Священные коровы безопасности
Дата: 01/11/2016
Тема: Безопасность и чрезвычайные ситуации


Б.Г.Гордон, профессор

В каждой сфере человеческой деятельности постепенно устанавливаются общепринятые понятия, признанные принципы, всем известные критерии. Устанавливаются ненадолго, по мере накопления нового опыта, но в период действия их нарушение или неприятие воспринимается, как посягательство на основы и категорически пресекается. Тем не менее, всегда полезно взглянуть на бастионы с непривычного ракурса.



Атомная энергетика отличается рядом особенностей. Одна из них та, что её безопасности уделяется огромное внимание, вполне соответствующее последствиям возможных аварий. Хотя крупные аварии на атомных станциях (АС) происходили сравнительно редко и в разных странах, но их последствия были многообразны и воздействовали на развитие всей мировой энергетики.  В оригинальной работе /1/ прослежено изменение концепции безопасности советских (российских) АС. Видно, что авария 1979 года на Три-Майл-Айленд (США) не привела к существенным изменениям концепции безопасности в общих положениях обеспечения безопасности АС (ОПБ-82), хотя документы американского регулирующего органа (NRC) и международной организации МАГАТЭ были известны и использованы в необходимой мере.

Авария в Чернобыле продемонстрировала глобальное воздействие на всю планету и оказала влияние на понимание проблем безопасности во всех странах. После неё концепция безопасности АС существенно изменилась, что отразилось и в международных документах, и в отечественных, например, в ОПБ-88.

После аварий на Фукусиме концепция безопасности АС также была усовершенствована в /2/, хотя ряд специалистов заявлял о ненужности пересмотра «базовых принципов безопасности». По их мнению аварии на Фукусиме произошли как раз из-за не учёта японцами уроков Чернобыля. Такая позиция отражает консерватизм её авторов и твёрдую уверенность в том, что уж мы-то уроки Чернобыля выучили назубок.

Как часто бывает, споры рождаются от недоразумений, а не по злой воле. После Фукусимы в мировой и отечественной атомной энергетике многочисленные усовершенствования и модернизации проведены на базе общих принципов. Так что всё зависит от того, что в нормативных документах разного уровня называть базовыми принципами. Представляется, что принципы безопасности в отличие от законов природы вытекают из человеческого опыта, зависят от практики, и их полезно периодически ревизовать просто из понимания, что имеющийся  опыт весьма ограничен. А уж после крупных аварий их нужно пересматривать непременно, хотя бы для того, чтобы подтвердить и усовершенствовать.

Поэтому отношение к ревизии концепций безопасности вытекает не из их истинности, а из темперамента спорщиков, и это тот случай, когда разброс  мнений – залог развития, как любое биоразнообразие.

Концепция безопасности формулируется в нормативных правовых актах и  изменяется вместе с ними по принятым процедурам, которыми предусматривается так называемая обратная связь с пользователями, состоящая в накоплении и анализе замечаний и предложений по изменению текстов нормативных документов. То есть при последующей ревизии этих документов любые предложения будут рассмотрены авторами нормативных актов. Данная статья может восприниматься как посильный вклад в совершенствование отечественной нормативной базы атомной энергетики при анализе четырёх базовых принципов обеспечения безопасности:

·       ответственность эксплуатирующей организации за безопасность при использовании атомной энергии;

·       глубоко эшелонированная защита – основа ядерной и радиационной безопасности АС;

·       культура ядерной и радиационной безопасности АС;

·       научные обоснования ядерной безопасности АС.

Основные понятия безопасности

В перечисленных выше принципах нарочно приведены и выделены названия различных видов безопасности для того, чтобы подчеркнуть, что все они имеют собственное значение, чётко установленное в отечественных нормативных правовых актах.  Поэтому прежде чем начать изложение по существу полезно напомнить основные представления о взаимосвязи разных видов безопасности ядерных объектов, подробно изложенные в книге /3/ и ряде статей автора, которые будут использованы далее. Эти связи исходят из следующих определений.

Радиационная безопасность населения (РБ) – «состояние защищённости настоящего и будущего поколений людей от вредного для их здоровья воздействия ионизирующего излучения /4/.

«Обеспечение безопасности при использовании атомной энергии защита отдельных лиц, населения и окружающей среды от радиационной опасности» /5/.

Ядерная и радиационная безопасность АС (ЯРБ) – «свойство АС обеспечивать надежную защиту персонала, населения и окружающей среды от недопустимого в соответствии с федеральными нормами и правилами в области использования атомной энергии радиационного воздействия /2/.

Ядерная безопасность РУ АС (ЯБ) – «свойство РУ и АС с определённой вероятностью предотвращать возникновение ядерной аварии»/6/.

Здесь и далее курсивом помечены цитаты из документов. Последнее определение даётся по глоссарию, а не по документу /7/, так как в глоссарии содержатся определения ЯБ разных типов ядерных установок: энергетических, исследовательских, судовых и т.д.

Обратим внимание, что в цитированных актах понятие «безопасность» непременно употребляется с эпитетом (какая?) и дополнением (чего?). Это значит, что при использовании в обиходе просто слова «безопасность» мы рискуем оказаться непонятыми. Также важно иметь в виду отличие в смыслах употребления: в первых двух определениях безопасность – это состояние защищённости или защита человека и окружающей среды, а  в двух последующих – свойства объекта, обеспечивающие это состояние.

И возникает логичный вопрос: как же связаны между собой состояние защищённости человека и свойства объекта? Ответ на него может быть получен, исходя из положений закона /5/ и правоприменительной практики. Защита человека и окружающей среды обеспечивается не только свойством объекта – ЯРБ, но и рядом специфических систем и структур. Не случайно в законе /5/ установлены требования «осуществлять надзор за ядерной, радиационной, технической и пожарной безопасностью». А вслед за ним – «осуществлять надзор за физической защитой ядерных установок, радиационных источников, пунктов хранения, ядерных материалов и радиоактивных веществ, надзор за системами единого государственного учета и контроля ядерных материалов, радиоактивных веществ, радиоактивных отходов».

