[Гость]

[Гость]

[Гость]

"Читаю воспоминания видного методолога Ирина Жежко-Браун. В кружок гуру методологии Георгия Петровича Щедровицкого (как они называли его Г.П.) она попала ещё в 1968 году. Затем она помогла Г.П. институциализировать методологию: «Наши игры проводились под эгидой Института культуры РСФСР, где я заведовала сектором социального проектирования (1983-1989)».

О стратегии методологов в СССР:

«Самый первый ученик Г.П. Вадим Розин вспоминает: «Как-то (это была вторая половина 1960-х годов) мы шли по Тверской, и Юра (Г.П.) сказал: «Я ненавижу весь этот социализм, он рухнет. Когда это произойдёт, мы должны быть готовы управлять процессами в стране». Первая часть этого прогноза сбылась даже раньше, чем Щедровицкий ожидал, а вторая - нет.
Щедровицкий в 1975 г. пишет в своей записной книжке: «Я работаю прежде всего для того, чтобы создать новые структуры мышления, более мощные и более отточенные, нежели те, которые были раньше, - и наделить ими новые генерации людей (очевидно, это будут новые элитарные группы, выполняющие определённые функции в обществе)».

Но с другой стороны, нельзя сказать, что методологическое мышление не проникло в управленческие элиты, правда, не в самом высшем исполнении. Ирина Жежко-Браун дополняет:
«В последние годы интерес к методологическому движению возник в новом контексте, поскольку в высший эшелон власти выдвинулись несколько членов выращенной «главным методологом» элиты. Среди прошедших подготовку в семинарах и играх Петра Щедровицкого мы найдем Кириенко, Суркова, Володина, Ходорковского, Мизулину, Кургиняна. Не все его ученики принесли славу своей стране, не все соответствуют тому образу интеллигенции, которую хотел воспитать Г.П.: «Интеллигент обязан оставаться мыслителем».
(«Идеи и идеалы», №1, 2023)

Ирина Жежко-Браун вспоминает, что в 1987 году Щедровицкий и методологи получили заказ на разработку демократических выборов директора завода РАФ. Они смоделировали эту игру и получили пять принципов, почему демократия невозможна не только на этом заводе, но и в целом в стране – низы не доросли до демократии. Позже это знание было перенесено и на Россию – россияне не доросли до демократии. Жежко-Браун пишет:

«Тем самым, говорят методологи, условием демократизации является наличие у работников завода опыта и некоторого образовательного и интеллектуального уровня. Это условие намного превосходит все препоны, которые стояли раньше на пути демократии, а теперь устранены, например, в США: ценз собственности, раса, пол, поражение в гражданских правах в результате совершения преступления и другие. Третье условие демократизации фактически ставит под сомнение изначальное и равное право рабочих (а шире – и граждан) на голосование.

Согласно методологам, для участия в демократическом процессе гражданам надо «обладать достаточным набором представлений». Это условие делает предложенное ими понимание демократизации практически нерабочим и отодвигает демократизацию, а с ней и демократию на далёкое будущее. С таким пониманием демократии становится понятным, почему методологи, перейдя впоследствии на роль организаторов в России политических выборов, редуцировали выборы до ритуала, а демократия практически стала ругательным словом».

(В представлении методологов, страна должна управляться не с помощью демократии, а «социальными инженерами» - Прогрессорами, Щедровицкий очень полюбил этот термин братьев Стругацких в описании себя и своей команды)" (П.Пряников)

[Гость]

[Гость]

Из воспоминаний известного советского искусствоведа и диссидента Игоря Голомштока. Он считал, что Солженицын был «агентом влияния» КГБ (может, даже и прямым агентом КГБ). В частности, Голомшток пишет:

