proatom.ru - сайт агентства ПРоАтом
Журналы Атомная стратегия 2024 год
  Агентство  ПРоАтом. 27 лет с атомной отраслью!              
Навигация
· Главная
· Все темы сайта
· Каталог поставщиков
· Контакты
· Наш архив
· Обратная связь
· Опросы
· Поиск по сайту
· Продукты и расценки
· Самое популярное
· Ссылки
· Форум
Журнал
Журнал Атомная стратегия
Подписка на электронную версию
Журнал Атомная стратегия
Атомные Блоги





PRo IT
Подписка
Подписку остановить невозможно! Подробнее...
Задать вопрос
Наши партнеры
PRo-движение
АНОНС

Вышла в свет книга Б.И.Нигматулина и В.А.Пивоварова «Реакторы с тяжелым жидкометаллическим теплоносителем. История трагедии и фарса». Подробнее 
PRo Погоду

Сотрудничество
Редакция приглашает региональных представителей журнала «Атомная стратегия»
и сайта proatom.ru.
E-mail: pr@proatom.ru Савичев Владимир.
Время и Судьбы

[15/02/2011]     Очерк третий. Управленческий ядерный университет

Г.В.Киселев, ведущий научный сотрудник ИТЭФ, Москва, кiselev@itep.ru;  gkiselev2008@yandex.ru

(первый и второй очерки цикла «Мои ядерные университеты»)

Управленческий ядерный университет - так я назвал  период своей работы в Министерстве среднего машиностроения СССР (сокращенно МСМ). Этот университет дал мне много новых ценных качеств как специалисту атомной промышленности. В этом университете я приобрел много профессиональных знаний и навыков работы, которые я не смог бы приобрести нигде и которые помогают мне в обычной жизни. 


Специфика работы в МСМ заключалась в иерархической системе управления  предприятиями и организациями, подчиненными министерству. Это означало, что каждый руководитель (начальник отдела, Главного управления, Министр и его заместители) должны были принять ответственное решение в соответствии со своим служебным положением. В свою очередь инженерный персонал должен был готовить компетентные рекомендации и проекты решений для руководства. Такой  порядок определял ответственность за принятые решения во всех звеньях управления отраслью.

Поэтому управленческий ядерный университет воспитал во мне в первую очередь чувство ответственности при подготовке технических решений. Второе качество, которое требовалось от «студентов» этого университета, – это профессионализм и специальные знания, включая правовые нормы (что было очень важно). Поэтому неслучайно, что руководство МСМ и Управление кадров министерства постоянно обновляло кадры сотрудников за счет специалистов, работавших на производстве или в профильных НИИ или КБ. Третье требование к «студентам» этого университета относилось к оперативности в работе и высокой дисциплине, включая выполнение режимных требований. Начальник Главка или Министр могли вызвать любого сотрудника и дать поручение вылететь сегодня на комбинат для расследования и ликвидации аварии на заводе или реакторе. И другой не менее важный урок для всех сотрудников МСМ: каждый мог высказать свою точку зрения и ее отстаивать, безотносительно должностного положения руководителя. Но после принятия решения его нужно было выполнять, даже если ты и не согласен с ним. В управленческом ядерном университете были превосходные учителя – профессионалы,  профессора своего дела, к которым было полное доверие и желание  работать с полной отдачей. Кроме того, не следует забывать профессионалов, работающих на комбинатах, куда приходилось очень часто приезжать по служебным делам. Поэтому годы пребывания в МСМ,  этом управленческом ядерном университете, выработали во мне бесценные рабочие качества, которые помогали постоянно в различных жизненных ситуациях.

МСМ – это аббревиатура Министерства среднего машиностроения СССР или коротко Минсредмаша, некогда могущественного министерства, представляющего, как иногда говорили в те недавние времена, «государство в государстве». Действительно, научно–технические возможности МСМ казались безграничными, т.к. любая государственная задача в ядерной области, и не только (примером является строительство шахт для пуска баллистических  ракет, которое было поручено МСМ; или разработка и промышленное изготовление  сверхпроводниковых материалов и изделий из них)  оперативно решалась наиболее оптимальным образом. В это могущественное министерство меня перевели в марте 1958 г., как мне сказали в отделе кадров, для укрепления технического отдела «А» Главного управления химического оборудования (ГУХО). Из числа инженеров отдела только зам. начальника  Л.А.Алехин имел многолетний опыт работы на уран-графитовых реакторах комбината № 817, остальные сотрудники таким  опытом не обладали. Многие сотрудники  ГУХО не являлись специалистами в области ядерной физики и реакторов, но они смогли оперативно освоить  основы новой наукоемкой техники, принимать квалифицированные решения; они помогли мне, молодому чиновнику, освоить премудрости министерской службы, передав свой многолетний опыт, за что им я выражаю глубокую благодарность, и, в первую очередь,  начальнику ГУХО Александру Дмитриевичу Звереву.
  А.Д.Зверев
Именно ему, начальнику ГУХО Александру Дмитриевичу Звереву принадлежала основополагающая роль в организации работы подведомственных предприятий ядерно-топливного комплекса, осуществлении  мероприятий по совершенствованию технологических процессов, обеспечении безопасной эксплуатации и выполнении  государственного плана выпуска ядерных материалов. Прошло много времени с тех пор, когда я работал под его руководством, однако многое осталось в памяти. Это был талантливый человек, который быстро разобрался и освоил «премудрости» новой техники, став высококвалифицированным специалистом атомной промышленности, пользовался заслуженным, не по должности авторитетом среди сотрудников комбинатов и предприятий, научных и проектно–конструкторских организаций не только атомной отрасли. 
  
Из личного дела А.Д.Зверева: родился в 1911 г. в с. Сельковичи Барятинского района Калужской области
1929–1930 гг. – рабочий Шлиссельбургского завода им. Морозова, г. Шлиссельбург Ленинградской области
1930–1934 гг. – слесарь  завода «Прогресс». г. Ленинград
1935–1936 гг. – студент  Ленинградского Военно–механического института
1938 г. – слушатель по партийному призыву  Центральной школы НКВД.
1938–1943 гг. – оперуполномоченный, зам. начальника отдела НКВД СССР,  г. Москва
1943–1946 гг. – начальник управления НКВД Горьковской области.
1946–1949 гг. – зам. начальника 9-го управления МВД СССР
!949 г. (с января по ноябрь) – зам. начальника 2-го управления ПГУ
С 1 декабря 1949 г. по 24 апреля 1953 г. –начальник 2–го управления, член коллегии ПГУ
1953–1956 гг. – гл. инженер по механическому оборудованию – зам. начальника ГУХО МСМ
1956–1986 гг. – начальник ГУХО, член коллегии МСМ (в 1966 г. оно было переименовано в 4 ГУ). В этой должности он проработал 33 года, до 1986 г., до своей кончины.

Краткое отступление: во время совместных командировок со Зверевым  на комбинаты он немного рассказывал о своей деятельности в Горьковской области. В военный период ему приходилось руководить группой захвата и лично участвовать в преследовании и ликвидации  большой банды преступников, терроризующих население области. В сферу его деятельности входило также курирование лагерей высокопоставленных немецких военнопленных, расположенных области. Со многими из них  Зверев беседовал и говорил мне, что некоторые  генералы не разделяли взглядов Гитлера на войну с Советским Союзом. 

