А спасенным рай?
Дата: 26/10/2018
Тема: Геополитика


Константин ЧУПРИН, журналист (Россия), konstin@rambler.ru

Недавние «валдайские» рассуждения Владимира Путина, вполне себе эпатажные, о судьбе россиян и остального человечества в случае глобального ядерного конфликта интересны еще и в качестве информационного повода для ретроспективного погружения в историю вопроса. Российскому (ранее советскому) ядерному оружию, а также началу противостояния с США в этой области скоро исполнится 70 лет, и есть смысл слегка покопаться не только в публичной интерпретации советским еще руководством подготовки страны в ядерной войне, но и в том, что реально происходило в военной политике СССР на фоне эволюции его ядерных  возможностей.



Про чертей и их малюток 

Прежде всего нужно отметить, что при всех гневных филиппиках в адрес американских (и натовских в целом) «империалистов», в годы холодной войны советская пропаганда вовсе не постулировала гибель цивилизации при переходе такой войны в горячую фазу. Наоборот, на Красной площади всячески демонстрировалась – в том числе путем показа устрашающего вида фейков, так и не поступивших на вооружение – советская ракетно-ядерная мощь, в военных училищах штудировались особенности ведения боевых действий с использованием конвенциональных вооружений в условиях применения ядерного оружия, а  студенты гражданских технических вузов осваивали премудрости организации восстановительных мероприятий в городских очагах ядерного поражения.

Уже в тот короткий период, когда Штаты обладали монополией на ядерное оружие, правительство Советского Союза, апеллируя к собственному населению, пыталось внушить широким народным массам мысль, что-де не так страшен черт, как его малюют. Ну, а люди посвященные - ученые, занятые в атомном проекте СССР – переделали эту поговорку в «Не так страшен черт, как его малютка». Имея, конечно, в виду, что первая атомная бомба, сброшенная американцами на Японию, называлась Little Boy – «Малыш».

В 1949 году увидел свет популярно-познавательный сборник «Наука и жизнь», среди авторов которого были и светила Академии наук СССР. Не обошел он и тему ядерной энергии и ядерного оружия. Порадовав читателей перспективами использования атомных электростанций и даже атомных межпланетных кораблей, авторы сборника коснулись темы атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Сообщалось следующее:

«На японскую военно-морскую базу Хиросима была сброшена атомная бомба, по сообщениям прессы, содержавшая в себе уран-235.  Сила взрыва равнялась силе одновременного взрыва 20 тысяч тонн тринитротолуола, применяемого для снаряжения обычных бомб. Город Хиросима был сильно разрушен, причем пострадало большое количество жителей. Нужно, однако, сразу сказать, что величина разрушений и обилие жертв объясняются тем, что подавляющее большинство японских домов представляют собой легкие постройки из бамбука и бумаги. Такие дома быстро загораются и совершенно не могут служить защитой от взрыва. Большинство ожогов, первоначально приписывавшихся непосредственно действию бомбы, в действительности явилось результатом пожара, охватившего  легкие постройки города. Кирпичные и бетонные здания и находившиеся в них люди почти не пострадали. Первоначальные сообщения о том, что при взрыве атомной бомбы гибнет все живое на расстоянии нескольких километров, оказались неверными. В Нагасаки, куда была сброшена вторая атомная бомба, английские и американские военнопленные находились всего на расстоянии 800 метров от места взрыва. При этом из 211 человек погиб всего 31. Остальные пленные, находившиеся во дворе тюрьмы, остались живы. Несмотря на все это, американские газеты и даже некоторые государственные деятели подняли вокруг атомной бомбы невероятную шумиху, сея  военный психоз и запугивая слабонервных атомной бомбой. Все это прекрасно охарактеризовал товарищ В.М. Молотов в своем докладе «Тридцатилетие Великой Октябрьской революции»: «Известно, что в экспансионистских кругах Соединенных Штатов Америки распространилась новая своеобразная религия: при неверии в свои внутренние силы – вера в секрет атомной бомбы, хотя этого секрета давно уже не существует».