«Андропов, будучи председателем КГБ, сумел создать в своей конторе мозговой трест. В отличие от прежних костоломов, сюда набирали профессионалов - психологов, социологов, политологов. Г.П.Щедровицкий говорил мне, что самые способные студенты с его курса философского факультета после окончания МГУ шли в КГБ, где им открывались широкие возможности исследовательской работы на основании засекреченных источников, недоступных для простых смертных. В случае с Солженицыным эти люди должны были прекрасно понимать, с кем они имеют дело. Его антизападничество, национализм под маской патриотизма, его презрение к плюрализму, к либеральному диссидентству («образованцам»), «демдвижу» (как сам Солженицын уничижительно называл демократическое движение) - всё это было близко мировоззрению самого КГБ и в эмигрантских кругах не могло не вызвать, с одной стороны, сопротивление либеральной интеллигенции, а с другой - восторженную поддержку патриотов и националистов. Его арест в Москве и последующая переброска на самолёте в наручниках на Запад послужила блестящей рекламой для утверждения его авторитета как мученика и врага номер один советской власти. За такового он и был принят политизированной эмиграцией. Это было мудрое решение Андропова: Солженицына запустили на Запад как лиса в курятник, и он произвел тут большой переполох.

Вермонтский отшельник из своего уединения пристально следил за эмигрантскими делами в Европе и подталкивал их в нужном ему направлении. В результате все главные эмигрантские органы печати - и православно-патриотический «Вестник РСХД», и распоясавшаяся на свободе «Русская мысль», и носорожистый «Континент», и трудовой рабоче-крестьянский «Посев» - оказались под сильным влиянием Солженицына.

В итоге го национализм, антидемократизм, православие, антизападничество вошли составной частью, если не легли в фундамент идеологии Кремля, и Солженицына награждали новыми высокими орденами, отрывки из его «Архипелага ГУЛАГ» собирались ввести в школьные учебники (или уже ввели?), а потомки вертухаев того же ГУЛАГа хором пели «Со святыми упокой» над его гробом».

[Гость]

Цитата: «Я уже не раз писал, что концепция «Русского Мiра», на пике которого мы сейчас находимся, придумана методологами и Глебом Павловским по заказу ельцинской Семьи в конце 1990-х.
Многие выводят устремления начальства к РМ после 2003 года (разгрома олигархов), Мюнхенской речи, 2012 года или даже Крыма-2014. Но нет, в своей книге «Как устроена Россия» бывший глава Экспертного управления АП, ныне социальный антрополог Симон Кордонский указывает точную дату изобретения «Русского Мiра» - 1997 год. Именно в том 1997 году он оставил полуаналитическую записку, как проходила подготовка к созданию РМ.

«У государства появился спрос на патриотизм. Власть не чувствует себя легитимной и нуждается во внешнем идеологическом обосновании. Объявлен тендер на создание чего-нибудь такого идеологического, что сгодилось бы власть имущим для внутреннего и внешнего употребления. Учредители Русского института сделали заявку на участие в этом тендере - теперь они государственники, спасители отечества, новые патриоты.
Ведь Павловский и Чернышев (один из видных методологов – Т.) известны своим обострённым предвосхищением госзаказа, а государство, судя по заявлениям его высших чиновников, весьма озабочено конструированием «объединяющей идеи».

Русский институт - это место, где некоторые недорусские под руководством учредителей будут воспроизводить хорошее прошлое и, если у них получится, станут настоящими русскими. Для этого надо вернуться в хорошее прошлое, к первоистокам - как к настоящему настоящему.
«Задача Русской программы - восстановить русское без кавычек и псевдонимов.
Есть еще и другое настоящее: враждебный Запад.
Для Чернышева настоящее настоящее — это капитанство на философском пароходе, где в каютах первого класса перемещаются во времени Устрялов (один из лидеров евразийцев и национал-большевиков в 1920-30-е) и другие отцы-основатели, а во втором классе обитают участники проекта «Иное».

Свободные (по западным стандартам) индивиды образуют «электронный газ», чутко откликающийся на электрическое и магнитное поле правового регулирования. Российские же «электроны» завязли в узлах кристаллической решетки общинных, корпоративных и иных архаических структур. В результате получается диэлектрик, нечувствительный к силовым линиям рынка.

