Вышла в свет книга Б.И.Нигматулина и В.А.Пивоварова «Реакторы с тяжелым жидкометаллическим теплоносителем. История трагедии и фарса». Подробнее 

Во всех материалах по расследованию причин чернобыльской трагедии, с которыми мне удалось познакомиться (таковых очень мало), и в комментариях, которые продолжаются до сих пор (этих  прочитано уже достаточно много), я не встретил попыток ответить внятно на один вопрос. Зачем вообще операторы затеяли какие-то исследования выбега, или чего-то там ещё, вместо того, чтобы штатно останавливать блок, как того требуют технологический регламент и эксплуатационные инструкции?

Неужели все всерьёз поверили в идиотскую байку о том, что все операторы одновременно лишились рассудка и начали целеустремлённо и профессионально готовить блок к взрыву, «врукопашную» выводя из строя (предусмотренные  проектом!)  защиты и блокировки, чтобы те не пресекли автоматически дальнейшие издевательства  операторов над энергоблоком.  Кстати, на случай, если кто-то из командиров сошёл с ума, или вообще дурак, должностные инструкции любого оператора на любой АЭС требуют(!) от него – а) дурацкое распоряжение не исполнять; - б) растолковать дураку его дурость; -в) если дурак всё равно настаивает – доложить вышестоящему руководителю суть дела, и если и тот подтвердит необходимость выполнять распоряжение – выполнить, после оформления распоряжения письменно.

Итак, кто (или что) заставляет  операторов действовать нештатно в штатной ситуации?
Вариант ответа у меня есть, потому что я сам был таким оператором, и сам много раз действовал нештатно в штатной ситуации.

Заранее прошу прощения, что не назову конкретных имён, дат, названий. Не имею права подставлять людей без их на то согласия.

Итак, задолго до Чернобыля я работал на одной из АЭС начальником смены реакторного цеха. Руководство всеми АЭС и тогда, и сейчас, осуществляется из Москвы конторой, которая тогда называлась «Главатомэнерго». Среди департаментов этой конторы был (есть и сейчас)  департамент науки, который, в соответствии с названием, занимается наукой и, в частности, экспериментальной проверкой на действующих промышленных блоках (других просто нету) теоретических изысков соискателей учёных званий и степеней. Время от времени на АЭС появлялась программа, соответствующим образом подписанная, утверждённая и оформленная как руководящее указание из главка, т.е. обязательная к исполнению.  Кто, где и как составлял эти программы – мы не знали, но попробуй не исполни – незаменимых у нас нет… И к кому апеллировать, если письменное распоряжение, в виде этой самой программы, пришло с самых верхних верхов? В этих программах во время очередного останова блока (чаще всего, хотя бывали программы, и не связанные с остановом) предписывалось действовать не по регламенту, а по этой программе. Иногда в самой программе требовалось отключить ту или иную защиту, иногда сами операторы выводили защиту из строя, чтобы программа стала осуществимой. Естественно, такое отключение защиты было совместной акцией всех операторов на БЩУ – реакторщиков, турбинистов, электриков, осуществлялось руками ТАИ-шников, и (естественно!)  с ведома начальства. Конкретно до исполнителей эти программы доводились распоряжением ГИСа или его зама по эксплуатации в оперативном журнале, или журнале распоряжений, под роспись. 

 Для иллюстрации приведу пример из своей жизни. На БЩУ (блочный щит управления, если кто не знает) долго болталась программа, по которой требовалось уронить в активную зону реактора самый эффективный, центральный, стержень СУЗ, и затем вернуться в исходное состояние – продолжая работу станции в штатном режиме (!), а прибывшие вместе с программой «учёные из Москвы» запишут все процессы на свои самописцы. Никто не хотел исполнять эту программу, элементарно боялись, придумывали всякие отмазки и т.д. Уж не знаю, насколько случайно, но однажды  к нам на АЭС заявился мой хороший институтский друг из «Гидропресса» - проталкивать ту самую программу, хотя вообще-то он там занимался тепловыми расчётами парогенераторов.  Другу я отказать не мог, и в ближайшую дневную смену разрешил «учёным из Москвы» готовить свои датчики и  самописцы. Когда они доложили о готовности, уже наступило время обеда, и мой СИО (старший инженер-оператор) был в столовой, а я подменял его на ключах управления реактором. Пришлось всё делать самому…. Оглядевшись по сторонам, я не обнаружил на БЩУ никого…. Все  до единого дружно смылись!

Я уронил центральный стержень и удержал реактор на мощности. Легко ли это – может сказать только тот, кто сам стоял на ключах в переходных режимах, когда параметры расползаются, а периоды тянут свои пики к аварийным уставкам …. Возвращали реактор в исходное состояние мы уже вдвоём с СИО, самописцы нарисовали моему другу километры информации, которую он и увёз радостно в Москву в тот же вечер, даже не простившись, как следует. В тот раз всё обошлось…

 Не думаю, что наша АЭС была уникальной и единственной по части таких программ.  Куда они все подевались при расследовании Чернобыля, почему они нигде не фигурировали – загадка! На Чернобыле всякие письменные упоминания о таких программах могли сгореть (другой вопрос – случайно ли?) Но на других АЭС пожара не было…. Может, прольют свет другие эксплуатационники?

Мой вывод – Чернобыль взорвали авторы таких программ руками операторов. Видимо, причастен к этим программам был и академик Легасов, и он всё понимал…

Вы можете себе представить пассажирский лайнер на десятикилометровой высоте, пилоту которого командуют с земли – отключи-ка один двигатель, мы хотим знать, как самолёт поведёт себя при таких параметрах полёта? Или что-нибудь в этом духе? Даже думать не смеем!!!

 А вы можете представить себе директора, или иного высокопоставленного администратора производственного предприятия, которому сотрудники готовят диссертацию на тему – можно увеличить вдвое, если вот это изменить, это задрать, а это опустить? Сплошь и рядом! А когда директор скромно уточняет, что экспериментальная проверка на наших производственных  объектах подтверждает наши теории? Тоже обычное дело, хотя за спиной пилотов всего сотня пассажиров, а вокруг  производственного предприятия  – целый город. (Или целый континент, как в случае с Чернобылем).

 Но ведь наука – это всегда путь в неизвестность (если это действительно наука), и уже поэтому её надо делать специально подготовленными людьми в специально оборудованных для этого местах, помня о  «пассажирах»!  Но пока нет запрета на любую научную деятельность в промышленном производстве, всегда найдутся высокопоставленные администраторы, ради своих диссертаций принуждающие  обычных линейных лётчиков на пассажирских трассах экспериментировать в небе, игнорируя наличие «пассажиров», а заодно и  мнение «пилотов» …..

Этого вывода до сих пор нет!