То есть закон устанавливает, что надзор за безопасностью при использовании атомной энергии состоит из надзора за свойством объекта (ЯРБ) и за государственными системами учета, контроля и физической защиты. Между предметами этого надзора существует очевидное различие. В создании и функционировании упомянутых систем участвуют другие средства, люди и ведомства, чем в обеспечении ядерной и радиационной безопасности АС.

А если эта безопасность не обеспечена или системы учёта, контроля и физической защиты функционируют плохо, то орган управления использованием атомной энергии вправе остановить энергоблок, орган регулирования безопасности может приостановить действие лицензии, то есть вступает в действие инфраструктура использования атомной энергии, также установленная законом /5/.

И, наконец, если все эти меры не сработали, то безопасность при использовании атомной энергии ещё можно обеспечить средствами аварийной готовности: укрытия, убежища, эвакуация и т.п.

Связи между двумя свойствами АС: ЯРБ и ЯБ хорошо известны. Ионизирующее излучение проявляется везде, где существуют радиационные источники. Его величина зависит от ряда факторов: мощности источника, расстояния до него, коэффициента поглощения среды и т.п. Это воздействие реально и измеряемо.

Но радиационное воздействие также может возникнуть в случае ядерной аварии или потери управления радиационным источником и, как правило, в значительно больших масштабах. Это потенциальная опасность. Когда мы упоминаем о ней, её в реальности нет, она существует лишь в наших представлениях. Воздействие радиации  ещё может возникнуть, а значит, до реализации аварии может быть только рассчитано вероятностными методами. То есть, общепринято, что свойство АС,  называемое «ядерная и радиационная безопасность», состоит из реальной и потенциальной частей.  

Причём, на АС существуют ядерные объекты и радиационные источники, на которых равно могут происходить аварии. Но ядерная безопасность относится только к ядерным объектам, поэтому она, в свою очередь,  является только частью потенциальной составляющей, и это свойство определено иначе, чем свойство ЯРБ. Сказанное выше хорошо иллюстрирует схема на рис. 1.

Так что безопасность при использовании атомной энергии состоит из нескольких независимых и несводимых друг к другу свойств АС, государственных систем и разнообразных действий. Понятие «ядерная и радиационная безопасность» также составное, так как состоит из различных свойств, проявляющихся принципиально различными способами.

Существующая в отечественном законодательстве система понятий безопасности сложилась исторически за недолгий срок использования атомной энергии. Она представляется непротиворечивой, чёткой и вполне удобной для дальнейшего использования. Её применение вполне обеспечено действующими нормативами и, практически, не требует их изменения. Именно анализ и систематизация понятий безопасности в практике научного обеспечения регулирования безопасности при использовании атомной энергии обусловили нижеследующие предложения и выводы.

Рис 1. Взаимосвязи видов безопасности.

Ответственность эксплуатирующей организации за безопасность при использовании атомной энергии

Принцип полноты ответственности эксплуатирующей организации за безопасность ядерных объектов столь глубоко пронизывает сложившиеся представления, что критическое отношение к нему воспринимается как разрушение основ. Действительно, его можно рассматривать как краеугольный камень атомного законодательства, так как он примерно одинаково сформулирован  в международных конвенциях /8-10/, основополагающем документе МАГАТЭ /11/, российском законе /5/ и множестве федеральных норм и правил.

Приведём эту норму, как она установлена в /5/: «Эксплуатирующая организация несет всю полноту ответственности за безопасность ядерной установки, радиационного источника и пункта хранения, а также за надлежащее обращение с ядерными материалами и радиоактивными веществами». Здесь и по тексту всего закона /5/ «безопасность» понимается как  безопасность при использовании атомной энергии. В законе дано определение эксплуатирующей организации (оператора), достаточно подробно описаны её полномочия и обязанности.

Расщепление понятия «безопасность при использовании атомной энергии» на составляющие, предпринятое в предыдущем разделе, иллюстрирует очевидные ограничения возможностей оператора. Государственная инфраструктура управления использованием атомной энергии в нашей стране надстроена над эксплуатирующей организацией и не подвластна ей. Существует целый ряд законодательных ограничений ответственности оператора (право распоряжаться собственными финансами, самостоятельное использование фондов, право выбирать подрядчиков и т.д.). В случае аварии Росатом должен бы нести ответственность за то, что вовремя не принял меры по лишению эксплуатирующей организации её статуса. Ростехнадзор будет отвечать за содержание условий действия лицензии и неприятие мер по приостановке её действия. Собственно «действия органов и организаций» на рис. 1 как раз предусматривают деятельность этой инфраструктуры.

Хотя чернобыльская авария произошла в отсутствии закона, подобного /5/, но судебное разбирательство вполне соответствовало принципу ответственности оператора. Были осуждены только работники атомной станции и инспектор надзорного органа. Однако именно после аварий на Фукусиме у ряда специалистов стали закрадываться сомнения в справедливости такого принципа. Судите сами.

В 1960-е годы учёные США обосновали возможность и полезность такого реактора, который был сооружён на Фукусиме. Проектанты и конструкторы разработали необходимую документацию. На заводах США, Европы и Японии было изготовлено необходимое оборудование. В 1970-е годы проведены необходимые строительно-монтажные работы (СМР), реакторы были сооружены и приняты в эксплуатацию. Лица, принимающие решение (ЛПР), в составе населения оказывали влияние на все этапы создания АС. А затем вся ответственность за обеспечение безопасности того, что наделали предыдущие участники работ, ложится на эксплуатирующую организацию (ЭО), многие сотрудники которой ещё не родились, когда задумывались и сооружались эти реакторы.