 В связи с курированием лагерей немецких военнопленных А.Д.Звереву во время его работы в Горьковской области в его обязанности в 9–м управления НКВД входила организация работы с немецкими специалистами, приглашенными для работы в Атомном проекте. Это был период, когда А.Д.Зверев тесно соприкоснулся с атомными делами. В это время, если судить по имеющимся в архиве документам, судьба А.И.Солженицына пересеклась со А.Д.Зверевым. Дело в том, что 9 управление, кроме организации работы с немецкими специалистами, занималось отбором заключенных русских специалистов для работы на предприятиях Первого главного управления (ПГУ). В этой связи генерал–майор, зам. начальника 9 управления  А.Д.Зверев подписал 25.06.1946 г. следующее письмо начальнику ГУЛАГ МВД СССР генерал–лейтенанту Наседкину:

«Прошу Вашего распоряжения о направлении отобранных нами следующих заключенных специалистов в Бутырскую тюрьму для использования на работах 9 управления МВД: […]

8. Солженицын А.И., 1918 г. рождения, осужден Особым совещанием НКВД 7.7. 1945 г. по статье 58–10 ч.2 и 58–11 УК на 8  лет».

Позже А.Д.Зверев распорядился, чтобы с А.И.Солженицыным побеседовал Д.И.Блохинцев (будущий директор Лаборатории «В»), который в этот период являлся сотрудником 9 управления МВД. Такой разговор состоялся, однако, судя по документам, А.И.Солженицын к работе Лаборатории «В»  по каким-то причинам не был привлечен.

В подчинении ГУХО находились крупные производственные комбинаты и большой химический завод № 752, которые производили оружейный  плутоний, высокообогащенный уран,  тритий и литий для ядерных и термоядерных боеприпасов, низкообогащенный уран для атомной энергетики, различную изотопную продукцию, измерительные приборы специального назначения, большой ассортимент химической продукции и изделий и многое другое. Это было исключительно сложное, многоотраслевое хозяйство, с постоянным контролем выполнения государственного плана оборонным отделом ЦК КПСС и Военно–промышленной комиссией при СМ СССР. Надо сказать, что А.Д.Зверев хорошо разбирался во всех направлениях деятельности подведомственных предприятий, однако он был «неравнодушен» к разделительной подотрасли, выпускающей уран различного обогащения. Неслучайно, что он являлся активным членом секции № 2   НТС министерства по разделению изотопов урана. За выдающиеся заслуги в развитии атомной отрасли, он был удостоен  званий лауреата Ленинской и Сталинской премий, в 1962 г. за совершенствование технологии и модернизацию разделительных заводов А.Д.Звереву в 1962 г. было присвоено  звания Героя Социалистического Труда.  Общаясь по роду своей работы с многочисленными  институтами и предприятиями, я должен сказать, что А.Д.Зверев обладал уникальными свойствами руководителя, его профессиональный научно–технический потенциал и эрудиция позволяли ему, например, занять должность заместителя министра. Но этого не произошло, хотя он был в хороших, дружеских отношениях с Е.П.Славским. Как я понимаю, дальнейшему его должностному продвижению, видимо, мешала его прошлая работа в НКВД (МВД). А.Д.Звереву были присущи такие черты руководителя, которые делали его уважаемым и авторитетным специалистом как  в аппарате министерства, так  и в других организациях и предприятиях. Во–первых, он старался разобраться в проблеме и определить главные задачи, по которым необходимо принять решение. Во–вторых, во время технического совещания или доклада ему по какому–либо вопросу он умел выслушать все доводы, не перебивая и затем, задавая нужные уточняющие вопросы, принимал решение. Если докладчик был с чем–то не согласен, то можно было возражать  и настаивать сколь угодно долго, пока не принято решение. В–третьих, если решение было принято А.Д.Зверевым, оно подлежало исполнению и строгому контролю, не говоря уже о том, чтобы его изменить, даже если оно было ошибочным. Такая позиция А.Д.Зверева о незыблемости принятого решения  мне лично импонировала, т.к. это вызывало доверие к руководителю. К сожалению, мне в своей служебной деятельности приходилось встречаться с такими руководителями, которые меняли свои решения без должных на то оснований. В–четвертых, если кто–либо из сотрудников Главка допускал нарушение или проступок, то наказание было неотвратимо, но без унижения личности человека.

Надо сказать, что особенностями рабочего стиля сотрудников Главка являлись тщательная проработка  возникающих научно–технических проблем, включая экспериментальное обоснование, организация и контроль принятых решений, выполнение обещанного, отстаивание принципиальных позиций и предложений. И в этом А.Д.Зверев был нам всем примером.

А.Д.Зверев был компанейским человеком, он никогда не отказывался поддержать кампанию, но спиртными напитками не злоупотреблял. Однажды зимой  он пригласил всех сотрудников Главка в Подмосковье, Опалиху, где находился небольшой дом отдыха для руководства министерства, покататься на лыжах. После было много хороших воспоминаний и впечатлений и намерений о том, что надо бы повторить лыжную вылазку, но больше этого  организовать не удалось.

23 апреля 1982 г. мне исполнилось 50 лет, т.е. был повод отметить это событие в кругу своих друзей. Мой супруга и я пригласили к нам домой на это празднование Л.А.Алехина, Е.П.Кунегина, С.А.Аникина, научного руководителя Людмилы доцента Биофака К.А.Воскресенского, декана философского факультета  С.Т.Мелехина, хорошего нашего знакомого, а также наших родственников. Посоветовавшись с Л.А.Алехиным, я пригласил А.Д.Зверева, в ответ, он, немного подумав, согласился, спросив лишь наш домашний адрес и час, когда надо приехать. Так что за столом собралось избранное общество. Юбилей прошел очень тепло и воспоминания остались на всю жизнь.  Хорошо помню, что А.Д.Зверев, выбрав время, долго (более часа) разговаривал с моим тестем. пенсионером И.П.Лебедевым, строителем железных дорог в прошлом, который жил в нашей семье в последние годы своей жизни.

Мне пришлось работать с талантливыми главными инженерами ГУХО: Г.В.Мишенковым, А.С.Леонтичук, Е.И.Микериным, все они в недавнем прошлом были директорами комбинатов №№ 817, 816 и 815 соответственно. Г.В.Мишенков в 1960 г. был переведен на работу в МСМ. Когда мы с ним встретились в его кабинете на 10–м этаже здания МСМ, где было расположено ГУХО (к этому времени я уже 2 года проработал в Главке), первое, с чего начался наш разговор – это были его слова о нашей встрече в заводоуправлении комбината № 817 в 1956 г. Мне только оставалось подивиться его памяти.

