Почему на скамье подсудимых не было конструкторов и проектировщиков?
Дата: 13/10/2006
Тема: Безопасность и чрезвычайные ситуации


Д.Б.Стацура, нач. отдела тех. поддержки представительства ЗАО «Атомстройэкспорт» в г.Ляньюньгане, Китай

В ответ на статью О.Ю.Новосельского «И еще раз…» («АС» № 24)

Уважаемый господин Новосельский!

Со многими Вашими словами трудно не согласиться. Конечно же, что такое паровой коэффициент реактивности известно далеко не каждому. Но ведь каждый и не соберется что-то написать на такую больную тему, как причины чернобыльской аварии.

Разумеется, специалисты НИКИЭТ им. Н.А.Доллежаля лучше всех знают физику ректоров РБМК, но что такое паровой коэффициент реактивности знают не только они.

С Вашей формулировкой причин аварии (авария произошла вследствие неудовлетворительных нейтронно-физических характеристик активной зоны и недостаточной скоростной эффективности аварийной защиты, которые проявились в результате ошибочных действий во время подготовки и проведения испытаний выбега турбогенератора с нагрузкой собственных нужд) тоже нет смысла спорить, убедительная формулировка, и, пожалуй, правильная. Если уж даже НИКИЭТ признал, что нейтронно-физические характеристики РБМК неудовлетворительные и аварийная защита недостаточно эффективна, то о чем же тут спорить. Вот только почему тогда на скамье подсудимых не было конструкторов и проектировщиков, которые разработали такую активную зону и такую аварийную защиту, судили только эксплуатационников за «ошибочные действия».

С ошибочными действиями персонала давайте разберемся. В ОПБ есть хорошее определение термина «ошибочное решение» – неправильное непреднамеренное выполнение или невыполнение ряда последовательных действий из-за неверной оценки протекающих процессов. Неверная оценка протекающих процессов явно имела место, но вот почему? Может сложиться впечатление, что от безграмотности персонала, но это не так.

17 апреля 2006 года в Российском научном центре «Курчатовский институт» прошел «круглый стол» на тему «Курчатовцы и Чернобыль» [1]. С основным докладом выступил В.Г.Асмолов. Главной причиной чернобыльской аварии, по словам Асмолова, стало незнание. Было известно, что при работе реактора РБМК на максимальной мощности никаких ЧП быть не должно. Однако никто не знал, что на малой мощности может существовать опасный режим. Это выяснилось уже после аварии, в результате 800-часовых расчетов на стоявших тогда в Курчатовском институте ЭВМ БЭСМ-6.

Если к 1986 году не были известны важнейшие свойства серийного РБМК – это значит, что есть причины для беспокойства. Это значит, что разработчик «изделия» плохо выполнил свою задачу, а не оператор «плохо выучил уроки».

Если даже Курчатовский институт не знал, что РБМК на малой мощности небезопасен, тем более после йодной ямы и с повышенным расходом через активную зону, то какие претензии к эксплуатационному персоналу? Разве были в технологическом регламенте 4-го блока Чернобыльской АЭС ограничения на эксплуатацию реактора на низкой мощности? Была указана величина парового коэффициента реактивности? Был запрет включения дополнительных ГЦН?

Фактически персоналом был нарушен только один запрет – по количеству введенных в активную зону стержней. Но количество стержней – это не давление и не температура, на приборе его не посмотришь, его надо рассчитывать на ЭВМ. У персонала просто не было оперативной информации по данной величине. Также не были доступны персоналу основы данного ограничения, то есть, почему минимальное количество стержней именно такое, к чему может привести нарушение данного ограничения, при каких условиях нарушение данного ограничения представляет наибольшую опасность и т.д. Отчеты по углубленной оценке безопасности – это хорошо, но выполнены они после 2000 года. К тому же они предназначены не для эксплуатационного персонала, а для экспертов МАГАТЭ и НТЦ ГАН.

Технологические регламенты безопасной эксплуатации энергоблоков с реакторами ВВЭР называются именно так, со словом «безопасной», придумано не мной. Существует разработанный ВНИИАЭС Типовой технологический регламент безопасной эксплуатации энергоблока АЭС с реактором ВВЭР-1000 (В-320) [2].

Сказанное в статье относится в первую очередь к регламентам ВВЭР, однако есть основания считать, что и с регламентами РБМК не все хорошо. А вот успокаивать никого не нужно, этим и до чернобыльской аварии занимались, все были спокойны, никто не верил, что реактор может взорваться. Героические усилия желающих успокоить тоже можно считать одной из причин аварии.

Теперь давайте разберемся с понятием «пределы безопасной эксплуатации», с фирмой «Westinghouse» и с документами МАГАТЭ. Могу открыть страшную тайну: нет в документах МАГАТЭ понятия «пределы безопасной эксплуатации». В русском переводе документа NS-G-2.2 [3] действительно есть слова «пределы безопасной эксплуатации», но вот в английском тексте написано «safety limits» (пределы безопасности). И дело здесь не только в словах, есть серьезные отличия по существу дела.

