Геннадий Зюганов, лидер КПРФ:

- С 2014 года сокращение статей на инновационное развитие – минус 16%, космических технологий – 20%, даже завод Хруничева сидит в долгах, развитие авиационной промышленности – минус 40%, атомный комплекс – 66%, повышение конкурентоспособности промышленности минус 95%, в медицинской промышленности минус 36%. Или мы принимаем решение и вкладываем в базовые отрасли, которые определяют инновации, или мы будем не в пятерке, а будем пятнадцатыми… Мы же вам  (МЭР) предложили бюджет развития. Хотите науку – [необходимо направить на нее] минимум 2% от ВВП. Хотите здравоохранение – 7%, образование примерно столько же. Но мы-то топчемся вообще в 2-3 раза меньше.

Владислав Иноземцев, директор Центра исследований постиндустриального общества:

— У власти вообще нет концептуального мышления. Желание украсть стало единственным мотивом для власть имущих. Власть сегодня в России — это самый доходный вид бизнеса. Идея служить обществу давно испарилась в рядах бюрократии… Я думаю, что Путин никуда не собирается уходить. Сегодня все решения в Кремле принимаются в цейтноте, никто не думает о планах на даже на 5-6 лет. Я не сомневаюсь, что мы будем наблюдать правление Путина до самой его смерти. Так что никаких операций «преемник» не будет…  Нужно признать, что состояние российской инфраструктуры очень плохое. Если мы посмотрим на Росатом, то он сейчас в основном работает на китайских комплектующих. Но если политический режим и рухнет от какой-то катастрофы, то это должна быть просто мегакатастрофа.

Алексей Лихачев, генеральный директор Росатома:

- Что такое сегодня атомная энергетика в нашей стране и на всей планете? Конечно, мы понимаем, что это ответ на ряд вызовов. Эти вызовы связаны с технологическими изменениями, IV промышленной революцией, они связаны с декарбонизацией и замещением генерирующих мощностей, которые производят выбросы СО2. И вызовы политические. Но несмотря на все это, атомная энергетика нашей страны развивается, и развивается мировая атомная энергетика… Мы экспериментально-промышленную площадку проекта "Прорыв" продолжаем строить в городе Северске. На базе этого опыта, этих знаний, нужно опережающими темпами двигаться вперед к созданию мощных промышленных комплексов на основе двухкомпонентной атомной энергетики. И мы сегодня уже ведем с нашими международными партнерами переговоры по реализации такого амбициозного проекта на глобальном рынке.

Михаил Хазин, экономист:

— Что может означать контраст между жестким выступлением на ПМЭФ Владимира Путина и салонной атмосферой, которая царила среди «генералов» российской экономики во время завтрака у Грефа? Почему президент живет в одной повестке, а отвечающие за развитие страны люди — не просто в другой, а в диалектически противоположной? Означать это может только то, что центр выработки ключевых для страны решений находится за пределами макроэкономического блока правительства и многочисленных лоббистских организаций крупного бизнеса…. На место финансовой политики приходит промышленная. На место макроэкономических прогнозов — отраслевые запросы… Это означает «китаизацию» экономики России.

Михаил Ковальчук, президент НИЦ «Курчатовский институт»:

– Вообще, переход к прорывным природоподобным технологиям – это, по существу, новый атомно-космический проект… Сегодня мы вышли на уровень конструирования на атомарном уровне. Но как увидеть, что вы сложили из атомов, как измерить? Это можно сделать только с помощью синхротронного или нейтронного излучения, а еще лучше – сочетая их. Поэтому синхротронный источник становится метрологической базой современного технологического процесса в материаловедении, нанобиотехнологиях, медицине и даже исследовании объектов культурного наследия.

Михаил Фейгельман, замдиректора Института теоретической физики РАН:

— Уровень замусоривания научной сферы во всех странах, и в нашей особенно, чрезвычайно высок. Везде та же чума с public relations — с шумом по поводу публикаций в высокорейтинговых журналах и тому подобное. Это глобальное явление: наука достигла такого уровня сложности, что никто, кроме самих ученых, оценить ее не может, а общество в лице административных органов признавать этого не собирается… Дело обстояло бы лучше, если бы существовал реальный запрос на новые знания со стороны какой бы то ни было промышленности. Но его нет нигде, тем паче в России.