Рис. 2 иллюстрирует сказанное: свойство ЯРБ формируется различными участниками производства АС, а ответственность за его обеспечение несёт оператор. По количеству необходимых новых знаний для создания энергоблока АС все вышеперечисленные участники сооружения могут быть размещены в виде пирамиды. Очевидно, что такая пирамида не устойчива и рано или поздно заваливается на население, которое нуждается не в этих знаниях, а в получении электроэнергии от безопасной АС. Причём, если произойдёт ядерная авария, то, как показывает опыт, АС не восстанавливается и теряется для дальнейшей эксплуатации.

Этот же опыт свидетельствует, что стоимость ликвидации последствий аварий в Чернобыле и на Фукусиме составляет сотни миллиардов долларов. Это  во много раз превышает стоимость самих энергоблоков, и конечная ответственность перед населением своей и окружающих стран ложится на государства, в которых произошла авария. Страховые пулы способны лишь отчасти смягчить это бремя, что и отражено в международных конвенциях /12-14/ и других связанных с ними документах.

 Ключевым принципом, закрепленным в этих документах, является признание полной ответственности эксплуатирующей организации – оператора ядерной установки за причиненный ущерб. То есть оператор обязан расплачиваться за последствия аварии вне зависимости от того, является ли он ее истинным виновником или нет.

Рис.2. Последовательность формирования свойства: ядерная безопасность

При этом в них закреплены два важных ограничения: финансовой ответственности оператора, предполагающее установление максимального размера суммы, которую с него можно взыскать в качестве компенсации причиненного ущерба, а также периода времени, в течение которого к оператору могут быть предъявлены претензии. Возмещение той части ущерба, которая превышает предел ответственности оператора, гарантируется государством, на территории которого произошла авария. А эта часть составляет львиную долю всего ущерба от упомянутых выше аварий. То есть в одних и тех же документах устанавливается и полнота ответственности, и её ограничения.

Думается, что ни одна технология так не нуждается в принципе полной ответственности оператора за безопасность и возмещение ущерба, как атомная энергетика в силу размеров её потенциальной опасности. Эта полнота должна обеспечиваться полной свободой эксплуатирующей организации распоряжаться необходимыми ресурсами, фондами, властью и т.п. К сожалению, в наших условиях эта свобода существенно ограничена целым рядом законодательно установленных норм. Выше мы уже касались этой темы, но её раскрытие требует отдельного рассмотрения в другом месте.

В то же время из опыта ликвидации последствий крупных ядерных аварий с несомненностью следует неспособность любого оператора в полной мере ответить по своим обязательствам, навязанным ему международно установленными правилами.

Главная несвобода оператора и не только в нашей стране состоит в отсутствии выбора типа реактора, за ядерную безопасность которого он мог бы нести требуемую конвенциями и законами полноту ответственности.

Это происходит от того, что атомная энергетика находится на младенческом этапе своего развития. Полнота ответственности оператора конверсионных АС в реальности ограничена, и перспективы исполнения этого требования связаны с созданием новых, практически безопасных ядерных реакторов. В  /3/ сделана попытка представить основные черты таких реакторов и показано, что после чернобыльской аварии некоторые специалисты начали активные поиски таких конструкций. Только после их разработки законодательно установленный принцип полноты ответственности эксплуатирующей организации за ядерную безопасность сможет быть адекватно реализован.

Глубоко эшелонированная защита – основа ядерной и радиационной безопасности АС

Это технический принцип, установленный в ОПБ АС /2/ и повторенный в аналогичных ОПБ других объектов /6/. «Безопасность АС должна обеспечиваться за счет последовательной реализации глубокоэшелонированной защиты, основанной на применении системы физических барьеров на пути распространения ионизирующего излучения и радиоактивных веществ в окружающую среду, и системы технических и организационных мер по защите барьеров и сохранению их эффективности, а также по защите персонала, населения и окружающей среды. Система физических барьеров блока АС должна включать: границу контура теплоносителя реактора, герметичное ограждение РУ и биологическую защиту, а также, как правило, топливную матрицу и оболочку твэла»

Здесь и далее в этом разделе в соответствии с /2/  речь ведётся о ядерной и радиационной безопасности реакторной установки (РУ) АС. Там же подробно описана система технических и организационных мер, образованная пятью уровнями глубоко эшелонированной защиты, соответствующая /15/.

Автор уже не раз высказывал приводимые ниже аргументы, поэтому воспользуемся несколькими из них, опубликованными в /16/. Концепция глубоко эшелонированной защиты осуществляется на всех этапах деятельности, связанных с обеспечением безопасности действующих и сооружаемых АС. Приоритетной является стратегия предотвращения нарушений нормальной эксплуатации. Это прямо установлено в /2/, а также следует из того, что количество мер по первому уровню, практически, равно количеству мер по всем остальным. И никто не может сказать, сколько раз существующие системы безопасности уже предотвратили возможные аварии. Но точно также нельзя быть уверенным, что они предотвратят аварию в других случаях в будущем.  

Для объектов использования атомной энергии, отличающихся от атомной станции, физические барьеры, уровни глубоко эшелонированной защиты и образующие их технические и организационные меры могут быть несколько иными, но они должны реализовывать культивируемый для атомной отрасли принцип многобарьерной и многоуровневой защиты. В частности, после аварий на Фукусиме встал вопрос о более тщательном изучении эффективности уровней глубоко эшелонированной защиты для бассейнов выдержки и хранилищ отработавшего ядерного топлива (ОЯТ).

Совершенно очевидно, что защита продуктов деления  в бассейнах выдержки ВВЭР на один барьер меньше, чем в реакторе, а в периоды перегрузок перестаёт быть барьером и защитная оболочка. А на АС ранних конструкций бассейны вообще располагаются за пределами гермоограждения. Хотя в определённый период жизненного цикла энергоблока активность продуктов деления в бассейне может сравняться с активностью топлива в реакторе.