Г.В.Мишенков Из личного дела Г.В.Мишенкова: родился в г.Херсоне в 1907 г.; 19251929 гг. – студент Одесского химического института; 1929–1937 гг. – дежурный инженер, начальник цеха, зав. производством, зам. гл. инженера азотно–тукового завода, г. Донецк; 1937–1939 гг. –  зам. гл. инженера азотно–тукового завода, г. Горловка; 1939 – 1941 гг. – гл. инженер азотно–тукового завода, г.Кемерово;   1941–1948 гг. – зам. гл. инженера азотно–тукового завода, г. Березники; 1948–1949 гг. – зам. гл. инженера комбината № 817; 1949–1957 гг. –  гл. инженер комбината № 817; 1957–1958 гг. –  и.о. директора комбината  № 817, 1958–1960 гг. – директор комбината  № 817; с 1960 г. работал гл. инженером ГУХО МСМ. За выдающиеся заслуги в развитии атомной промышленности удостоен званий лауреатов Ленинской и Государственных премий, ему присвоено звание Героя Социалистического труда.
Хотя Мишенков был химик–технолог по образованию, тем не менее, вследствие его   высоких инженерных качеств и опыта работы на  комбинате  № 817 он обладал уникальными свойствами находить наилучшее решение по большинству технических и организационных вопросов, в т.ч. и по промышленным реакторам. Многолетняя работа на комбинате, его личные качества сделали его профессионалом высокого уровня в области ядерной техники. К сожалению, он немного проработал гл. инженером Главного управления, в 1963 г. он ушел из жизни.

Начальником отдела «А» ГУХО, где стал работать, являлся Георгий Никанорович Гладков, металлург по профессии, назначенный постановлением СМ СССР, подписанным И.В.Сталиным (обычно И.В.Сталин редко подписывал постановления). Его заместителем был Л.А.Алехин, являвшийся участником Великой Отечественной войны. За полгода до начала войны его забрали в армию со 2–го курса физического факультета Воронежского университета. Первый военный день, 21 июня 1941 г. он встретил рядовым стрелкового полка недалеко от г Бреста. Довелось ему участвовать в обороне Сталинграда в составе полка гвардейских минометов «Катюша».  Он рассказывал об одном удивительном Сталинградском сражении. На позицию «Катюш», зарытых в землю, надвигалась большая колонна тяжелых немецких танков, передовая часть которых была расстреляна прямой наводкой «Катюш» и в результате они горели «как свечки». Танковая атака в результате была отбита. После демобилизации из армии и окончания физфака Воронежского университета в 1949 г.  Л.А.Алехина распределили на работу в московский Институт химической физики (ИХФ) АН СССР,  директором которого  являлся академик Н.Н.Семенов. Об одном эпизоде этого кратковременного периода пребывания в ИХФ  со слов Леонида Андреевича  известно следующее:

В институте очень часто проходили научные семинары по атомной проблематике, в которых принимали участие И.В.Курчатов, А.П.Александров и другие ведущие ученые советского Атомного проекта, в т.ч. и В.С.Фурсов, один из ближайших помощников И.В.Курчатова по реакторам. В.С.Фурсов читал лекции на физфаке Воронежского университета и знал Л.Алехина. Увидев однажды Алехина в коридоре ИХФ, В.С.Фурсов спросил его, что он здесь делает и не хотел бы он поехать на Урал, где развертываются большие дела. Алехин, не раздумывая, согласился. Фурсов представил его И.В.Курчатову и попросил его распорядиться об откомандировании Алехина в Челябинск–40. Курчатов это сделал незамедлительно, и вскоре семья Алехина уже ехала на новое место работы.

В Челябинске–40 он начал работать инженером управления реактора «А» комбината № 817, и за короткое время превратился в квалифицированного реакторщика, чему в немалой степени способствовали  его рабочие контакты  с И.В.Курчатовым. Алехин вспоминает, что И.В.Курчатов во время пребывания на комбинате часто руководил работами по ликвидации аварийных ситуаций, которые иногда возникали на реакторе «А», и не выходил из здания реактора, пока работы не заканчивались.

По воспоминаниям Алехина, когда реактор «А» работал стабильно, И.В.Курчатов любил сидеть в комнате управления реактором, которая называлась «комната № 15», следить за рабочими параметрами. Однажды он дал задание Алехину и ст. инженеру управления  Маврушиной подсчитать сколько трития можно накопить на реакторе типа реактора «А». На следующий день результаты расчетов были доложены И.В.Курчатову, который остался ими доволен и похвалил Алехина и Маврушину за проделанную работу. Авторы расчетов, несмотря на существующий строгий режим секретности, спросили И.В.Курчатова – зачем нужны эти расчеты, ведь главная задача это накопление плутония? На что И.В.Курчатов ответил, что они в свое время узнают для чего это все нужно.

Вскоре Алехина перевели на должность зам. начальника смены, а затем начальника смены нового промышленного уран–графитового реактора АВ–1 завода 23, который находился примерно в 3 км от реактора «А». Вскоре его назначили начальником смены уран–графитового реактора АВ–3 завода № 156, на котором проводились пуско–наладочные работы и основным назначением которого являлось производство трития для водородного оружия. Здесь Алехин  понял, зачем Курчатов давал задания подсчитать производительность реактора по тритию. Он вспоминает, что при первом пуске реактора АВ–3 не хватало опытных и ответственных людей для загрузки рабочих блоков в технологические каналы. В ЦЗ реактора АВ–3 в это время находился А.П.Александров, который являлся заместителем И.В.Курчатова по реакторной тематике и который предложил Алехину использовать его в качестве  квалифицированной рабочей силы. Алехин согласился и Александров стал загружать рабочие блоки в реактор под контролем Алехина.

Большое значение имела встреча Алехина с зам. Министра среднего машиностроения Е.П.Славским. Однажды им вдвоем пришлось разбираться с неисправностью одного из узлов реактора АВ–3, для чего пришлось проникнуть в затесненное технологическое пространство реактора. Эта совместная работа запомнилась Славскому и он через некоторое время попросил откомандировать Алехина в Главное управление химического оборудования (ГУХО) МСМ на должность зам. начальника технического отдела. И когда И.В.Курчатов и А.П.Александров встретили Алехина  в здании Министерства, то они очень удивились и стали его расспрашивать, как он здесь очутился. Алехин ответил, что теперь он их начальник, оба академика  весело засмеялись, сказав «Ну, это свой человек». Впоследствии Алехин неоднократно встречался по работе с этими выдающими учеными Атомного проекта и всегда они находили полное взаимопонимание. Впоследствии Л.А.Алехин, после выхода Г.Н.Гладкова на пенсию, был назначен начальником отдела «А» и был, как говорится,  «на своем месте». Его армейский опыт зачастую помогал ему принимать решения в самых сложных ситуациях. Он принимал участие практически во всех пусках промышленных реакторов комбинатов №№ 816 и 815. Л.А.Алехин пользовался заслуженным авторитетом  а атомной отрасли. Проработав с ним 24 года в ГУХО (4ГУ) МСМ и 19 лет в ИТЭФ, я могу сказать, что Л.А.Алехин являлся  профессионалом-ядерщиком высшего уровня, которому выпала судьба защищать Родину во время ВОВ и обеспечивать производство оружейного плутония и трития для защиты страны в мирное время. О жизненном пути Л.А.Алехина мной опубликована  большая статью «Судьба рядового Алехина» в журнале «Природа», № 5, 2005 г.