Вопрос о массовом радиационном воздействии на людей, попавших «под бомбу», как видим, авторами был обойден, поскольку на «слабонервных» это произвело бы несколько большее впечатление, чем тезис о бумажных японских жилищах. Но советский народ, несмотря на такие вот «разъяснения», прекрасно понимал, что атомное оружие совершило революцию в военном деле, и в массе своей совершенно искренне желал, чтобы такое оружие появилось и у его страны, только-только пережившей самую разрушительную в истории войну. Ну, а спецы, работавшие над атомным проектом, знали, что бомбы «хиросимо-нагасакского»  класса мощности сметают ударной волной ядерного взрыва промышленные сооружения и кирпичные дома в радиусе до 2,5 километра, оставляя крайне мало шансов выжить находящимся в них людям. И это не говоря о других поражающих факторах такого страшного оружия, обладание которым рассматривалось Кремлем как вопрос дальнейшего существования СССР.

 

Будьте покойны 

На «транквилизирующую» роль официальной советской пропаганды обратили внимание в ЦРУ США, чья информационно-мониторинговая служба по радиовещанию в отчете «Ядерное оружие в советской пропаганде» (датирован 23 декабря 1953 года) отметила: «Советская радиопропаганда, освещающая вопросы атомного оружия, характеризуется очень низким уровнем соответствующих комментариев (0,09 % от объема передач), почти полным отсутствием сообщений о новых западных разработках в данной сфере (включая атомные подводные лодки), подчеркиванием значимости вопросов контроля над ядерным оружием и разоружения и стремлением избегать воздействия на аудиторию сообщениями о западных военных планах и приготовлениях в данной области. Такая крайняя осторожность может отражать собственные опасения правящей советской элиты относительно атомного оружия. Без сомнений, она знает цену страха своего собственного народа перед войной вообще и ядерной в частности, что объясняет крайне осторожное освещение данной темы в пропаганде, рассчитанной на внутреннее потребление. После того, как Советы обзавелись атомным оружием, в этой пропаганде стал  заметен упор на «развенчание» его роли как решающего средства в войне».

При этом та же советская пропаганда не стала ставить в известность ни собственное население, ни заграницу о первом ядерном испытании в СССР 29 августа 1949 года, когда был взорван атомный заряд РДС-1 мощностью 22 килотонны тротилового эквивалента. Наоборот, Советы принялись юлить в классическом для себя стиле:

«23 сентября президент США Трумэн объявил, что, по данным правительства США, в одну из последних недель в СССР произошел атомный взрыв.

В связи с этим ТАСС уполномочен заявить следующее.

В Советском Союзе, как известно, ведутся строительные работы больших масштабов — строительство гидростанций, шахт, каналов, дорог, которые вызывают необходимость больших взрывных работ... Поскольку эти взрывные работы происходили и происходят довольно часто в разных районах страны, то возможно, что это могло привлечь к себе внимание за пределами Советского Союза.

Что же касается производства атомной энергии, то ТАСС считает необходимым напомнить о том, что еще 6 ноября 1947 года министр иностранных дел СССР В.М. Молотов сделал заявление относительно секрета атомной бомбы, сказав, что «этого секрета давно уже не существует». Это заявление означало, что Советский Союз уже открыл секрет атомного оружия и он имеет в своем распоряжении это оружие» (опубликовано «Правдой» 25 сентября 1949 года).

Но вот, скажем, испытание первой советской водородной бомбы РДС-6с 12 августа 1953 года нашло скорое – всего-то через неделю - отражение в послании «городу и миру»: «На днях в Советском Союзе, в испытательных целях, был произведен взрыв одного из видов водородной бомбы. Испытание показало, что мощность водородной бомбы во много раз превосходит мощность атомных бомб. Некоторые иностранные круги… стремятся запугать народы тем фактом, что Советский Союз владеет секретом производства водородного оружия, и в связи с этим вызвать тревогу, используя это в целях усиления гонки вооружений. Советское правительство считает необходимым заявить, что, как и прежде, для такой тревоги нет никаких оснований» («Правда», 20 августа 1953 года).