Анализ эффективности глубоко эшелонированной защиты хранилищ ОЯТ актуален, в первую очередь, для РБМК, но они располагаются и на некоторых АС с корпусными реакторами, например, на Ново-Воронежской АС. Были они и на Фукусиме-Дайичи. Хотя автор не располагает результатами расчётов активности продуктов деления в этих хранилищах, понятно, что её величина может стать близка к активности в реакторе, а количество барьеров, препятствующих выходу продуктов деления, также меньше, чем в реакторе. Тем более, что в хранилищах возможно существование негерметичных твэлов, а пределы повреждения твэлов в таких хранилищах вне РУ АС должны устанавливаться отдельно.

Для защиты других опасных, например, химических производств также применяется многобарьерная защита. В /17/ достаточно подробно описаны меры по предотвращению взрывов, пожаров, аварийных выбросов и других возможных аварий на химических  производствах. Эти же меры используются в других отраслях промышленности и в теплоэнергетике, где опасные вещества содержатся в различных резервуарах, контейнерах, боксах и т.п. 

На химических объектах в ряде случаев для повышения безопасности зачастую предусматриваются дополнительные барьеры в виде многослойных материалов, дублирования ограждающих конструкций, обваловывания и т.п. Вместе с тем, в качестве технических и организационных мер осуществляются изменения технологии производства, состоящие в его зонировании, снижении объёмов реагентов, изменении последовательности обращения с ними, переходе, где это возможно, от непрерывных производств к дискретным с дозированием опасных веществ и т.п. 

Надо сказать, что в тепловой энергетике, где химическая энергия горения углеродосодержащего топлива используется для производства тепла и электроэнергии,  также можно обнаружить, как минимум, два барьера глубокоэшелонированной защиты в виде, например, оболочек труб, по которым течёт теплоноситель, и корпуса котла. Также предусмотрены технические и организационные меры по сохранению целостности этих барьеров.

Очевидно, что концепция глубоко эшелонированной защиты ядерных объектов является естественным эволюционным развитием и  усложнением системы технических и организационных мер, применяющихся в неядерной промышленности, и увеличением количества защитных барьеров в конструкциях энергоблоков АС. Причём, на предприятиях ядерного топливного цикла в ряде случаев количество таких барьеров не более, чем на химических производствах.

По существу, барьером называют конструкцию, отделяющую разные предметы, среды, площади и т.п. Эта конструкция не обязательно непроницаема или герметична. Этими обоими качествами обладают только некоторые барьеры. В матрице ядерного топлива ничто не отделяет расщепляющийся материал от инертного, так что топливная матрица может называться барьером только с некоторым насилием над языком. Это отдалённо похоже на то, как в горной массе содержатся массивы угля. Разница в том, что ядерное топливо состоит из изотопов одного химического элемента, а горная масса, которая служит для получения органического топлива, – из разных химических веществ, одни из которых даже с большим основанием могут называться матрицей для угля. 

С таким же успехом можно называть одним из барьеров удалённость  АС от населённых пунктов. Это дело договорённостей. Ведь при сооружении потенциально опасных, не ядерных промышленных объектов предусматриваются те же технические и организационные уровни, которые перечислены в /2/: выбор площадки, обеспечение требуемого качества, эксплуатация в соответствии с технологическими регламентами, выявление отклонений от нормальной эксплуатации и т.п.

  Известно, что при переходе  от дров к нефти и газу теплотворная способность органического топлива за тысячелетия цивилизации возросла всего в 5-6 раз. При использовании же ядерной энергии менее, чем за столетие, теплотворная способность используемого топлива увеличилась на 5-6 порядков в зависимости от его состава, а методы защиты от ядерных аварий, основанные на концепции глубоко эшелонированной защиты, до настоящего времени сохраняются только несколько усовершенствованными сравнительно с теми, которые применялись на теплоэнергетических, химических и тому подобных  производствах. То есть, произошедшие аварии ясно продемонстрировали, что глубина защиты и стойкость её эшелонов несопоставимы с теми силами, которым она должна противодействовать.

Это стало понятным не сразу. Применение ядерных реакторов для производства электроэнергии стало результатом конверсии военных технологий подобно тому, как бомбардировщики приспосабливались для гражданской авиации, на танковых заводах выпускались трактора и вагоны, а ракеты-носители использовались для коммуникаций и связи. История учит, что конверсионные объекты по целому ряду показателей качества, удобства, экономичности уступают объектам, специализированным для гражданского назначения.

В настоящее время мы находимся в том периоде развития ядерной энергетики, когда уже произошедшие тяжёлые аварии явно указывают на недостаточность средств глубоко эшелонированной защиты для предупреждения аварий. Глубоко эшелонированная защита только отчасти обеспечивает защиту человека и окружающей среды от радиации – ядерную и радиационную безопасность. Сама жизнь продемонстрировала, что её мер и барьеров явно не достаточно для исполнения её предназначения. Можно сказать, что физики нашли новые источники энергии, и физики же должны разработать физические средства защиты от аварий на ядерных объектах, основанные на внутренних свойствах объекта, а не довольствоваться теми, что применяются на химических и общепромышленных производствах. 

Подводя итог сказанному, обратим внимание на формулировку в /2/ одной из  организационно-технических мер первого уровня: «разработка проектной документации АС (далее - проект АС) на основе консервативного подхода с развитым свойством внутренней самозащищенности РУ и мерами, направленными на исключение порогового эффекта».

В /2/ не раз упоминается это свойство АС, которое, по нашему мнению, пока определено лишь качественно и имеет характер декларации. Внутренняя  самозащищённость нуждается в тщательном научном исследовании, в поисках методов её количественной оценки. Тогда это свойство сможет заменить назначение глубоко эшелонированной защиты и стать основой обеспечения безопасности ядерных объектов. Это понимание с очевидностью вытекает из анализа произошедших аварий.