Госкорпорации не оправдали ожиданий в части инноваций

Сенаторы раскритиковали их работу на «круглом столе», посвященном экономической эффективности таких компаний в 2018 году. Участвовали представители Росатома и Ростеха. По информации Минэкономразвития, в 2018 г. из федерального бюджета всем ГК выделили более 500 млрд руб. А вот оценить эффективность их работы трудно, отмечают в ведомстве. Нет единой методики, и эту проблему стали решать только сейчас. Первый зампредседателя комитета СФ по экономической политике Сергей Калашников отметил, что, хотя отдача от госкомпаний не очевидна, у них постоянно возникают новые требования.

Юрий Оленин, заместитель генерального директора Росатома по науке и стратегии:
- Мы ставим задачу создания водородной энергетики и водорода, в качестве основного агента. Хочу сказать, что это масштабная задача, и даже несмотря на то, что "Росатом" - большая госкорпорация, наших средств здесь не хватит. Поэтому мы в первую очередь обратились к механизму возможности постановки национального проекта в области атомной науки и техники.

Владимир Верховцев, генеральный директор АО "Атомредметзолото":

- Лето - это самый строительный сезон, чтобы мы не упирались в зиму, вот это важно очень. Много вопросов еще есть, надо с поставкой металлоконструкций прогрессивно пробиваться, сейчас поставлю задачу своему первому заму, чтобы выдвинулся на заводы, поговорил об ускорении поставок. Проблем достаточно, но мы просто обязаны в этом году завершить работы на комплексе очистки шахтных вод, 6-й рудник для нас, я повторю, это Сталинград. Мы этот бой проиграть не можем.

Денис Ковалевич, директор группы компаний «Техноспарк»:

— Мой предыдущий опыт в госкорпорации «Росатом», где я в том числе отвечал за выделение спин-оффов, и в «Сколково», где я работал директором ядерного кластера, показал, что попытка поддерживать проекты или предпринимателей — это бессмысленная работа… Мы используем два основных механизма. Первый — это копирование. 99,9% бизнесов во всем мире с точки зрения идей о бизнесе представляют собой копирование…  В России есть возможность реализовать то, что несколько лет назад было сделано в США. Второй механизм — это создание компании под конкретное место в производственной цепочке, например, крупной корпорации…  Кстати, если в каких-то направлениях мы не видим конкурентов, то это заставляет нас задуматься, что, возможно, мы занимаемся не тем или имеем дело с тупиковой технологической идеей.

Маргот Валльстрём, министр иностранных дел Швеции:

«Если как следует подумать, разумно ли выбирать самый дорогой вид энергии, в который можно инвестировать средства? Для которого никак не решена проблема отходов, не разлагающихся сотни тысяч лет? И который совершенно не подходит по критериям безопасности? Все это кажется очень устаревшей точкой зрения».  В качестве пугающего примера она приводит недавно построенный финский атомный реактор Олкилуото-3. Строительство длилось на десять лет дольше, чем планировалось, и оказалось в три раза дороже. Несмотря на это, его пока так и не запустили.

Пётр Щедровицкий, российский методолог, экс-советник Кириенко и член «Группы Бессмертных»:
— Я читал Адама Смита в старшем классе школы. Там в первой главе написано, что разделение труда — единственный источник богатства народов. Тогда я не понял и потом долго не понимал, пока не пришел работать в «Росатом», и мы начали создавать систему серийного строительства атомных станций. Тогда я понял, что технологическое разделение труда — и есть источник добавленной стоимости. Если формула разделения труда неправильная, то добавленная стоимость низкая. Может сложиться ощущение, что это очень просто — это написано в первой главе Адама Смита. Проблема в том, что уже в 1920-е годы стало понятно, что это многоуровневая система… Экономическое разделение труда не совпадает с технологическим. Вы не можете рассуждать так: если нужны шины, надо создать завод по производству шин. В Советском Союзе так рассуждали, и ничего не получилось. Завод должен производить что-то еще.

Рашид Алимов, эксперт Гринпис:

– Проблема отходов первого и второго классов опасности остро стоит, например, для Петербурга и Ленобласти [полигон «Красный Бор»], и как эта проблема будет решаться, в какой форме к решению подключится «Росатом», пока неясно.  Опыт госкорпорации по обращению с радиоактивными отходами в Челябинской области [комбинат «Маяк»] и «урановые хвосты» на других предприятиях «Росатома» не дают оснований ожидать скорого решения вопросов опасных отходов. Если и нужно создавать федерального оператора токсичных отходов, то вряд ли целесообразно привлекать для этого атомную госмонополию, у которой иные задачи, другой опыт и множество нерешенных проблем с радиоактивными отходами.