Строго говоря, то, что произошло 12 августа 1953 года на Семипалатинском полигоне, с чисто физической точки зрения вовсе не было первым в мире термоядерным взрывом. Еще 1 ноября 1952 года американцы испытали на атолле Эниветок в Тихом океане монструозное, массой 80 т и размером с двухэтажный особняк, термоядерное взрывное устройство Ivy Mike. Разумеется, оружием этот гигантский «гаджет» считать было нельзя. Ведь ни в какой боевой носитель его запихнуть было попросту невозможно. А вот 400-килотонный заряд РДС-6с был вполне готов к оперативному развертыванию на авиационных водородных бомбах, для доставки которых уже «поспели» реактивные бомбардировщики – средний туполевский Ту-16 и тяжелый мясищевский М-4 (правда, бомбить Америку, кроме разве что Аляски, они не могли, но вот для действий в Евразии подходили в самый раз). Американцы же свой первый боевой термоядерный заряд испытали лишь через семь месяцев после убедительного дебюта РДС-6с, то есть они вынуждены были догонять Советский Союз в этой области.

Кстати, советские военачальники отлично понимали, что ядерное оружие уже самим фактом своего существования внушает людям страх. В одном из советских воинских наставлений 1960-х годов говорилось: «У некоторой части военнослужащих в начале ядерной войны может появиться преувеличенный страх, боязнь, растерянность и даже чувство обреченности, что может значительно снизить возможности подразделений и их организованность.  Все это означает, что борьба с «атомобоязнью» среди личного состава явится одной из важнейших задач партийно-политической работы…». Речь, понятно, идет о возможной панике, а уж насколько эффективными оказались бы в такой ситуации замполиты – бог весть. Который сегодня, случись что апокалиптическое, должен принять российских мучеников в рай.

 

Мертвой рукой 

Говоря об эволюции советской стратегии в области ядерной обороны страны, нужно сказать, что это был сложный процесс. Ведь прежде всего он касался такого щекотливого момента, как ответственность первых лиц при отдаче приказа о применении ядерного оружия. Тут уж действительно – «пан или пропал» или «пан, но всё равно пропал».

В 1950-1960-е годы советская военная стратегия ориентировалась на то, что новая мировая война будет безвариантно неограниченной ядерной. Исходя из этого, а также из имевшего место быть в те годы количественного (а по целому ряду параметров и качественного) превосходства США в таком оружии, военное планирование СССР главным способом предотвращения гибели страны в случае критического обострения международной обстановки, делающего войну с НАТО неизбежной, рассматривало нанесение упреждающего, то есть ПЕРВОГО ракетно-ядерного удара по противнику – еще  вероятному или уже в таком качестве состоявшемуся.

Именно поэтому во время Карибского кризиса Советский Союз пытался развернуть ядерное оружие на Кубе тайно (неуклюже, под видом доставки «народнохозяйственных грузов») – в отличие от тех же США, вовсе (и демонстративно) не скрывавших, скажем, размещения своих нацеленных на СССР  баллистических ракет средней дальности «Тор» и «Юпитер» в Турции, Италии и Великобритании.

Однако, с чисто военно-технической точки зрения, здесь не следует усматривать стремление Москвы к односторонней ядерной агрессии. Дело в том, что даже в начале 1960-х годов тогдашние ядерные силы СССР были дееспособны исключительно в таком формате применения. Их основа - стратегические ракеты межконтинентальной и средней дальности – до начала  строительства шахтных пусковых установок запускались с наземных стартовых столов и требовали длительной подготовки к пуску (заправка компонентами топлива и т.д.). А дизельные и атомные подводные лодки ВМФ СССР тех лет, оснащенные первыми, еще не приспособленными к подводному старту морскими баллистическими и крылатыми ракетами в ядерном оснащении, для их пуска должны были всплывать на позициях, довольно близко расположенных к побережью противника и плотно контролируемых его флотом, включая вездесущую противолодочную авиацию. Недаром подводники-ракетчики шутили по-черному: «У нас вариантов два, а конец один: «Всплыли – нас и потопили» или «Всплыли, тут и запустили – всё равно нас потопили».

Таким образом, в 1950-е и в начале 1960-х годов США, в случае применения первыми ядерного оружия, имели возможность уничтожения стратегических наступательных сил СССР (в т.ч., разумеется, и совершенно беззащитных против ядерного оружия аэродромов дальней авиации советских ВВС и морской ракетоносной авиации флота).