Новые идеологи хотят выдавить из себя такую идею, чтобы в жизни снова появилось место подвигу. Неудачный опыт перестройки заставил их усомниться в демократии, выборах, свободе слова и прочих ценностях и обратиться к поиску сермяжно-посконных идей - в частности, к «русскому», которое безуспешно пытались определить Валентина Чеснокова, Виталий Найшуль (автор идеологии ваучерной приватизации), Глеб Павловский и ещё с десяток не последних людей. Они простодушно объявляют, что их обманули некие «тёмные силы».

Например, Глеб Павловский утверждал, что перестройка и сопровождавшие её реалии были результатом ЦРУшного заговора. Новые идеологи надеются найти питательную среду среди новых бедных (не обязательно в прямом смысле). Новые бедные надеются на высшую справедливость и на государство. Этим людям необходим цитатник».

[Гость]

Щедровицкий свояк Кириенко. И всё

[Гость]

"Цикл лекций методолога Щедровицкого, 1981 год

Взялся перечитывать цикл лекций методолога Георгия Щедровицкого, прочитанный им в 1981 году перед руководящими кадрами Минэнерго СССР.
Представлять, что такое методологи - нужно обязательно, поскольку они стали основными акторами новой России (от Чубайса и Кириенко до Мизулиной и Вайно). Второй правящий слой России (после первого - чекистского) именно методологи.

В чём суть учения Щедровицкого и его последователей (оно постепенно превратилось в секту)? Сам Щедровицкий в этом цикле лекций объяснял это так.
Есть первый тип управленческой системы ХХ века. Он придуман большевиком-космистом Богдановым (его дело продолжил поэт-большевик и выпускник Парижской школы социальных наук Гастев, создавший в 1921 году Институт труда). Мы нигде не должны допускать жёсткой профессионализации. Любое закрепление профессиональной позиции человека ведёт к классовым различиям. Поэтому советского управленца нужно перебрасывать с места на место (достаточно его знаний Маркса и директив из партийного Центра).

Второй тип - немецкий. Когда человек на одном месте растёт с низу до верха (его переняли и японцы). Начал разделывать туши коров в 18 лет - в 50 лет дорос до директора мясокомбината.

Щедровицкий предлагает "третий путь" - управленец это особая профессия. Наоборот, плохо, если управленец что-то знает про спецификации коллектива (отрасли и т.п.), которым руководит - это, дескать, надевает на него шоры.
В какой-то мере это пересекается с подходом Богданова-Гастева. Но на это первый взгляд. По Щедровицкому, управленцы образуют особый слой (или страту) - фактически, отдельный класс. В 25 лет стал управленцем, а в 50 ты - суперуправленец. Интересно, что лектор делает отсыл к советскому полудиссиденту-марксисту Ильенкову (такому левому технократу).

В том числе Щедровицкий обосновывает "третий путь" тем, что скоро всё станут делать машины, и учёные профессионалы будут не нужны. Зато управленец необходим всегда, "разрулировать процессы".

На первый взгляд, профессия управленца не сложна. Щедровицкий говорит, что к концу ХХ века накопились шаблоны почти по всем процессам. С другой стороны, Система усложняется, и польза от методологов в том, что они должны придумывать новые шаблоны.

Удивительно, что всё это читается Щедровицким не подпольно, а вполне легально, да ещё в высших управленческих слоях в брежневское время.

PS Да, управленческая система методологов была названа Щедровицким ОРУ - организация, руководство, управление." (hasid)

[Гость]

Состоялось давно реальное разделение труда. Одни при бюджете РФ. Другие все остальные. Пускай работают, а то наймем Среднюю Азию. И ведь наняли миллионов 20

[Гость]

А.Чадаев:


«Для затравки к диалогу о «дещедровизации» воспроизведу с некоторыми добавлениями спич, который я произнёс в палатке на Селигере при учреждении Клуба Мужчин-Бездельников в далёком 2006 году. Он — вы удивитесь — был практически о том же.

