отдельное направление таким образом, чтобы исключить возможность влиять на ее решение. Каждый сотрудник имеет должностную инструкцию, которая ограничивает его полномочия. В документации, выпускаемой ОКБ «Гидропресс», как технической, так и управленческой, а тем более юридической, четко прослеживается субординация должностных лиц, подписи которых свидетельствуют о согласии в том или ином решении. Учитывая, что ОКБ «Гидропресс» выпускает проекты атомных реакторов, подписи каждого сотрудника имеют юридическую силу. Такая практика в ОКБ «Гидропресс» принимается повсеместно и независимо от назначения документа. Это основа его деятельности. Кроме того, начиная с октября 2010 г. все закупки стали осуществляться в соответствии с ЕОСЗ, для чего была создана конкурсная комиссия свыше 10 человек, включая лиц с экономическим образованием. Комиссию возглавлял Е. Князев – начальник договорного отдела, кандидат экономических наук. Я в эту комиссию не входил, многих не знал даже в лицо и влиять на ее решения уж точно никак не мог. Е. Князев или кто-либо другой из конкурсной комиссии смогут это подтвердить. Организацию конкурса на работы по созданию электронных каталогов они выполняли самостоятельно при взаимодействии с ведущим отделом А. Четверикова, который готовил и подписывал техническое задание, согласовывал конкурсную документацию, рассматривал, кстати тоже без моего участия, пакет документов ООО «ПиЛиМ-Сфера» и его же одобрял. Нигде в материалах уголовного дела да и по факту, Вы не найдете признаков моего участия в принятии решения о выборе контрагента. Все документы по конкурсной процедуре подписывались должностными лицами в соответствии с их функциональными обязанностями. Суздальцев, когда впервые приехал в ОКБ «Гидропресс» в сентябре или октябре 2010 г., представился мне как технический директор организации, которая имеет богатый опыт в разработке электронных каталогов на платформе Teamcenter от Сименс ПЛМ. Демонстрировал положительно характеризующее письмо от ФГУП «ГКНПЦ им. М.В. Хруничева», рекламный ролик, а также дилерское соглашение с Siemens PLM Software. Это был первый и последний мой контакт с Суздальцевым до заключения договора с его организацией. Все последующие его посещения ОКБ «Гидропресс» ему оформлял А. Четвериков.

Господин прокурор, чтобы показать Вам, что никакого «преступного умысла» не было и что электронные каталоги были реализованы в проекте ВВЭР-ТОИ, а в ОКБ «Гидропресс» в результате этой работы они появились впервые и сразу использовались конструкторами, хочу дать Вам небольшую справку по развитию этой темы. 

Разработка электронных каталогов была составной частью проекта ВВЭР-ТОИ и была запланирована задолго до заключения договора с АЭП г. Москва. Разработка каталогов входила отдельным этапом в Карту проекта ВВЭР-ТОИ, которая была составлена на ПКФ «Концерн Росэнергоатом», являющимся генеральным заказчиком всех работ по проекту. На память, общая стоимость этапа в объеме свяше 100 млн. рублей распределялась между АЭП г. Москва, АЭП г. Нижний-Новгород и ОКБ «Гидропресс». Для участия ОКБ «Гидропресс» стоимость в объеме 23,6 млн. рублей была установлена заказчиком – АЭП г. Москва значительно позже – летом 2010 г., что и нашло свое отражение в календарном плане работ по договору. Исходя из этой стоимости, а также стоимости аналогичных работ контрагентов АЭПов и была определена начальная максимальная цена договора в 15 млн. рублей. Ранее никто в ОКБ «Гидропресс» таких работ не выполнял, включая меня, поэтому оценить ее на нашем предприятии никто не мог, смотрели на заказчика. Оставшиеся 8.6 млн. рублей в ОКБ «Гидропресс» посчитали достаточными на подготовку технического задания и сопровождения контрагентского договора. Переходя к утверждению следователя Лукашова, вызвана или не вызвана острадосужился создать такие каталоги и, как заявляет следователь, «основной объем работ выполнить своими силами в процессе выполнения своих основных обязанностей».  Никто не задает вопрос – почему они не были сделаны раньше? Ждали высшего финансирования? А когда его дали в конце 2010 г., то на предложение сделать своими силами ведущий отдел Четверикова отказывается, аргументируя занятостью по другим работам (см. показания Д. Мусатова).

Следователь никак не исследовал вопрос – а мог ли кто-нибудь еще в конце 2010 г. кроме нескольких специалистов из отдела Четверикова выполнить эти работы. Задав, например, такой вопрос Мусатову, Вы получите отрицательный ответ. В тот период времени в ОКБ «Гидропресс» только они владели 3D-инструментом NX, отдел же молодого Д. Климкина (кстати, был создан по моей инициативе с подачи А. Климкина-старшего) был создан весной 2011 г., когда основная работа «ПиЛиМ-Сфера» была выполнена. Отдел Д. Климкина был создан исключительно для поддержки PLM систем, а также разработки и поддержки имеющихся каталогов. Только летом 2011 г. после обучения сотрудников отдела Д. Климкина они стали выявлять ошибки. В связи с этим я инициировал дополнить практически исполненный договор с «ПиЛиМ-Сфера» новым этапом до конца 2011 года  с целью  обеспечить опытную эксплуатацию и исправление ошибок силами организации Суздальцева.