Такое положение сохранялось и тогда, когда СССР начал размещать наземные баллистические ракеты в шахтах – защитные свойства «ранних» шахт не гарантировали живучести ракет при первом ударе противника. Лишь позднее приступили к строительству высокозащищенных шахтных пусковых установок типа «ОС», способных обеспечить неуязвимость ракет при воздействии сейсмоударной волны ядерного взрыва, а время подготовки ракет к пуску сократили для приемлемого уровня. Приемлемого в том смысле, что здесь уже можно было не брать на душу грех нанесения первого ядерного удара, а применить оружие Апокалипсиса в ответ на состоявшийся (обнаруженный системой предупреждения о ракетном нападении) пуск ракет противника, пока его боеголовки не достигли позиционных районов советских ракетных комплексов стратегического назначения и других целей. Такие удары называются ответно-встречными: вражеские боеголовки падали бы на опустевшие советские ракетные шахты, а советские – уже не на пустые шахты противника, а на его административно-промышленные центры и центры стратегического военного управления.

Чтобы гарантированно нанести ответный удар, в СССР были созданы системы боевого управления с помощью командных ракет «Периметр» (шахтная) и «Горн» (мобильная на тяжелых многоосных автошасси). Эти системы (активизируемые при непосредственной угрозе войны) в случае вывода противником из строя системы централизованного управления ракетно-ядерными силами запускают в автоматическом режиме специальные командные ракеты, которые и выдают сигнал на пуск боевых ракет для нанесения массированного ответного удара возмездия. На Западе систему «Периметр» прозвали Dead Hand – «Мертвая рука».

Между тем, отказу от стратегии  нанесения первого упреждающего удара в пользу ответно-встречных и ответных ударов весьма способствовало стратегическое командно-штабное учение «Решающий удар», проведенное в 1970 году с участием генсека ЦК КПСС Брежнева, председателя Совмина Косыгина и спикера (как бы сказали сейчас) Верховного Совета СССР Подгорного. Руководил учением министр обороны маршал Гречко. Замысел учения основывался на существующих планах военного руководства и разведсведениях об аналогичных планах вероятного противника. Когда расчетно-аналитическая группа представила по результатам учения свои выкладки, советские руководители испытали шок. Да, первый удар СССР уничтожил бы примерно 87 % боевого состава вооруженных сил США и до 72 % их промышленного потенциала (и 80-90 миллионов американцев), но ценой этого стало бы то, что вся европейская часть СССР из-за ответного удара НАТО превратилась бы в радиоактивную пустыню с минимальным уровнем радиации 300 рентген в час! Что-что, а взаимное уничтожение было гарантировано. Это подвигло Москву на то, чтобы не только принять меры по совершенствованию обороноспособности СССР и защищенности его населения и инфраструктуры (впрочем, в этом плане надежд на гражданскую оборону все равно было мало), но и начать переговоры с Вашингтоном о сокращении стратегических наступательных вооружений. Да и Белый дом не питал иллюзий насчет выживаемости своей страны и тоже пришел тогда к здравым выводам о необходимости договариваться об ограничении стратегических вооружений.

Переговоры переговорами, но советские люди всё равно должны были верить в возможность победы в ядерной войне даже ценой колоссальных потерь. «В третьей мировой войне, если ее развяжут империалисты, наша цель будет благородна и прекрасна — до конца уничтожить строй, который веками приносил людям горе и страдания, сделать войну последней в истории человечества» - это цитата вовсе не из выступления шефа Главпура генерала Епишева на каком-нибудь всеармейском совещании секретарей парторганизаций. Это в  своей предназначенной для подростков «Книге будущих командиров», изданной в 1974 году, написал талантливый (без иронии) советский детский писатель и сценарист мультфильмов, многолетний главред «Мурзилки»  Анатолий Митяев. И ни на йоту не отошел от идеологической позиции не только Главпура, но и всего военного и государственного руководства СССР.

«Книга будущих командиров» нацеливала своих юных читателей на трудности и лишения, с которыми они, повзрослев, неминуемо столкнулись бы, противостоя «империалистам» в планетарном конфликте: «Важно не поддаться панике, растерянности, не потерять волю к победе, расчетливо укрываться от воздействия ядерного удара, хладнокровно исполнять приказы командира, действовать инициативно». Тоже вполне в духе советских боевых уставов и наставлений.