Отделу было поручена координация всего комплекса работ по промышленным уран-графитовым и тяжеловодным реакторам, включая разработку, пуск и обеспечение безопасной эксплуатации, а также металлургическим заводам «В» и «М» комбинатов №№ 817 и 816 (это направление вел Г.И.Немцов, ранее работавший на заводе «В»). Первоначально меня назначили на должность ст. инженера, а впоследствии я стал зам. начальника техотдела после ухода Г.Н.Гладкова на пенсию. Работа в техотделе оказалась сложной и многообразной, приходилось готовить технические решения и заключения по различным аспектам проектирования и разработки проектов новых реакторов,  пуска, эксплуатации и обеспечения безопасности промышленных реакторов. Одна из важнейших задач, стоящих перед отделом, заключалась в обеспечении выполнения государственного плана накопления оружейного плутония и улучшении технико–экономических показателей. Однако государственный план иногда не выполнялся в связи с происходящими дополнительными простоями реакторов из–за «козлов» и зависаний рабочих блоков. В таких случаях министр Е.П.Славский или начальник Главка А.Д.Зверев назначали комиссию МСМ по расследованию причин происходивших внеплановых остановок реакторов и устранения аварийных ситуаций. В состав комиссий включали представителей комбинатов, ИАЭ или НИИ–8, в некоторых случаях ГСПИ–11. Председателями этих комиссий назначались, как правило, Алехин или Киселев, а по реактору ЭИ–2 комбината № 816 в начальный период его освоения и многочисленными случаями зависаний блоков председателем комиссии был назначен зам. министра А.И.Чурин, членами Л.А.Алехин и сотрудник ИАЭ Е.П.Кунегин, а также сотрудники НИИ–8 и комбината № 816. Устранение указанных  аварийных ситуаций было связано с дополнительным радиационным воздействием на эксплуатационный персонал и членов комиссий. Поэтому работа в комиссиях была не совсем безобидной с радиационной точки зрения, как могло показаться непросвещенному читателю.

Здесь указана фамилия Е.П.Кунегина, научного сотрудника Института атомной энергии (ИАЭ). Он окончил Московский Инженерно–физический институт (МИФИ) в 1950 г. и был распределен на работу в ИАЭ, где  принял активное участие вместе с В.И.Меркиным, С.М.Фейнбергом, Г.А.Гладковым, С.А.Скворцовым и другими в расчетных исследованиях параметров промышленных реакторов. Одна из его первых работ относилась к физическому расчету опытного уран–графитового реактора «АИ» комбината № 817. Впоследствии он участвовал в проведении физических расчетов двухцелевых реакторов ЭИ–2 и АДЭ комбинатов №№ 816 и 815. Благодаря своим деловым качествам он был назначен  первым начальником сектора № 15 промышленных реакторов, организованного в ИАЭ по предложению ГУХО в связи с большим объемом расчетных и экспериментальных работ по этим реакторам. Это был талантливый ученый, много сделавший для совершенствования физических характеристик промышленных реакторов и повышения их производительности и безопасности. Он пользовался заслуженным авторитетом среди сотрудников реакторных заводов комбинатов, принимая вместе с Л.А.Алехиным участие в пуске новых  промышленных реакторов комбинатов №№ 816 и 817.

Одной из эффективных форм обмена информацией об эксплуатации промышленных реакторов, несмотря на существующий строгий режим секретности, было проведение, начиная с  60-х годов научно–технических конференций по реакторной технике, организация которых поручалась техотделу ГУХО (Г.В.Киселеву) и физическому отделу (Ю.Г.Климову, Г.М.Лямкину)  Научно–технического управления (НТУ) МСМ. Кстати сказать, подобные научно–технические конференции организовались по другим направлениям производственной деятельности отрасли. В них участвовало большое число специалистов, представляющие комбинаты, научные и проектно–конструкторские организации, заводы–изготовители и самого министерства.  Как правило, эти конференции проводились поочередно на  комбинатах №№ 817,  816 и 815. С этой целью заблаговременно собирались предложения предприятий по тематике докладов и участникам,  министром утверждался состав оргкомитет и программа конференции. Открытие конференции проходило в торжественной обстановке, с приветственным словом выступал кто-либо из руководства МСМ (А.И.Чурин, А.Д.Зверев) и, как правило, директор ИАЭ А.П.Александров, который всегда принимал в них участие. Результатом обсуждений научных и производственных проблем промышленных реакторов было принятие конференцией обширной программы совместных работ, проект которого заранее готовился отделами  ГУХО и НТУ и согласовывался с представителями предприятий и организаций.   Помимо докладов, в кулуарах конференции шло оживленное общение участников, что имело исключительно важное значение,  а по окончании конференции организовывался заключительный банкет, который всегда проходил в дружественной обстановке. По результатам выпускался приказ министра с утверждением рекомендаций конференции. Значение этих конференций и принимаемых решений для совершенствования работы промышленных реакторов и повышения их безопасности являлось очень важным, т.к. позволяло обменяться производственным опытом, обсудить новые идеи, наметить направления дальнейшей работы.

Большое значение в деятельности техотдела Главка имело деловое сотрудничество с НТС МСМ и его секциями, в частности, № 1 – реакторной и № 4 – металлургической, специальным ВАК’ом и Комитетом по Ленинскими и Государственным премиям. По наиболее важным диссертациям, которые в большинстве своем были закрытыми, работам, представляемым на соискание Ленинских и Государственных премий по реакторной технике, наш отдел готовил соответствующие заключения, в некоторых случаях утверждаемые министром. Все принципиальные научно–технические и организационные вопросы рассматривались на заседаниях НТС и секций. На этих заседаниях обсуждались проблемы радиационной стойкости рабочих блоков, реакторного графита, технологических каналов и выбора коррозионно-стойких сплавов для них, надежность СУЗ и ее модернизация, качество охлаждающей воды и другие проблемы. За годы существования промышленных реакторов  персонал комбинатов, ИАЭ, НИИ–8, ОКБМ, ГСПИ–11 под руководством ГУХО в несколько раз повысили мощность и производительность промышленных реакторов. Одно из серьезных мероприятий заключалось в переводе реакторов на использование рабочих блоков увеличенного диаметра по сравнению с проектным значением  и обогащенных блоков для повышения запаса реактивности. За реализацию мероприятий по усовершенствованию характеристик промышленных реакторов большая группа сотрудников комбинатов научных и проектно-конструкторских организаций и ГУХО (Л.А.Алехин) были удостоены званий лауреатов  Ленинской премии.