Елена Панфилова, учредитель Центра антикоррупционных исследований и инициатив «Трансперенси Интернешнл — Россия»:

— Мы можем сказать, кто такой коррупционер. Это человек, который обладает полномочиями, работает в системе недостатка контроля и при этом алчен по натуре… Почему коррупция может угрожать национальной безопасности? Я не беру ситуацию, когда ракеты падают. Но когда у некоего министра есть домик в Майами, к нему могут прийти спецслужбы, которые скажут ему: «Либо домик, либо ты дружишь с нами», кого он выберет, как думаете?.. Вот был у нас министр атомной энергетики господин Адамов, который реформировал нашу атомную энергетику и занимался параллельно строительством домиков в Питсбурге. А у него, между прочим, все наши ядерные секреты были в руках. Это хорошо? Очень плохо

Тимур Иванов, замминистра обороны:

— Вопрос экономики или коммерциализации строительства — пограничный. Конечно, когда это открытый рынок и есть конкуренция — это один момент. А когда мы должны обеспечить возведение объекта любой ценой, при любых обстоятельствах, независимо от того, выгодно это коммерческой компании либо невыгодно — получается совсем другая история… Мы выводим военную стройку из коммерческого сектора. Мы не можем позволить, чтобы под влиянием каких-то внешних обстоятельств или недобросовестной конкуренции третьи лица могли бы обанкротить эту компанию или наложить на ее деятельность какие-то обременения.

Геннадий Скляр, депутат Госдумы, член комитета по энергетике:

- Пока Россия является бесспорным лидером в разработке комплекса технологий для замкнутого ядерного топливного цикла. Но конкуренция на этом стратегическом направлении усиливается. Высокими темпами развиваются атомные технологии в Китае. Включились в конкурентную гонку и Соединенные Штаты. Еще в марте нынешнего года в сенат был внесен проект закона, призванного обеспечить лидерство США в атомной энергетике на основе современных реакторов… У нас до сих пор есть сомнения в необходимости актуализировать Стратегию развития атомной энергетики, а Штаты идут дальше: они намерены принять и новый закон, и новую стратегию… Следовательно, кроме Китая у нас появляется еще один мощный конкурент.

Вячеслав Трубников, экс-глава Службы внешней разведки России, экс-посол в Индии:

— Я много раз бывал на "Куданкуламе". Видел воочию, как строилась станция. Там Индия тоже получила объект, сделанный по самым передовым технологиям… В потенциале у Индии есть свое собственное сырье (торий), которое можно будет использовать. И это тоже творчество. Я хочу сказать, что надо перестать считать Индию этакой страной в коротких штанишках, как кто-то может до сих пор снисходительно думать. Ни в коем случае. А сейчас, используя политику Make in India ("Сделай в Индии"), они все время будут выводить партнеров на создание совместных предприятий на индийской территории.

Алексей Лихачев, гендиректор ГК «Росатом»:
— Я периодически повторяю такую аналогию: есть французское вино, швейцарский сыр, русская водка, а вот атомной станции нет чисто национальной. Есть реактор и дизайн атомного блока национальный, но все равно проект будет сборный: потребуется локализация строительных работ, металлоконструкции и арматуру из экономических соображений лучше покупать в стране пребывания. Очень может быть, что, выбирая российскую реакторную технологию, заказчик нам скажет, что машинный зал и турбины хочет корейские или европейские … Мы компания клиентоориентированная и на определенных экономических условиях, при подходах, которые будут нам экономически интересны, готовы быть гибкими.

Евгений Сатановский, политолог:

— Ограниченная ядерная война — нормальная ситуация. Если надо будет — будет, исходя из эксперимента. Вот эти смешные пугалки «из ядерной войны не может быть победителей» — если в это веришь — молодец, а если твой противник не верит? …Если есть идея, что это всё произойдет не на территории Соединенных Штатов — ради бога, почему бы эксперимент не провести

Кирилл Комаров, первый заместитель генерального директора Госкорпорации «Росатом»:

— Что касается поддержки БелАЭС со стороны «Росатома» — безусловно, построив станцию, мы никуда не уходим. Мы будем поставлять топливо в течение всего жизненного цикла станции, поставлять все услуги, связанные с сервисом и ремонтом. И будем делать это вместе с нашими белорусскими коллегами… Наш основной принцип состоит в том, что мы в любой стране, где реализуем такой проект как строительство атомной станции, формируем партнерство на ближайшие сто лет. Никуда мы от Беларуси за эти сто лет не денемся — слишком близко живем.