В то же время автор по-комиссарски ободрял: «Все у нас есть, и все у нас готово к молниеносным ответным действиям, к удару ракетами в ту точку земного шара, откуда враг попытается послать к нам смерть… Нам не занимать стойкости».

Действительно – не занимать. А потому советская военная наука допускала мысль о продолжении войны и после израсходования противоборствующими сторонами большей части ядерных боеприпасов. Хотя брежневский истеблишмент «возможностью приведения в готовность ядерных сил» почем зря не бряцал, о бесперспективности надежд на выживание СССР в глобальной ядерной войне уже сильно догадывался и сознавал, что с американцами договариваться о сокращении стратегических вооружений всё-таки жизненно необходимо.

Несмотря на это, отечественной военной мысли по определению было положено растекаться по древу всех возможных в «особый период» событий. Поэтому в своих допущениях она дошла до соображений, о которых красноречиво свидетельствует современный академический труд  «История военной стратегии России»: «Как на ТВД (театрах военных действий. – К.Ч..), так и во внутренних районах страны возникнет чрезвычайно сложная обстановка: огромные территории подвергнутся опустошению, а все крупные города превратятся в развалины, обширнейшие районы, атмосфера и водные пространства будут иметь смертельные уровни радиации. Да и состав вооруженных сил сократится в сотни раз. Но и в таких условиях допускалась возможность продолжения войны … Целью таких действий могут быть овладение сохранившимися жизненно важными районами противника на ТВД и принуждение его к капитуляции».

Словом, описана ситуация, нашедшая вполне наглядное воплощение в известной компьютерной игре-стратегии  «Карибский кризис». Удивительно, но и некоторые американские эксперты тоже вовсе не исключали такого поворота событий. Они предполагали, что принуждение Запада к капитуляции могло быть обеспечено заведомо не задействованным в обмене глобальными ударами стратегическим резервом ядерных сил СССР в виде нескольких атомных подводных лодок с баллистическими ракетами. Их наличие позволило бы оказать давление на излишне строптивых лидеров Запада в ходе переговоров о послевоенном устройстве мира, добившись такового на условиях СССР. При необходимости можно было и запустить – демонстративно так, в качестве «последнего аккорда» - одну-две лодочные ракеты. Чтобы, значит, у визави не оставалось сомнений в финальной решимости «покончить с капитализмом». Ну, а потом можно было бы приступать и к реализации на освобожденных от него просторах обещанного XXII съездом КПСС триумфа коммунизма – разумеется, военного, поскольку иного формата бытия ядерная зима, которая окутала бы земной шар, не предполагает. С гармоничным сочетанием способностей и потребностей – последние  сводились бы к элементарному выживанию тех, кто, в современном валдайском измерении, не попал в рай.

 

Как устроить плейстоцен 

Наверное, вряд ли вызывает сомнения (хотя кое-кто и сомневается) то, что глобальный ядерный конфликт, буде он случится, приведет к предсказанной (как, однако, зловеще звучит!) американским астрофизиком Карлом Саганом и русским физиком Георгием Голицыным ядерной зиме. Описываемой, кстати, вполне математически с помощью компьютерных методов. Ядерная зима - это катастрофическое изменение климата Земли, которое будет вызвано выбросом в стратосферу колоссального количества сажи и пыли после фатального обмена ракетно-ядерными ударами. В результате на Земле ударят рукотворные арктические морозы – и это вдобавок к чудовищным разрушениям жизненно необходимой инфраструктуры и обширному радиоактивному заражению. 

Причём для того, чтобы произошёл такой апокалипсис, достаточно задействовать где-то около трети имеющихся в мире ядерных зарядов. О человеческих потерях можно догадаться – впрочем, на этот счет тоже сделаны прогнозы, как планетарные, так и локальные.

Согласно выкладкам американских ученых Брайана Туна, Алана Робока и Ричарда Турко, жертвами обрушенного на города Китая удара только одной стратегической атомной ракетной подводной лодки типа «Огайо» военно-морских сил США станут 119 миллионов человек, а в случае, если целью будет Россия – 42 миллиона. При этом в атмосферу будет выброшено соответственно 23 и 10 миллионов тонн сажи. А таких субмарин у американцев 14 штук (понятно, что на текущем боевом дежурстве их находится меньше, но всё равно смертоносно достаточно – и это без учета межконтинентальных ракет наземного базирования и авиационных средств ядерного удара).