Согласно определению ОПБ-88/97 [4] – пределы безопасной эксплуатации – это установленные проектом значения параметров технологического процесса, отклонения от которых могут привести к аварии.

Согласно NS-G-2.2 [3] – пределы безопасности – это пределы параметров эксплуатации, в рамках которых обоснована безопасная эксплуатация станции. Вроде бы смысл совпадает, но надо разбираться дальше.

В соответствии с идеологией МАГАТЭ уставки систем безопасности (СБ) должны быть выбраны (с соответствующим обоснованием) таким образом, чтобы не допустить нарушения пределов безопасности.

В соответствии с комментариями к ОПБ-88/97 [5] обычно уставки СБ назначаются с некоторым упреждением по отношению к пределам безопасной эксплуатации. В отдельных случаях уставки на срабатывание систем безопасности назначаются равными пределам безопасной эксплуатации.

Фактически же в проектах российских АЭС уставки СБ в большинстве случаев совпадают с пределами безопасной эксплуатации. В типовом регламенте ВВЭР-1000 (п.4.2.6) [5] указано 10 пределов безопасной эксплуатации по технологическим параметрам, из них 8 совпадают с уставками АЗ-1, один совпадает с уставкой на отключение турбины, а еще для одного вообще нет соответствующей уставки СБ. Наличие пределов безопасной эксплуатации по радиационным и другим (не технологическим) параметрам противоречит и ОПБ-88/97, и документам МАГАТЭ.

Фирма «Westinghouse» использует понятия «пределы безопасности» и «пределы нормальной эксплуатации» именно в соответствии с идеологией МАГАТЭ. Причем в одном документе для каждого предела установлены действия персонала при его нарушении и требования по контролю соответствующих параметров, а также соответствующие обоснования.

Китайский надзорный орган имел очень серьезные претензии к первой редакции технических спецификаций (аналог технологического регламента) именно в части идеологии выбора пределов. И в качестве примера «как надо» они ссылались именно на типовые технические спецификации Westinghouse [6].

Проблема с отсутствием взаимопонимания между проектировщиками и эксплуатационниками существует. Больше того, есть проблема нежелания понимать и разбираться, лучшее тому подтверждение – Ваш ответ на статью.

Здесь, в Китае, с отсутствием понимания со стороны конструкторов, проектировщиков и изготовителей оборудования мы сталкиваемся ежедневно. Нам тоже говорили уважаемые люди из СПбАЭП: «Вы концепцию не понимаете». Заканчивалось же, как правило, тем, что приходилось менять концепцию, а это очень непросто и дорого. Отстаивание чести мундира не должно быть главной задачей наших организаций. Главной задачей должен быть выпуск качественного и конкурентоспособного оборудования, проектной и эксплуатационной документации и т.д.

Если до сих пор не прекратилось строительство АЭС по нашим проектам за пределами России, то это не потому, что у нас хорошее взаимопонимание, а, скорее всего, вопреки тому, что оно у нас плохое. Нет смысла даже предлагать китайцам построить у них РБМК. Какие бы углубленные оценки безопасности не выполнялись – ничего не выйдет. Китайцы сравнивают наши проекты и наши документы с лучшими мировыми образцами, и сравнение чаще всего не в нашу пользу. В Китае мы находимся в условиях, максимально приближенных к свободной конкуренции с Францией, Канадой и США. Для того чтобы иметь свою долю рынка строительства АЭС, не следует считать себя умнее всех и пытаться доказывать, что у нас все и так хорошо, и нет никаких проблем. Нужно внимательно анализировать недостатки и стараться их исправлять. Иначе мы будем строить АЭС только для себя.

1. Артем Буслаев. В Курчатовском институте прошел «круглый стол» «Курчатовцы и Чернобыль», Минатом.Ру, 18.04.06 г.
2. Типовой технологический регламент безопасной эксплуатации энергоблока АЭС с реактором ВВЭР-1000 (В-320). ТРВ-1000-4. Концерн «Росэнергоатом», Москва, 1997 г.
3. Пределы и условия для эксплуатации и эксплуатационные пределы для атомных электростанций. NS-G-2.2. МАГАТЭ. Вена, 2004 г.
4. Общие положения обеспечения безопасности атомных станций. ОПБ-88/97. Госатомнадзор России, Москва, 1997 г.
5. Комментарий к общим положениям обеспечения безопасности атомных станций ОПБ-88/97, Госатомнадзор России, Москва, 2003 г.
6. Standard Technical Specifications Westinghouse Plants. NUREG-1431. Rev.2. NRC, 2001 г.






Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=676