Расскажу об одной, я бы сказал, нестандартной  встрече с Е.П.Славским по поводу премирования сотрудников техотдела Главка, которая состоялась в 1974 г. Дело в том, что меня в 1974 г. выбрали секретарем партбюро 4 ГУ и по этой причине ко мне обращались сотрудники управления безотносительно к партийной принадлежности по различным жизненным вопросам. Однажды сотрудники техотдела А» обратили мое внимание на явную, с их точки зрения несправедливость. Была выполнена большая работа, связанная с повышением производительности промышленных реакторов, в которой сотрудники техотдела  являлись главными исполнителями наряду с работниками комбинатов и ИАЭ. Эта работа была включена в перечень НТУ на премирование и после ее окончания реакторные заводы  комбинатов и ИАЭ получили значительные премии, а сотрудники Главка не были включены  в премиальный список, что их, мягко говоря, обидело. В этой связи они обратились ко мне, как секретарю партбюро,  с просьбой поговорить со Зверевым по этому вопросу. Такой разговор у меня состоялся. В ответ на мою просьбу об оформлении премии, он неожиданно для меня высказал такую рекомендацию  – а попробуй, переговори сам со Славским. Делать нечего, спустился на 3–й этаж в приемную министра, рассказал секретарю суть дела, она сразу же  спросила разрешение Е.П.Славского  и получила его согласие встретиться со мной незамедлительно. Уже позже я подумал о том, что министр, весьма занятый человек, сразу же меня принял, без каких–либо задержек, мне показалось это странным (как–никак я уже почти 16 лет проработал в министерстве)  и я подумал, что не обошлось без звонка Зверева о моем визите. В то же время у меня возник закономерный вопрос – почему Зверев отправил меня к Славскому, а не решил самостоятельно этот вопрос, как это он обычно делал. В общем, поведение Зверева осталось для меня загадкой. Я рассказал Славскому о работе, проведенной на реакторах комбинатов и что она была включена в перечень НТУ на премирование и что основные исполнители – сотрудники Главка не получили премию.  Е.П. внимательно меня выслушал, не перебивая. Затем, не говоря ни слова, он попросил секретаря пригласить начальника Планового управления С.П.Столярова, который появился буквально через минуту, т.к. его кабинет находился на 4–м этаже. Славский кратко ввел его в курс дела и спросил: «Вот, Киселев ходатайствует о премии, что скажешь?»  Не вдаваясь в подробности последующего разговора, скажу, что Е.П., после консультаций с С.П.Столяровым, согласился, что сотрудники Главка заслуживают поощрения, но чтобы выплатить им премию, он должен обратиться за разрешением в Совет Министров. Так как претендентов на премию было всего лишь 5 человек, Е.П. сказал, что из–за  такого небольшого количества он обращаться в Совет Министров не будет. На том мы и расстались. Хотя результат был отрицательным, но впечатление у меня от встречи с министром осталось позитивным вследствие благожелательного отношения и хода разговора. О результатах разговора с министром я проинформировал Зверева и своих коллег.

Впоследствии я обратил внимание, что Е.П.Славский в последние годы своей деятельности на посту министра стал меньше заниматься промышленными реакторами, вероятно, вследствие того, что, во–первых, они работали стабильно, «без болезней детского возраста», во–вторых, ими стали заниматься его заместители, в частности, Н.А.Семенов, ранее работавший на реакторном производстве комбината № 817. К тому же Е.П.Славский неоднократно говорил, что министерство столько накопило плутония, что можно взорвать весь мир и что следует прекратить его производство.

Далее мне хотелось бы рассказать о важном периоде моей производственной деятельности в министерстве, связанном с разработкой, пуском и эксплуатацией реактора на быстрых нейтронах БН–350. Хотя с начала разработки проекта реактора БН–350  прошло 48 лет, многое, что невозможно забыть,  осталось в памяти, а главное, у меня сохранились мои дневниковые записи, которые вел в качестве секретаря пуско-наладочной комиссии. Поэтому приводимые здесь факты являются достоверными.

24 марта 1962 г. вышло постановление СМ СССР с поручением Минсредмашу разработать проект и построить в г. Шевченко Казахской ССР АЭС с реактором на быстрых нейтронах БН-250 в комплексе с опреснительными установками тепловой мощностью 1000 МВт, со сроком пуска в 1967 г.. (впоследствии он получил наименование БН–350, поэтому ниже будет использоваться эта аббревиатура). В качестве теплоносителя в этом реакторе использовался натрий, имеющий температуру плавления 980С, что потребовало в целях безопасности использования трех теплопередающих контуров: двух натриевых и одного (третьего) – паро-водяного. Согласно проекту пар, вырабатываемый в парогенераторах реактора, использовался для производства электрической энергии, а частично для получения дистиллята в опреснительных установках и приготовления затем питьевой воды. Задача была поставлена грандиозная, т.к. подобного комплекса, использующего энергию ядерного деления для опреснения морской воды в мире не существовало. По современным понятиям это был поистине инновационный проект.

Во исполнение этого постановления 23 апреля 1962 г.  министр Е.П.Славский  подписал приказ с программой работ по реактору БН–350 (дата подписания приказа случайно совпала с днем моего тридцатилетия). В частности, он поручил ГУХО курировать разработку проекта АЭС с опытно–промышленным реактором на быстрых нейтронах БН–350.  А.Д.Зверев вызвал Л.А.Алехина и меня и проинформировал об этом ответственном поручении министра и попросил нас, как говорится,  «засучить рукава», и заняться этим проектом. Он также сказал, что Е.П.Славский предложил построить АЭС БН–350 в комплекте с опреснительной установкой в г. Шевченко Казахской ССР (ныне г. Актау  Республика Казахстан). Это было прозорливым решением Министра, т.к. он хорошо понимал, что  без пресной воды освоить минеральные богатства полуострова Мангышлак не удастся (пресную воду привозили в цистернах на баржах по Каспийскому морю из Баку). Здесь, примерно в 20 км от города находилось крупное месторождение урана Меловое, разрабатываемое открытым способом Прикаспийским горно–химическим комбинатом (ПГМК) Минсредмаша. На полуострове имелись большие запасы нефти с высоким содержанием серы, что требовало для ее добычи значительных количеств горячей воды. Неподалеку от города существовали подземные горизонты с минерализованной водой (содержание солей было меньше, чем в морской воде), которая могла использоваться для приготовления пресной воды.

Научным руководителем проекта БН–350 являлся заместитель директора ФЭИ (г.Обнинск) А.И.Лейпунский, его заместителем был В.В.Орлов. Конструкторской организацией было назначено ОКБ машиностроения   (г. Горький), где разработка проекта реактора БН-350 велась под руководством В.И.Ширяева и В.В.Пахомова, главных циркуляционных насосов 1 и 2 контуров – В.И.Шаронова и В.И.Костина. Проект комплекса выполнял   ГСПИ–11 (гл. инженер проекта М.М.Кутаков, впоследствии А.В.Ушаков). Подобного ядерно–опреснительного комплекса в мире не существовало. История создания, пуска и первого периода его эксплуатации этого уникального комплекса изложена в нескольких томах «Истории атомной промышленности», хранящихся в архиве госкорпорации «Росатом», и требует отдельного изложения. Здесь я  ограничусь лишь рассказом об отдельных, наиболее важных событиях и роли уникального руководителя атомной промышленности министра Е.П.Славского в создании, строительстве и эксплуатации АЭС с реактором БН–350, чему я был непосредственным свидетелем многие годы. 

Ефим Павлович Славский являлся, наряду с учеными ФЭИ, той движущей силой, которая оказалась решающей при создании опытных и опытно–промышленного (сейчас говорят, демонстрационного) реактора БН–350 на быстрых нейтронах, а впоследствии промышленного БН–600 на быстрых нейтронах. Е.П.Славский всегда поддерживал все начинания А.И.Лейпунского по быстрым реакторам. Министр не уставал повторять на заседаниях НТС, технических совещаниях и партактивах министерства, что быстрые реакторы являются основой развития атомной энергетики. Но он не только говорил, но и действовал. Строительство и последующая его эксплуатация  реактора  БН-350 были под постоянным его контролем.