———

«Чего хотел старший Щедровицкий? Поначалу, в далёкие 1950-е, когда они, группа молодых философов — включая Ильенкова, Зиновьева, Мамардашвили, Грушина и многих других — ещё пили пиво на Тверском бульваре и назывались все вместе не Московский Методологический, а просто Московский Логический Кружок — Георгий Петрович хотел простой вещи: найти хоть кого-нибудь, кто начал бы его воспринимать и слушать без иронии. А это тогда было почти невозможно. Пятигорский мне рассказывал: «вот Жора — он был зверино серьёзен. Я помню, как он на третьем курсе с таким важным видом объяснял первокурснице: «запомни: подошва — это основа ботинка!»» «Дала?» — уточнил я у Александра Моисеевича. «Пфф! Нет, конечно».

В итоге они, конечно, расплевались — имея в компании такого штатного насмешника, каким был Зиновьев… короче, у «Жоры» не было шансов. И, кстати, именно в ходе этого разрыва логический кружок стал методологическим, как потом культура стала социокультурой, а деятельность — мыследеятельностью. Это старый, многократно повторенный финт в стиле робота Бендера: «создать свой собственный луна-парк с блекджеком и всем остальным», а для этого — переназвать известные вещи, заставляя всех входящих в порядке инициационного ритуала выучить этот внутрикружковый речекряк.

Конкретно с мыследеятельностью получилось следующее. В классическом диамате, который им преподавали на философском фактультете МГУ, суть всей доктрины — соотношение материального и идеального начал, и всякий материалист должен присягнуть на верность базовому положению бородатых классиков: «Бытие определяет сознание». Чтобы создать свой собственный марксизм, ГПЩ пришлось переименовать «сознание» в «мышление», а «бытие», соответственно, в «деятельность». Это — ключевая аксиома того, что потом получило название «деятельностный подход»: именно деятельность определяет и формирует мышление, но мышление, в свою очередь, диалектически организует и преображает деятельность.

И отсюда — главный инсайт, обеспечивший успех всего учения в советской реальности, а также и регулярный приток неофитов в кружок. Раз деятельность при социализме и при коммунизме теперь носит характер коллективной деятельности — значит, необходимо ставить вопрос об организации коллективного мышления. Причём ставить его практически, на уровне разработки форм и методов этой самой организации. Отсюда — игры, схемы и вся прочая хреномантия. «Методология», таким образом, есть рефлексия над формами и способами организации не мышления вообще, а именно коллективного, совместного мышления. А здесь мы, товарищи марксисты, имеем отставание «производственных отношений» от «производительных сил»: по факту деятельность-то везде давно коллективная: заводы там, фабрики — а мышление как было индивидуальным, «частным и буржуазным», можно сказать, так и осталось. Непорядок.

Што на это отвечаем мы? А то и отвечаем, что, если отбросить всю эту квазимарксистскую (именно «квази», это важно) абракадабру, то мы увидим, что «мышление» и «деятельность» суть фазовые состояния человека, причём не просто различные, а прямо противоположные. Чтобы думать, надо сделать паузу в действии. А чтобы что-то сделать, надо на время перестать думать: взять то, что уже до этого придумал и воспроизвести в реальности. Соответственно, суть философской программы Клуба мужчин-бездельников состоит в том, чтобы противопоставить «деятельностному подходу» методологов наш поистине революционный — бездеятельностный подход.

Так выпьем же за это, сказал я тогда. И мы подняли пиалы с китайским чаем «Колодец дракона»…

Думаю, одна из концептуальных трещин, разрушивших в итоге СССР, была тема труда. Труд в Советском Союзе был сакрализован, объявлен высшей ценностью, даже обращение к людям было не «граждане», а «трудящиеся». Но это — скорее свойство именно русской версии коммунизма, причём коренящееся в достаточно архаичных слоях культуры: русской, даже, наверное, славянской трудовой этике, в миросознании народа-земледельца.