И в качестве рекомендации для направления вектора развития будущих реакторов можно сказать: ядерная и радиационная безопасность РУ АС должна обеспечиваться за счет последовательной реализации свойства внутренней самозащищенности РУ.         Именно такая формулировка должна будет заменить пункт правил, цитированный в начале данного  раздела, и только тогда реакторы, сконструированные по этой норме, можно будет отнести к четвёртому поколению. Что касается мер, направленных на исключение порогового эффекта, то эта норма впервые и недавно введена в /2/. Она исходит из рекомендаций МАГАТЭ и прежде, чем ей воспользоваться, следует  получить правоприменительную практику, проанализировать её и только тогда сделать дальнейшие выводы по её развитию.

Культура ядерной и радиационной безопасности АС

Часто используемое понятие «культура безопасности» весьма неточно и нуждается в пояснениях: чья культура и какая безопасность. С учётом сказанного в первом разделе понятно, что заголовок легко оспорить, расширить до «безопасности при использовании атомной энергии» или сузить до «ядерной безопасности». А вот ответ, чья культура, зависит от контекста и будет обсуждаться далее.

Так как по этому поводу автор также уже высказывался не раз, то воспользуемся некоторыми соображениями, опубликованными в /18/. В /2/ приведено осовремененное определение понятия, более близкое к тому, что было дано в INSAG-4 /19/. «Культура безопасности − набор характеристик и особенностей деятельности организаций и поведения отдельных лиц, который устанавливает, что вопросам обеспечения безопасности АС, как обладающим высшим приоритетом, уделяется внимание, определяемое их значимостью». Смысл его в том, что всем лицам, чьи действия и решения влияют на безопасную эксплуатацию ядерных объектов,  следует учитывать воздействие своих решений именно на ядерную и радиационную безопасность этих объектов.

Не экономика, не удобства, не выгода, а ядерная и радиационная безопасность должна стоять на первом месте среди приоритетов поведения не только  всех работников  атомной отрасли, но и  тех, кто определяет условия её функционирования. Понятно, что это идеализированное требование и по его значению в характере индивида, и по  широте распространения внутри вида. Но, по общему мнению, вытекающему из практики, от его исполнения, действительно, зависит безопасность ядерных объектов.

Понятно, что свойства любого объекта техносферы закладываются всеми участниками его создания, перечисленными, например, на рис. 2. Доклад /19/ изначально относился к персоналу АС и был адресован старшим руководителям организаций, деятельность которых оказывает воздействие на безопасность АС. Впоследствии требование иметь культуру безопасности было распространёно на всех участников использования атомной энергии.

 Сопоставляя его с рассмотренными выше  императивами, можно отметить следующее. Принцип ответственности эксплуатирующей организации – юридический. Принцип глубоко эшелонированной защиты – технико-организационный. Принцип культуры безопасности – психологический, социологический, и поэтому он наиболее уязвим для обсуждения техническими специалистами и сложно реализуем в производственной практике.    Особенность его в том, что он относится не к инженерно-техническим характеристикам объектов, а к поведенческим факторам, которые изучаются и регулируются не естественными или техническими, а гуманитарными науками.

Поэтому, хотя в докладе /19/ приведена достаточно ясная классификация факторов, составляющих культуру безопасности по уровням приверженности, оценка реализации принципа вызывает вопросы. Их количество особенно возросло после аварий на Фукусиме, до которых мировое сообщество высоко оценивало культуру безопасности японских атомщиков.

После аварий эти оценки изменились, и стало ясно, что низкая культура безопасности возможна при любом общественном строе и экономическом базисе, при любых культурных традициях и условиях хозяйствования. Её дефекты обусловлены наличием у персонала, учёных, проектантов и лиц, принимающих решения, интенций и качеств, альтернативных приоритету безопасности: стремление к получению прибыли, самоуверенность, непрофессионализм, подобострастие к собственному начальству и т.д. Даже такие интеллигентские свойства, как толерантность и политкорректность, оказались противопоказаны культуре безопасности.

Культура безопасности, действительно, может  рассматриваться как субкультура организаций и государств, она связана с культурой общества, но характер этих связей ещё до конца не ясен и, уж во всяком случае, явно не детерминирован. А это значит, что её недостатки могут обнаружиться на каждой АС, в любой стране, так как наших знаний не достаточно для её априорной оценки. За 30 лет использования этого термина нельзя сказать, что найдены ясные показатели для его однозначного определения и чёткие свидетельства связей между недостатками культуры безопасности и свойством ограничивать радиационное воздействие (ЯРБ) или снижать вероятность ядерных аварий (ЯБ).

Дефекты культуры безопасности трудно выявить до произошедших аварий. Как и остальные причины аварий, они становятся отчётливо видны после них. Поэтому-то так сложно предъявить к ней набор детерминированных требований. Ведь если рассуждать логично, то недостатки культуры безопасности оказываются не причинами, а очевидными последствиями всех рассмотренных ядерных аварий: «после – не значит вследствие». Называя культуру безопасности одной из ключевых причин тяжёлых аварий, мы, по существу, подменяем одно неизвестное (причина аварии) другим (культура безопасности), которое не способны ясно оценить или измерить.

То есть, в процессе эксплуатации мы нуждаемся не столько в  показателях самой культуры безопасности, сколько в свидетельствах её отсутствия, которые могут стать причинами ядерных аварий. И, значит, мы опять попадаем на зыбкую почву гуманитарных понятий, от которой техническим специалистам никуда не деться, но следует держаться подальше в профессиональной деятельности.

 В /18/ проанализированы взаимосвязи нормативных определений безопасности и показано, что возможны ситуации, когда культура ядерной и радиационной безопасности может вступать в противоречие с культурой ядерной безопасности. Они могут возникнуть, когда для предотвращения ядерной аварии необходимо направить работников в зону с повышенными радиационными полями. 