Можно с полным основанием утверждать, что АЭС с реакторами на быстрых нейтронах БН–350 и БН–600, построенные на Мангышлакэнергозаводе и Белоярской станции, являются научно–техническими памятниками советского периода атомной промышленности и одновременно  Е.П.Славского, как выдающегося руководителя, другими словами не скажешь,  которые были  созданы во многом благодаря  его технической политике и организационным решениям. Он хорошо понимал важность создания экспериментальной базы быстрых реакторов, поэтому не сомневался в необходимости сооружения опытного быстрого реактора БОР-60   мощностью 60 МВт, предложенного ФЭИ, в Научно–исследовательском институте атомных реакторов (НИИАР, г. Димитровград), Решение о сооружении реактора БОР-60 было принято Советом Министров СССР 8 октября 1964 г., во время интенсивной разработки проекта БН–350. По существу, Е.П.Славский  совместно с ГКИАЭ создал в Димитровграде второй научный центр по быстрым реакторам. В этом отношении прослеживается некоторая аналогия с организацией в 1955  г. НИИ–1011 (ныне РФЯЦ Всероссийский научно–исследовательский институт технической физики), второго научного центра по разработке ядерного оружия, который в определенной степени являлся конкурентом КБ–11 в Арзамасе–16. Однако создание и последующая эксплуатация реактора БОР–60 показали, что это было обоснованное решение, т.к. позволило провести испытания различного крупногабаритного оборудования, в частности, парогенераторов. У меня имеется чувство определенной сопричастности к созданию реактора БОР–60, т.к. по указанию Е.П.Славского и поручению А.Д.Зверева в начале 1964 г. мне довелось готовить финальное положительное заключение о целесообразности его строительства, которое было утверждено Е.П.Славским. Впоследствии мне приходилось неоднократно бывать в НИИАР для обсуждения с персоналом реактора БОР–60 возможностей использования их опыта при пуске реактора БН–350, а гл. инженер реактора БОР-60 Е.В.Борисюк был включен в состав пуско–наладочной комиссии БН-350..

Строительство реактора БН-350 было начато в 1965 г. на площадке, находящей­ся на берегу Каспийского моря, в 8 км от г. Шевченко Мангышлакской области Казахской ССР. Основные строительно–монтажные работы пускового минимума были закончены в декабре 1971 г. Физический пуск реактора был осуществлен 28 ноября 1972 г., на энергетический уровень мощности реактор был выведен 16 июля 1973 г.

В период разработки проекта и монтажа реактора специалистам предприятий и сотрудникам  ГУХО приходилось решать множество сложных технических вопросов, которые ранее не возникали в отечественной атомной технике. Это объяснялось тем, что проект АЭС с крупномасштабным энергетическим быстрым реактором с натриевым теплоносителем создавался в СССР впервые и многие технические решения не имели аналогов. Это требовало, с одной стороны, проведения обширных расчетных и экспериментальных работ, с другой – нестандартных подходов.   Одно из принципиальных усложнений технологической схемы АЭС  заключалось в использовании трех теплопередающих контуров для отвода выделившейся в реакторе энергии. Это было вызвано тем, что для охлаждения реактора использовался, на первый взгляд, такой нестандартный, вернее, непривычный, теплоноситель, как натрий (температура плавления 980С). Выбор натрия объяснялся, во–первых, особенностями физики быстрых реакторов, а, во–вторых желанием повысить кпд АЭС до 40–42%.

Один из сложных вопросов заключался в необходимости проведения укрупнительной сборки корпуса реактора на монтажной площадке, т.к. по своим размерам  корпус в сборе (диаметр  6  м, высота  9,8 м) не мог быть вывезен с завода–изготовителя (Подольский  завод им. Орджоникидзе) по ж.д.дороге. Укрупнительная сборка корпуса ядерного реактора на монтажной площадке осуществлялась в истории советского реакторостроения впервые. Корпуса ядерных реакторов других типов, например, ВВЭР, изготавливались в заводских условиях и привозились на место монтажа железнодорожным транспортом. Вспоминаю одно из  совещаний у начальника 4 ГУ А.Д.Зверева  весной 1970 г., на котором рассматривалась доставка   отдельных частей корпуса реактора БН–350, изготовленных на Подольском заводе им. Орджоникидзе (ЗИО), в г. Шевченко,  включая напорный коллектор весом около 200 т. Обсуждались различные варианты доставки корпуса в Шевченко, в т.ч. привлекательный вариант отправки с помощью самолета «Антей» (он по своей грузоподъемности подходил для транспортировки), но его отвергли по соображениям потери и повреждения ценного груза в случае возможной аварии самолета. В результате было принято решение довезти все эти крупногабаритные части корпуса на большегрузном трайлере до реки Ока, погрузить  на баржу и транспортировать груз до порта Актау, и далее на Мангышлакэнергозавод, что и был осуществлено. Рядом со зданием реактора № 130 был сооружен специальный стенд и произведена уникальная операция укрупнительной сборки корпуса. Достаточно сказать, что параллельность фланцев нижней напорной камеры реактора контролировалась гидроуровнем с точностью 0,01мм. После сборки корпус весом около 600 т  по рельсовым путям был передвинут в здание № 130 и  с помощью мостового крана установлен в шахту реактора. Это была уникальная работа, не имеющая аналогов в отечественном, а может быть, и мировом реакторостроении.

По мере приближения пуска реактора БН–350 нарастала интенсивность решения различных технических и организационных вопросов непосредственно на монтажной площадке. По этой причине, мне, как куратору проекта, все чаще приходилось бывать в командировках в г. Шевченко, участвуя в обсуждениях и подготовке многочисленных технических решений. В один из периодов протяженность моих полетов составила около 40 тыс. км (расстояние от Москвы до Шевченко по прямой, через Гурьев  было примерно около 2 тыс. км).

Когда я впервые появился в г.Шевченко, то был просто поражен увиденным – в пустыне был создан прекрасный современный город с необходимой инфраструкторой и обеспечением комфортного проживания жителей в условиях жаркого климата. В летние дни температура воздуха иногда доходила до 47–480С, а ночью 36–380С (мне несколько раз пришлось очутиться при такой температуре). Выручало море, в выходные море все население города собиралось на городских пляжах. Конечно, все продуктовые и промышленные товары приходилось сюда привозить, а питьевая вода здесь была искусственной, приготовленной из дистиллята и подземной минерализованной воды. В этом смысле был поставлен крупномасштабный многолетний эксперимент по обеспечению жителей города с населением до 100 тыс. чел. искусственной питьевой водой.