А главное, не имеет никакого отношения к «марксизму», к самому Марксу. Маркс, как известно, труд вообще-то ненавидел. И вся суть программы построения коммунизма у него, в конечном счёте, сводилась к созданию ситуации, при которой «вообще всем можно не работать» — тот самый «прыжок из царства необходимости в царство свободы» и прочее «освобождение труда». Если его внимательно читать, то ясно, что классы-эксплуататоры — это как раз те, кто уже и построил такой «коммунизм» для себя. Но за счёт других: путём эксплуатации, выражающейся, в частности, при капитализме в «отчуждении» продуктов труда и «присвоении прибавочной стоимости».

И это противоречие разрешить в СССР так и не удалось: в конечном счёте, советские люди начали всё более предпочитать жить «по Марксу», а не по «советскому марксизму». Проще говоря, если мы так много работаем для того, чтобы потом всем можно было вообще не работать, то давайте же в личном порядке начнём жить в этом самом «потом» прямо щас.

Что интересно, последние лет десять Пётр Щедровицкий настойчиво «копал» именно тему труда — причём в специальном разрезе «разделения труда». Тему ему подкинул покойный Григорьев, но ПГЩ туда упёрся со всем ажиотажем добросовестного начётчика. Я в своё время не поленился и поизучал его многочисленные лекции по вопросу. В частности, вызубрил азбуку: «технологических укладов» — шесть, а «промышленных революций» — четыре, тут важно не перепутать. Но главная там мысель — ещё из Адама Смита: уровень развития экономики тем выше, чем глубже и подробнее это самое «разделение». И из этого, кстати, автоматически следовало, что строить свою отдельную экономику России вообще никак нельзя, поскольку наша «глубина» будет заведомо «мельче», чем у «развитых стран», и единственный наш путь — это всячески интегрироваться в «мировое разделение труда».

Проблема в том, что в любой культуре всегда существует своего рода «ценностная шкала», ранжирующая разные виды труда — ну или, шут с вами, «деятельности» (не буду счас акцентировать на различении) — по степени общественной полезности. И эта ценностная шкала играет решающую роль всякий раз, когда дело доходит до раздела созданного коллективным трудом: кому, сколько и почему «положено». И из этого следует, что всякое разделение труда автоматом влечёт за собой формирование не просто неравенства, а довольно жёсткой социальной иерархии. И если ясно это понимать, отсюда автоматически следует, что чем глубже «разделение труда», тем больше эти барьеры, тем выше вершина социальной пирамиды и тем жёстче эксплуатация. Именно поэтому, как только в неолите появилась функциональная специализация, «первобытнообщинные» общества почти моментально трансформировались в «рабовладельческие» (пользуясь, опять же, вокабуляром истмата).

Соответственно, всякая попытка рассматривать чисто функциональный аспект «разделения труда», то есть его «эффективность», в отрыве от ценностного — то есть «кому и сколько положено» — есть либо философская слепота, либо сознательная работа на угнетателей. В Норильске до сих пор помнят спич эффективного менеджера Х. в адрес профсоюзников, пришедших на следующий день после корпоратива просить повышения зарплат для шахтёров-проходчиков: «Когда я повышаю вам зарплату — это просто нагрузка на бюджет. А когда я заказываю для топ-менеджмента самолёт с блядьми из Москвы — это позволяет им работать более мотивированно и с большей отдачей, а потому более эффективно с точки зрения общей капитализации. Поэтому идите нахуй, товарищи трудящиеся».

В некотором смысле, это всё, что надо знать о теме «разделения труда».

[Гость]

Мигранты получают зарплату, которую могли бы платить коренным жителям. Но коренные теперь или на контракте в ВС или в полиции и ЧОПах охраняют мирный сон граждан. Остальные сидят у телевизора.

[Гость]

В следующем году все на посадку картошечки!

[MixPotapnamy]

Всех с наступающим Новым годом кролика (под спиртик с картошечкой)!

[Гость]

П.Пряников:


«В чём суть методологии, учения Георгия Щедровицкого и его последователей? Если отбросить всю словесную шелуху (она нужна, чтобы отличать своего от чужого), то это тип управления коллективами – будь то рабочими, отраслями или социальными (государство). Сам Щедровицкий объяснял это так.