18 марта 2011 года в ОКБ «Гидропресс» состоялась комплексная приемка работ «ПиЛиМ-Сфера». Это было расширенное совещание, которое проходило в отделе Четверикова и на котором присутствовали 29 специалистов профильных отделов ОКБ «Гидропресс». На совещании велась видеозапись. Результаты демонстрировал лично Суздальцев. В материалах уголовного дела Вы найдете протокол этого совещания, а также поручение отделам-пользователям каталога в п.2 решающей части «провести выверку всех элементов и каталожных описаний силами отделов ОКБ «Гидропресс», вносивших предложения для включения в каталог «В» п.6 данного решения. ПЛМ-Сфере поручалось «откорректировать базу данных каталогов по замечаниям ОКБ «Гидропресс» и представить для повторного рассмотрения». Таким образом, приемка работ осуществлялась в установленном на предприятии порядке с привлечением специалистов. Учитывая данный факт, абсолютно необснованным представляется вывод следователя Лукашова о том, что якобы я «убедил неосведомленных в моем преступном умысле руководителей профильных отделов и главного конструктора Мохова в необходимости подписания актов выполненных работ». Кроме того, с учетом объективных условий в ОКБ «Гидропресс» в конце 2010 г. не вызывает никакого сомнения необходимость выполнения данных работ силами сторонней организации.

Господин прокурор! Несостоятельным является заявление следователя Лукашова о том, что якобы я обеспечил беспрепятственное прохождение конкурсных процедур и внес заведомо сложные условия выполнения первого этапа работ, чтобы исключить участие других претендентов. Опять возникает вопрос – на каких показаниях, или на каких документах он делает такие выводы или опять на догадках и предположениях?

Напомню, что тема электронных каталогов в ОКБ «Гидропресс» раньше никогда не поднималась, конструкторы традиционно использовали бумажный архив нормативной документации. В связи с этим само решение о начале работ по созданию и последующему развитию электронных каталогов неоднократно рассматривалось на совещании у Мохова. Мы знали, что Московский АЭП вплотную занимается этой темой, и от нас он будет требовать того же. Но как начать ее так, чтобы был положительный эффект и выделенные АЭПом деньги не были израсходованы впустую, никто не знал. В условиях традиционной консервативности ОКБ «Гидропресс» это было смелым шагом со стороным Мохова инициировать эти работы. Результат известен, сегодня электронные каталоги используются и развиваются в ОКБ «Гидропресс». Созданный отдел Климкина-младшего обеспечивает это. Однако тогда в конце лета – начале осени 2010 г. принятие решения о начале работ и сборе всей необходимой информации потребовало времени. Кроме того, новые правила закупок через конкурсные процедуры внесли значительную задержку перед фактическим началом работ. Главное было – разработать ТЗ, собрать и обобщить всю потребность конструкторов в типовых элементах, для включения в каталог. Это было не так просто с первого раза определить всю номенклатуру (стандартные и покупные элементы, сварные соединения, конструкционные и сварные материалы). На это ушло много времени, поэтому все материалы по конкурсы были готовы к 26 октября 2010 г., и в окончательном виде поступили Е. Князеву только 19 ноября 2010 г. Ведущий отдел И. Щекина согласовал с заказчиком АЭП перенос работ на 2011 г. с обязательным завершением первого этапа 20 декабря 2010 г. В связи с таким коротким сроком первый этап был откорректирован и включал только создание структуры каталога, заполнением его первичными данными из первой таблицы и описательного отчета. Последний необходим был для разработки аннотационного отчета перед АЭП, так как больше заказчику в конце 2010 г. ничего не передавалось. В связи с этим условия первого этапа были максимально смягчены и, на наш взгляд, являлись реалистичными для потенциального исполнителя. Конкурс с новыми условиями был проведен в начале декабря в виде открытого запроса предложений. Предложение подала одно ООО «ПиЛиМ-Сфера». Почему на конкурс не пришли другие компании и, в частности, Сименс, которая заранее знала о будущих работах и могла их выполнить, мне не известно. Все подтверждения моим доводам Вы найдете в материалах уголовного дела.

Господин прокурор, как видите, на этих страницах моего к Вам обращения я достаточно поверхностно показал Вам несостоятельность, а где-то и абсурдность обвинения в мой адрес в мошенничестве. При более внимательном изучении некоторых документов уголовного дела, которые следователь относит к моему обвинению, может оказаться, что они доказывают обратное – мою невиновность. Какие доказательства есть у следователя в получении мной «отката»? – Никаких! Показания одного Суздальцева, которые он дал, находясь в тюрьме, можно расценить как оговор, сделанный им под давлением, под страхом окончательно утратить свое шаткое здоровье и не увидеть рождение и первые дни своего ребенка. Других нет. Нет ни одной технической экспертизы обеих работ, которые по своей сути можно отнести к НИОКР. Нет экспертной оценки фактически понесенных затрат контрагентов. Нет свидетельств даже о том, кто же конкретно выполнял работы от имени ООО «ПСМ-Технологии», ведь это же просто установить – круг лиц, знакомых с программным обеспечением Intergraph SmartPLant ограничен, а работы никак не могли выполняться в стенах ОКБ «Гидропресс», так как никто у нас на предприятии ранее его никогда не использовал. Показания же свидетелей Четверикова, Князева и Мартынова противоречивы и легко опровержимы.

На этом я ограничусь, чтобы не перегружать Вас излишней и более детальной информацией, которую я придержу для суда.

До встречи!