Одно из многочисленных, но важных поручений, которые я получил от начальника 4 ГУ А.Д.Зверева за время работы по проекту БН–350, заключалось в  подготовке состава пуско–наладочной комиссии для проведения физического и  энергетического пуска реактора БН-350.  С этой целью мной были  собраны предложения от всех  организаций-участников и был подготовлен   соответствующий приказ, который Министр Е.П.Славский подписал  3 августа  1971   г.  Министром была утверждена пуско–наладочная комиссия в следующем составе:

 А.Д.Зверев – председатель комиссии,
Заместителями председателя комиссии были назначены заместитель директора ФЭИ по научной части  А.И.Лейпунский  и директор МЭЗ’а Д.С.Юрченко. К сожалению, А.И.Лейпунский не дожил до пуска реактора БН-350, он скончался в 1972 г. Научным руководителем по проблеме быстрых реакторов стал его ученик В.В.Орлов.
Членами пуско–наладочной комиссии являлись:  Л.А.Алехин (4ГУ), С.М.Благоволин (ОКБ «Гидропресс»), Е.В.Борисюк (НИИАР), Р.П.Игнатьев (4ГУ), О.Д.Казачковский (НИИАР), Г.В.Киселев (4 ГУ), Л.А.Кочетков (ФЭИ), Ю.Н.Кошкин (ОКБМ), В.В.Орлов (ФЭИ), В.В.Пахомов (ОКБМ), Г.Б.Померанцев (МЭЗ), А.Е.Тимофеев (МЭЗ), А.В.Ушаков (ГИКП), А.В.Франтов (ГИКП). Секретарем комиссии был назначен Г.В.Киселев. На первом заседании пуско–наладочной комиссии были назначены многочисленные рабочие подкомиссии, ответственные за испытания отдельных систем,  приборов и оборудования.

Пуско–наладочный  период можно условно разделить на 3 периода. Первый период относится к наладке и опробованию оборудования без натрия, без чего невозможна сдача объекта в эксплуатацию. Во втором периоде проводились так называемые "горячие" испытаниям, когда оборудование обкатывается и проверяется в условиях натриевого теплоносителя. Третий период – это проведение физического и энергетического пуска.

Во время первого периода возникла нештатная, весьма неприятная ситуация. Дело в том, что к чистоте внутренних поверхностей реактора и трубопроводов 1–го контура и самого натрия предъявлялись высокие требования по содержанию углерода. Необходимо пояснить важность этого требования. При большом содержании углерода в натрии могло происходить смягчение спектра нейтронов и возникать условия для неконтролируемого разгона мощности. По этой причине этому вопросу уделялось большое внимание. Однако завод–иготовитель натрия – Чирчикский химический завод отказывался выполнить требования по минимальному содержанию углерода. Для решения этого вопроса МСМ и Минхимпромом была назначена комиссия под моим председательством в составе представителей ФЭИ,  ГСПИ–11 и завода изготовителя. После обсуждения комиссией на заводе в Чирчике  этого вопроса и вмешательства Министерства хмиической промышленности поставка натрия была выиполнена с учетом согласованных требований по углероду и другим примесям, что потребовало изменения заводской технологии приготовления натрия.

Во время опробования циркуляционных насосов 1 и 2 контуров  произошло 4 случая протечек масла из масляной системы уплотнения насосов внутрь трубопроводов (один случай – первого контура, 3 случая – второго контура). Особенно неприятной оказалась утечка 22 апреля 1972 г. значительного количества масла (до 668 л) из уплотнения насоса 10–й петли 1–го контура. Примерно 650 л было слито через дренаж петли, а остальное количество  попало в напорную камеру реактора. Возник вопрос как удалить масло  и очистить поверхности. Ничего другого не смогли придумать, кроме как запустить человека внутрь трубопровода, имеющего внутренний диаметр 500 мм, чтобы он смог добраться до напорной камеры реактора и произвести сбор масла и очистку поверхностей. Это было, конечно, весьма рискованное решение. Для исполнения этого мероприятия были выбраны работники МЭЗ’а В.И.Болгарин и В.В.Варганов, оба щуплого телосложения. С этой целью была извлечена выемная часть обратного клапана петли, и через его посадочное место они смогли проникнуть в трубопровод, затем В.И.Болгарин пробрался в напорную камеру реактора (при страховке В.В.Варганова), где он произвел сбор масла и очистку поверхностей. Несомненно, что В.И.Болгарин и В.В.Варганов совершили героический поступок, другими словами не скажешь. Подобная уникальная операция никогда  не проводилась в истории отечественных реакторов.

В начальный период пуско-наладочных работ произошло несколько случаев разгерметизации теплопередающих трубок испарителей парогенераторов, нижняя часть которых имела сварное соединение колпачка и прямого участки трубки. В трубной доске трубки крепились сваркой с предварительной развальцовкой. Вот в этих сварных швах и появлялись протечки воды в натрий, что требовало их поиска и устранения с отключением парогенераторов. В течение апреля-мая  1972 г. по мере заполнения 2–го контура натрием были обнаружены случаи разгерметизации сварных швов теплопередающих трубок  испарителей парогенераторов №№ 1, 2 3 и 5, с попаданием питательной воды 3–го контура в натрий, что оказалось неожиданным для. эксплуатационного персонала. Герметичность сварных швов проверялась на ЗИО различными методами, тем не менее,  видимо, были допущены пропуски отдельных микротрещин  при массовом контроле.

Все эти неоднократные случаи протечек парогенераторов являлись предметом рассмотрения комиссиями специалистов, назначаемых МСМ (в которых автор  каждый раз принимал участие), и многочисленных обсуждений на технических совещаниях в Шевченко и Москве, под руководством   Е.П.Славского или А.Д.Зверева.

Здесь расскажу лишь об одном эпизоде рассмотрения Министром случаев разгерметизации парогенераторов БН–350 непосредственно в Шевченко.

У Е.П.Славского существовал установившийся порядок, по крайней мере, один раз в год объезжать крупные предприятия и строительства, расположенные в Средней Азии, для ознакомления и принятия необходимых решений. С этой целью собиралась «команда» руководителей Главков Министерства и специалистов  проектно–конструкторских и строительно–монтажных организаций, «загружалась» в министерский самолет (тогда это был ИЛ–14) и облетала предприятия по заранее составленному графику. Однажды (это было в июле 1974 г.)  А.Д.Звереву, мне и другим руководителям и специалистам МСМ пришлось сопровождать Е.П.Славского во время его поездки в г.Шевченко и участвовать в технических совещаниях на реакторе БН–350.  Расскажу об этой поездке, чтобы читатель смог получить впечатление о поведении Е.П.Славского в конкретной ситуации как человека и руководителя.

Однажды А.Д.Зверев вызвал меня и сказал, что через два дня будем сопровождать министра при его поездке в Шевченко и чтобы я оформил командировку на неделю, что и было незамедлительно мной сделано. Одновременно мы договорились   о месте и часе встречи, чтобы поехать в подмосковный аэропорт Быково, откуда обычно вылетал самолет министра. Когда мы подъехали к территории аэропорта, охрана  беспрепятственно пропустила нас на стоянку, где находился его самолет. Вскоре приехал Е.П.Славский в своем лимузине ЗИС–110 вместе с сопровождающими его лицами. Эта поездка произошла более, чем 35 лет тому назад, однако все ее подробности остались в моей памяти, о которых  расскажу ниже.