Есть первый тип управленческой системы ХХ века. Он придуман большевиком-космистом Богдановым (его дело продолжил поэт-большевик и выпускник Парижской школы социальных наук Гастев, создавший в 1921 году Институт труда). Мы нигде не должны допускать жёсткой профессионализации. Любое закрепление профессиональной позиции человека ведёт к классовым различиям. Поэтому советского управленца нужно перебрасывать с места на место (достаточно его знаний Маркса и директив из партийного Центра). Особенно ярко этот тип воплотился в 1920-30-е в СССР и в современной России – когда тот же Чубайс мог руководить приватизацией, энергетикой, наноматериалами; или когда Мутко – сначала футболом, потом жилищным строительством, или когда журналист Рогозин - космосом.

Второй тип - немецкий. Когда человек на одном месте растёт с низу до верха (его переняли и японцы). Начал разделывать туши коров в 18 лет - в 50 лет дорос до директора мясокомбината.

Щедровицкий предлагает «третий путь» - управленец это особая профессия. Наоборот, плохо, если управленец что-то знает про спецификации коллектива (отрасли и т.п.), которым руководит - это, дескать, надевает на него шоры.
В какой-то мере это пересекается с подходом Богданова-Гастева. Но на это первый взгляд. По Щедровицкому, управленцы образуют особый слой (или страту) - фактически, отдельный класс. В 25 лет стал управленцем, а в 50 лет ты - суперуправленец. «Руководитель – это особая профессия».


В том числе Щедровицкий обосновывает «третий путь» тем, что скоро всё станут делать машины/роботы, и учёные профессионалы будут не нужны. Зато управленец необходим всегда, «разрулировать процессы».

Тем более, как говорит Щедровицкий, что уже к концу ХХ века (когда он это всё формулировал) накопились шаблоны почти по всем процессам. С другой стороны, Система всё же усложняется, и польза от методологов в том, что они должны придумывать новые шаблоны. И даже когда почти всё перейдёт к роботам/машинам, то и им надо задавать шаблоны (а перед этим тестировать).
Управленческая система методологов была названа Щедровицким ОРУ - организация, руководство, управление.

На самом деле Щедровицкий в очень сильно мере предвосхитил (ну или начал осмысливать в одно время с западниками, где-то с конца 1960-х) менеджерский капитализм. Когда профессиональные менеджеры могут прыгать из управления одной транснациональной компанией в другую (без профильного образования – не понимая в руководстве IT-компанией, что такое микрочип, а в фармацевтической, что такое бензолы или фенолы). И когда власть в ТНК переходит к ним, особенно при распылённом акционерном капитале (например, в той же Apple нет мажоритарного владельца компанией; менеджеров приглашают владельцы миноритарных пакетов).

(К слову, нынешний бунт авторитарно-либертарного капитализма в т.ч. направлен и против менеджеризма; у компании должны быть реальные мажоритарные владельцы, а не технократы – да здравствует, старый добрый капитализм XIX века. Это очень хорошо показала недавняя история трамписта-либертария Маска, когда он Twitter делает из акционерной компании непубличной, и теперь сам куролесит там, а не менеджеры)

Дальнейшее развитие менеджеризма – привнесение его и в политику. Где-то внизу могут копошиться ничего уже не значащие правые, левые, либералы, черносотенцы, но правят всем технократы, «профессиональные политики». В какой-то мере такое происходит в Евросоюзе, где реальная власть смещается к технократам в Брюсселе.»

[Гость]

Два супермозга-тяжеловеса:  вождь методологов в латвийской эмиграции  Петя Щедровицкий и свежеиспечённый полковник-пиараст ВСУ/СБУ администрации Зеленского Лёша Арестович несут пургу в Организационно-Деятельностной Игре  (ОДИ)


"НОВЫЙ МИРОВОЙ ПОРЯДОК И НОВАЯ ПРОМЫШЛЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ"


h t t p s://youtu.be/Gcc0t3erYHE