Так было на Фукусиме, где стремление ограничить радиационное воздействие на человека привело к тому, что персонал не смог воспрепятствовать возникновению ядерных аварий на энергоблоках, ибо часть мер по их предотвращению, по управлению их развитием могла бы сопровождаться  переоблучением людей. Ведь в отличие от взрывов на Чернобыле ядерные аварии на Фукусиме развивались в течение четырёх суток, и от персонала существенно зависели их сценарии и тяжесть радиационных последствий.

У данной проблемы есть нравственный аспект, связанный с ответственностью персонала и правами населения. Можно ли посылать персонал в зоны с повышенной радиоактивностью для предотвращения ядерной аварии, радиационные последствия которой могут привести к переоблучению населения? Должен ли работник сам принимать такие решения и насколько инструкции могут ограничивать его свободу? В жизни всегда есть место подвигу, но каждое из таких мест – чья-то недоработка и безответственность, а их количество – показатель несовершенства жизнеобеспечения.

Это положение тесно связано с рассмотренным ранее фундаментальным принципом безопасности – полнотой ответственности эксплуатирующих организаций за безопасность, который чрезвычайно важен именно для действующих АС.  Выше уже отмечалось, что в давние годы учёные, конструкторы, проектанты и лица, принимавшие решения о развитии атомной энергетики Японии, перечисленные на рис. 2, даже не имели представления о таком понятии, как культура безопасности, а от работников эксплуатирующей организации ныне требуется её наличие. В этом-то и состоит идеальность требования о наличии культуры безопасности у работников, которые   эксплуатируют ядерные объекты.

Нельзя не заметить, что в истории все попытки построить общественные или государственные конструкции на не наличном, а улучшенном, усовершенствованном человеческом материале неизменно проваливались и признаны утопическими. Именно недолгий опыт человеческой истории с очевидностью показал, что в её периоде нельзя рассчитывать на насильственное изменение природы человека посредством пропаганды идеалов.

Конечно, хотелось бы, чтобы безопасность технических устройств вообще не зависела от нравственных и духовных качеств человека. Важнейшее свойство объекта техносферы не должно нуждаться в таком неопределённом и многозначном свойстве человека, как культура. Но это опять возвращает нас к проблематике создания принципиально других, будущих ядерных реакторов, на которых ядерные аварии были бы исключены за счёт свойств их внутренней самозащищённости.

Понятие культуры безопасности родилось после Чернобыля, и вслед за этим некоторые учёные начали проявлять свою культуру безопасности, пытаясь создать такие реакторы. Время покажет, достаточно ли у них для этого сил, знаний и удачи, но именно в этом направлении видятся перспективы атомной энергетики.

Культура безопасности современных учёных состоит в разработке таких реакторов, ядерная безопасность которых, действительно, являлась бы главным приоритетом среди их свойств. Безопасность использования атомной энергии должна базироваться на законах природы, а не на утопическом стремлении усовершенствовать природу человека. Строго говоря, зависимость технических характеристик объекта от человеческого фактора, управляющего ним, – очевидное свидетельство несовершенства применённой технологии.

Научные обоснования ядерной безопасности АС

Как известно, в соответствии с мировой практикой и  отечественным законодательством наука подразделяется на фундаментальную и прикладную. Среди фундаментальных проблем ядерной безопасности можно обозначить следующую: насколько теория вероятностей, в принципе, применима к исследованиям ядерных аварий. Не найдя в литературе ответа на этот вопрос, можно высказать несколько соображений.

В большинстве книг и руководств по вероятностному анализу безопасности (ВАБ) АС ограничения анализа, совершенно справедливо, связываются с неустранимой неполнотой перечня исходных событий. Например, в весьма содержательной книге /20/ рекомендованы следующие источники внутренних исходных событий (ИС):

·       перечни ИС из проведённых детерминистских анализов;

·       отраслевая база данных и эксплуатационная документация по нарушениям на АС;

·       перечни ИС  для аналогичных РУ.

При этом показатели безопасности АС в целом предложено определять в той же форме, что и показатели элементов оборудования АС. Причём АС рассматривается как невосстанавливаемый объект по отношению к тяжёлым авариям. Такой подход вполне оправдан при проведении ВАБ проектируемых энергоблоков АС, у которых характеристики надёжности оборудования, предусмотренного проектом каждого блока, допустимо считать идентичными.

Но хорошо известно, что применённое оборудование даже в составе одной действующей АС отличается для разных энергоблоков. А база данных по отказам оборудования создаётся для однотипного оборудования: насосы, клапаны, моторы и т.п. При её формировании делаются допущения об объединении информации для сходных объектов. Но не встречаются обоснования такого объединения показателей надёжности однородного оборудования: по партии, серии, модификации, заводу-изготовителю и т.д. А в так называемых обобщённых базах данных эти показатели зачастую объединяются просто по названию объекта.  Причём, доказательство заменяется аргументом, мол, других показателей просто нет.

Поэтому большинство специалистов склоняется к тому, чтобы применять ВАБ для сопоставления различных состояний одного энергоблока, а не для сравнения показателей безопасности разных энергоблоков, даже если они относятся к одному типу РУ. И уж тем более опрометчиво сопоставлять вероятностные показатели реакторных установок разного типа.

Тяжёлая  авария – это результат невероятного сочетания исходных событий и последовательности отказов оборудования и персонала. Разумеется, авария – это случайное событие, вероятность которого может рассчитываться в соответствие с Байесовским подходом как мерой нашего незнания. Но и при таком подходе предполагается наличие хотя бы небольшого числа сходных апостериорных событий.