В свою очередь, подрыв 1000 российских ядерных боезарядов над США способен уничтожить 48 процентов населения этой страны, еще 16 процентов американцев будут искалечены (и это без учета тех, кто заболеет лучевой болезнью).

В Южной Азии ощетинились друг на друга ядерным оружием давнишние неприятели – Индия и Пакистан. Ядерный конфликт между ними, при условии использования суммарно всего 750 килотонн взрывной мощности имеющихся боезарядов (что в четыре раза меньше мощности одной боеголовки первой советской межконтинентальной баллистической ракеты Р-7), привел бы к одномоментной гибели более 40 миллионов человек и выбросу 6,6 миллиона тонн сажи. Причем этого количества сажи, как считают ученые, уже достаточно, чтобы на Земле наступило глобальное похолодание в «формате» Малого ледникового периода, наступившего в связи с замедлением течения Гольфстрима на рубеже XIII-XIV веков (что привело к настоящей продовольственной катастрофе в Европе).

Для наступления же на Земле нового «полного» Ледникового периода а-ля плейстоцен, когда льды дошли до границы южнее 1500-1700 километров нынешней, достаточно выброса 75 миллионов тонн сажи. И это меньше половины прогностического количества, определенного учеными для полномасштабного ракетно-ядерного конфликта между Западом и Востоком! Так что означенным выше мученикам если и повезет попасть в рай, то изрядно чумазыми.

Черный юмор, конечно. Но самоубийственной стала бы даже крайне маловероятная «безответная» ядерная атака: так, если бы США (гипотетически) смогли нанести уничтожающий удар по России и Китаю, использовав 2200 ядерных зарядов, это привело бы к выбросу 86,4 миллиона тонн сажи с последующей «ледниковой» катастрофой для всего мира, сопровождаемой массовым голодом. Грандиозные бедствия не минуют ни «победителя», ни третьи страны, не участвующие в конфликте. Но ведь и «безответности» не получится, а получится российский ответно-встречный «контрсиловой» Армагеддон и ответный – со стороны Китая.

Когда-то, при обучении на военной кафедре вуза по офицерской специальности, связанной с оружием массового поражения, нам говорили, что, согласно принятым в вооруженных силах СССР нормам, безопасной считается совершенно невообразимая, скажем, для оперативного состава мирной атомной энергетики (при штатной работе) внешняя гамма-доза в 50 рентген при однократном облучении, а при многократном в течение десяти суток – аж 100 рентген. Дескать, при таком облучении вполне можно воевать. Преподавателю-полковнику был задан дерзкий вопрос – верит ли он сам в возможность одерживать славные виктории, действуя в неудобнейшем защитном комплекте ОЗК и имея за спиной радиоактивные развалины, в которые превращена собственная страна, и - перед собой - такие же развалины на территории противника? Полковник, таинственно улыбаясь, от конкретики уклонялся… А на занятиях по гражданской обороне тоже полковники (уже, правда, отставные) нам что-то втюхивали про «спасательные и неотложные аварийно-восстановительные работы в очаге поражения», при этом откровенно говоря, что «это теория, а о практике лучше и не думать»…

«Практика», и то в стиле киноэвфемизмов (реальность оказалась бы похлеще), была наглядно показана в советском фантастическом фильме режиссера Константина Лопушанского «Письма мертвого человека» и американском «На следующий день» (режиссер Николас Мейер), а также в английском «Нити» (Мик Джексон). В последнем особенно выразительно подчеркивалось бессилие системы гражданской обороны. Эти фильмы, увы, актуальны и сегодня – в том числе в связи с не прекращающимися попытками присоединиться к клубу мировых ракетно-ядерных держав некоторых третьих государств, в благоразумности обладания «абсолютным оружием» коих есть сильные сомнения. Уже не говоря о телепровокаторах, живописующих «радиоактивную пустыню»  исключительно где-то за океаном.







Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=8274