Однако тяжёлая ядерная авария характерна тем, что после неё объект прекращает своё существование, то есть она огромна, случайна и единственна.  Во всяком случае, три упоминавшиеся выше аварии под это определение подходят вполне. У этих аварий всё разное: страны, типы реакторов, исходные причины аварий, сценарии их протекания, последствия.  А общее у АС – только способ получения электроэнергии за счёт управляемой цепной реакции деления и конверсионное происхождение реакторов.

Достаточно ли этого, чтобы  рассматривать тяжелые аварии в некоем ряду и перемножать времена эксплуатации на количество РУ, как это делают многие специалисты, получая аккумулированное время /21/? Хотя в этой книге чётко говорится об объединении только однородных объектов. В некоторых работах количество реакторолет для всех АС без разбора просто перемножается на вероятностные показатели, рассчитанные ВАБ. 

На этот вопрос необходимо дать ответ, ведь наличие ряда предполагает или его ограничение, для которого должны быть веские доказательства, или, не дай Бог, продолжение.  Упорядочение произошедших тяжёлых аварий затушёвывает их случайный характер и, напротив, подчёркивает их кажущийся детерминизм, из которого следуют оценки причин ещё не наступивших аварий. Хотя у человечества нет рациональных инструментов для детерминированного прогнозирования.

Многие помнят многократно опубликованные в конце 1980-х годов предсказания покойного академика В.А.Легасова, что он опасается следующей аварии на Армянской и Ленинградской АС. Такие предсказания – пример детерминистского подхода к случайным событиям. Ведь если авария случайна, теоретически можно рассчитать её формы: исходное событие, сценарий, последствия, но нет оснований для определения её места и времени. Поэтому-то никто не поверил прогнозам и расчётам, предшествовавшим всем трём упомянутым авариям.

Так же сравнительно недавно один из авторитетных атомщиков на многолюдном совещании заявил, что ожидает тяжёлой аварии в Китае, если его государственная программа сооружения АС будет осуществлена в планируемых масштабах. То есть такой тезис исходит из наличия причины аварии и из детерминистского предположения о месте её реализации.

Автор может признаться, что и сам разделяет высказанные опасения, дополняя названные причины сооружением многочисленных типов реакторов из разных стран, заложенные в китайские программы развития энергетики. Вместе с тем, особого внимания требуют планы сооружения АС в странах с далёкой от нас культурой: Турция, Бангладеш, Египет.

Но представляется невозможным научно привязать все эти мнения к ряду произошедших аварий, и остаются вопросы, достаточно ли сходны эти аварии, и насколько обосновано искать причины априорных случайных событий? Ведь даже после аварии определение причин достаточно затруднено и, как показал опыт Чернобыля, весьма дискуссионно.

Далее рассмотрим некоторые прикладные научные исследования, которые проводятся с конкретной практической целью. Так, например, в атомной области принято высоко оценивать объём и качество отечественных исследований, направленных на обоснование безопасности, зачастую забывая уточнить, о какой безопасности ведут речь.

Но внимательному читателю, воспринявшему идеи из первого раздела этой статьи, уже должно быть понятно, что научные исследования для обоснования состояния защищённости человека имеют более широкие цели, чем направленные на обоснование свойства объекта. А научное обоснование свойства АС ограничивать радиационное воздействие (ЯРБ), в свою очередь, шире, чем обоснование свойства АС предотвращать ядерные аварии (ЯБ). А это значит, что могут существовать неосознанная подмена целей исследований и путаница в интерпретации их результатов.

Оценивать полезность научной деятельности – дело не простое, зависящее от принятых критериев пользы. Но один из таких критериев представляется очевидным: применение результатов исследований в тех или иных нормативных документах. Это всегда считалось важнейшим свидетельством внедрения прикладных научных данных в практику производства.

Нормативные документы используются при самых разных видах деятельности: проектирование и эксплуатация АС, экспертиза обоснований безопасности и инспекции на площадке и т.п. Поэтому особенно ценны количественные нормы, которым легко следовать и с которыми удобно сравнивать. К сожалению таких норм немного. Например, в приложении к /7/ содержатся значения пределов повреждения твэлов и требования к коэффициентам реактивности реакторов АС с наиболее распространенными типами РУ.

Так вот, если сопоставить количественные значения пределов повреждения твэлов для ВВЭР и РБМК в предыдущих нормах 1989 г. с нынешними из /7/, то выяснится, что все они за этот период сохранились без исключения. Изменился только текст некоторых формулировок. В течении десятилетий изучали работоспособность разнообразных систем безопасности, систем аварийного охлаждения реактора, устройств пассивного отвода тепловыделений, тяжёлые аварии, взрывы водорода и т.п. Всё это очень важно и полезно для обоснования ядерной и радиационной безопасности, но содержит не достаточно новых знаний для обоснования ядерной безопасности.

Известно, что пределы повреждения твэлов в 1980-е годы были взяты из американских нормативных документов, хотя конструкции активных зон ВВЭР отличны от американских реакторов: гексагональная решётка, конструкция, диаметр и материал оболочки твэлов, расстояния между ними и т.п. И за прошедшее время специализированные научные исследования не были доведены до того уровня, который бы позволил уточнить значения столь важных для ядерной безопасности АС величин.

К сожалению, такой же вывод можно сделать из сопоставления со старой редакцией /2/. В ней содержалось всего четыре количественных показателя:

·       два вероятностных целевых ориентира;

·       вероятность разрушения корпуса;

·       временной период блокировки отключения управляющих систем безопасности.

В новой редакции /2/ количество численных нормативов возросло до десяти. Полезность включения новых шести показателей будет установлена впоследствии правоприменительной практикой, но величины тех четырех, которые были в старой редакции, также сохранены без изменений.

Из этих двух примеров можно заключить, что полученных за последние десятилетия новых научных результатов не достаточно для обоснования или уточнения имеющихся в федеральных нормах и правилах количественных детерминистских показателей ядерной безопасности АС с ВВЭР и РБМК и вероятностных показателей их ядерной и радиационной безопасности. Тем самым обеспечивается поле деятельности для дальнейших экспериментальных и расчётных исследований в области обоснования ядерной безопасности этих эксплуатируемых типов реакторов.

Заключение

Человеку свойственна уверенность в своих знаниях не менее, чем сомнения в их достаточности. Сооружаемые современные АС, действительно, являются последним словом ядерной технологии. Многие специалисты утверждают основательность и достаточность существующих принципов, норм и представлений для обеспечения безопасности АС. Целью данной статьи было несколько снизить градус надежд на способность действующих РУ АС предотвращать ядерные аварии.

Хотелось бы думать, что специалисты-атомщики вполне объективно оценивают такие надежды, а питают их, в основном, представители населения. Но многие помнят, как на одном из послечернобыльских совещаний с высокопоставленными ЛПР академик, столь известный и авторитетный, что его имя ни разу не было названо в печати, воскликнул: «Честное слово, больше не взорвётся»!

После Фукусимы целая группа отечественных и зарубежных специалистов, знаменитых и заслуженных, составила заявление /22/, в котором позволила себе утверждать, что подобные аварии не должны происходить «никогда больше». Разумеется, с этим императивом все согласны, но он допускает понимание, будто требующие эвакуации аварии на имеющихся АС больше вообще не будут происходить. И реализацию этой декларации авторы заявления связали именно с рассмотренными выше принципами безопасности. В /22/, действительно,  содержится ряд важных рекомендаций по обеспечению безопасности действующих реакторов, но также сквозит вера, что исполнение рекомендаций предотвратит аварии в будущем.

Здесь уместно повторить ранее высказанную мысль. Невозможно установить, сколько аварий уже было предупреждено до Фукусимы рекомендациями МАГАТЭ, OECD/NEA, WENRA и других международных организаций, включая  INSAG. И сколько будут предупреждены. Но продолжение этой мысли состоит в том, что эти рекомендации необходимы, но не достаточны для исключения тяжёлых аварий на действующих и проектируемых конверсионных реакторах организационными, регулирующими мерами. Опыт эксплуатации свидетельствует, что ядерная безопасность была обеспечена на всех АС за исключением тех, на которых произошли аварии. Но он бессилен полностью гарантировать предотвращение аварий на этих реакторах.

Проведённый анализ четырёх базовых принципов безопасности нарочито заострён и полемичен, чтобы подчеркнуть общий вывод о необходимости поиска новых типов реакторов, главным приоритетом которых должна быть ядерная безопасность. К современной атомной энергетике следует относиться не как к широкомасштабной технологии, агрессивно распространяющейся на рынке, а как к первым шагам отрасли, у которой можно прогнозировать долговременные  перспективы только  после решения ряда серьёзных научных проблем.

Все сценарии произошедших тяжёлых аварий были заранее рассчитаны, но для определенных типов реактора, а не для конкретного энергоблока. И всё равно им никто не поверил, так как цепочки событий казались невероятны. Поэтому не было принято необходимых мер по их предупреждению. Эти аварии выстраиваются в ряд лишь как мартиролог надежд на ядерную безопасность конверсионных реакторов, и эта последовательность может быть прервана только переходом к другим типам практически безопасных ядерных реакторов.

Литература

1.   Букринский А.М. Развитие концепции безопасности АС в России, Атомная энергия, том 76, вып. 4, 1994.

2.   Общие положения обеспечения безопасности атомных станций, ОПБ АС, НП-001-15, М. 2015.

3.    Гордон Б.Г. Безопасность ядерных объектов, МИФИ, М., 2014.

4.   Федеральный закон «О радиационной безопасности населения» от 09.01.1996 г. № З-ФЗ.

5.   Федеральный закон «Об использовании  атомной энергии» от 21.11.1995 г. № 170-ФЗ.

6.   Термины и определения по ядерной и радиационной  безопасности. Глоссарий. -М.: НТЦ ЯРБ, 2004.

7.   Правила ядерной безопасности реакторных установок атомных станций, ПБЯ РУ АС, НП-082-07.

8.   Конвенция «О ядерной безопасности».  Вена, 1994.

9.   Объединенная конвенция о безопасности обращения с отработавшим топливом и о безопасности обращения с радиоактивными отходами. Вена, 1997.

10.  Федеральный Закон «О принятии Поправки к Конвенции о физической защите ядерного материала» от 22 июля 2008 г. № 130.

11.  Основополагающие принципы безопасности, № SF-1, МАГАТЭ, 2007

12.  Венская конвенция о гражданской ответственности за ядерный ущерб 1997 года

13.   Парижская конвенция об ответственности перед третьей стороной в области ядерной энергии 1960 года. 

14.  Конвенция о дополнительном возмещении за ядерный ущерб 1997 года.

15.  Defense in depth in nuclear safety, INSAG-10, IAEA, Vienna, 1996.

16.  Гордон Б.Г. Уроки аварий на АС. Атомная стратегия ХХI, май, 2014.

17.   В.Маршалл Основные опасности химических производств. М.Мир, 1989.

18.  Гордон Б.Г. "Культура безопасности. Чернобыль – Фукусима – далее везде." Атомная стратегия ХХI, март, 2014.

19.  Safety Culture.  Доклад международной консультативной группы по ядерной безопасности (INSAG-4), Вена, МАГАТЭ, 1991.

20.   Острейковский В.А., Швыряев Ю.В. Безопасность атомных станций. Вероятностный анализ. – М. Физматлит, 2008.

21.   Duffey R., Saull J. Know the Risk, Butterworthheinemann, 2003.

22.   Never Again: an Essential Goal for Nuclear Safety. By Adolf  Birkhofer, Kun Mo Chung,  Harold Denton et al. April , 2011.







Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=7109