Самолет ИЛ–14 имел невысокую скорость, лететь до Шевченко надо было около 6 часов, поэтому вскоре после набора высоты Ефим Павлович предложил сыграть в домино. Видимо, это было любимое его занятие в полетах. Составилась команда: Славский–Зверев (видимо, это была сыгранная пара) против Короткова (начальник Главного управления капитального строительства МСМ) и меня, поскольку Ефим Павлович предложил мне принять участие в игре. Я стал отказываться, говоря, что давно не брал в руки домино и, наверное, разучился играть. Тем не менее, Ефим Павлович настоял на своем, и команды расположились за круглым столом, который находился в салоне самолета. Первая партия окончилась не в пользу команды Славский–Зверев, на что Е.П. позволил такую реплику в мой адрес: «А говорил, что плохо играешь!» После этого он нажал на кнопку вызова экипажа, появился  один из летчиков. Е.П. попросил его принести бутылку коньяка, добавив: «Для победителей». Когда коньяк с дольками лимона появился на столе, Е.П. сказал, «Вот Ваш выигрыш.»  В силу присущей мне скромности, я стал отказываться от коньяка, говоря, что не употребляю спиртного. На эти мои слова Е.П. ядовито высказался: «Знаем, как ты не пьешь, наверное, так же, как играешь в домино….»  Деваться было некуда, хотя действительно я не был любителем алкоголя, и предложил, чтобы коньяк выпили все игроки, а не только выигравшие, с чем все согласились. После того, как весь коньяк был выпит, мы продолжили игру в домино в прежнем составе, и опять–таки команда   Коротков–Киселев выиграла партию. Было видно, что Е.П. был этим раздосадован, послал нас на 3 известных буквы и больше в домино в оставшееся время полета не стал играть. Позже в гостинице Зверев мне пенял – не мог разве поддаться министру (по молодости, откуда это мне было знать?). Раздумывая позже о поведении Ефима Павловича по результатам игры в домино, я понял, что он, имея большой опыт выигранных «сражений» за атомную промышленность, не привык к поражениям, даже в малом, и по–человечески понять его можно.

В  аэропорту г. Шевченко Е.П.Славского встречали секретарь обкома КПСС, директора ПГМК Ю.А.Корейша и Мангышлакского энергокомбината (МАЭК) Д.С.Юрченко и др. По заведенному порядку вся команда и встречающие поехали из аэропорта в городское кофе «Актау», где за обедом Е.П. обсудил программу своего пребывания в  Шевченко. Одним из первых пунктов программы было посещение МАЭК, ознакомление с работой БН–350, опреснительных установок и ТЭЦ. Как правило, совещание с министром начиналось в кабинете Д.С.Юрченко, а затем заинтересованные специалисты собирались в кабинете А.Е.Тимофеева, находящемся в здании № 130 реактора. После краткого вступления А.Е.Тимофеева, обстоятельный доклад о состоянии с эксплуатацией БН–350 сделал гл. инженер БН–350 К.Т.Василенко. Основное внимание участников совещания были посвящено имевшимся случаям разгерметизации теплопередающих трубок парогенераторов. Е.П.Славский внимательно выслушал все сообщения, попросил зам. начальника ОКБ Гидропресс Б.И.Лукасевича объяснить возможные причины разгерметизации и предлагаемые мероприятия. После того, как все выступили, в т.ч. и А.Д.Зверев, Е.А.Славский принял решение о полной замене всех теплопередающих трубок испарителей трех парогенераторов, с изготовлением их Подольским заводом им. Орджоникидзе.

О случаях разгерметизации парогенераторов стало известно за рубежом от каких–то местных информаторов, где появились публикации о якобы произошедших взрывах на новом советском быстром реакторе БН–350. В действительности, никаких взрывов на реакторе БН–350 не было, как отмечалось выше, имелись случаи попадания питательной воды 3–го контура в натрий 2–го контура, сопровождающиеся образованием водорода в результате реакции натрий–вода с постепенным повышением давления (при малых течах), что позволяло своевременно отключить аварийный парогенератор и проводить ремонтные работы.

Заполнение всего 1-го контура реактора БН–350 натрием было осуществлено 15 сентября 1972 г., что позволило провести «горячие» испытания технологического оборудования, после чего появились условия для проведения физического пуска реактора. В период физического пуска реактора БН–350 возникла довольно любопытная психологическая ситуация.  При отъезде председателя подкомиссии по физическому пуску В.В.Орлова и члена подкомиссии Л.А.Алехина в Шевченко имелась устная договоренность с А.Д.Зверевым о том, что физпуск, который был намечен на конец ноября 1972 г., начнется с приездом А.Д.Зверева и Г.В.Киселева в Шевченко. Однако, когда мы прилетели 29 ноября в Шевченко,  в аэропорту нас встретили В.В.Орлов и Л.А.Алехин и доложили председателю пуско–наладочной  комиссии, что вчера 28 ноября они успешно осуществили физический пуск реактора БН–350, 29 ноября вывели реактор на физический уровень мощности 1 кВт и что физические расчеты ФЭИ хорошо совпали с результатами критического эксперимента. Хотя это было нарушением договоренности, тем не менее, мы поздравили их с этим выдающимся событием, а вечером отметили его в кафе «Актау».

В последующие полгода продолжалось устранение строительно–монтажных недоделок и проводились необходимые подготовительные работы по проверке систем и оборудования реактора.

15 июля 1973 г. реактор БН-350 был выведен на уровень тепловой мощности 203  МВт, а 16 июля турбогенератор № 5  был синхро­низирован с энергосетью и поставлен под нагрузку. Вырабатываемый в парогене­раторах пар в количестве 350 т/ч использовался, кроме выработ­ки электроэнергии, для опреснения морской воды в блоках №№  1 и 2 завода приготовления дистиллята.

Пуск АЭС БН–350 в комплексе с опреснительной установкой   без преувеличения явился большим достижением советской атомной науки и техники.

Последующая эксплуатация реактора БН–350 показала, что рабочие характеристики реактора соответствуют проектным значениям, основное оборудование работает вполне удовлетворительно, за исключением парогенераторов. Однако деятельность различных организаций по парогенераторам БН–350 требует отдельного изложения и здесь далее не обсуждается. Скажу лишь, что советские специалисты неоднократно информировали в своих статьях в журнале «Атомная энергия» и других изданиях, а также в  докладах на международных и отечественных конференциях об опыте пуска и эксплуатации БН-350, ничего не скрывая.

К пуску и эксплутации реактора БН–350 был проявлен большой интерес научной общественностью СССР и зарубежных стран. Вспоминаю посещение реактора БН–350 лето 1974 г. президентом АН СССР М.В.Келдышем и академиком Р.З.Сагдеевым директором Института космических исследований (моего сокурсника по физфаку), которые возвращались, кажется, из Самарканда. После встречи в аэропорту и краткого отдыха в гостинице оба академика приехали на реактор, где их встретили руководители Мангышлакэнергозавода. После вступительных пояснений директора МЗЗ’а Д.С.Юрченко   гл инженер реактора К.Т.Василенко рассказал гостям об устройстве и технологической схеме реакторной установки и возникших проблемах с разгереметизацией парогенераторов. По ходу доклада М.В.Келдыш задавал вопросы об устойчивости реактора в связи с имевшимися случаями попадания воды в  натрий 2–го контура, а также методами своевременного обнаружения негерметичности. Кроме того, его интересовала стоимость пресной воды, производимой с помощью тепла  реактора.  Затем М.В.Келдышу и Р.З.Сагдееву показали основные производственные помещения, доступные  при работ еакора (центральный зл, бокс парогенероторов и т.д.). Перед тем, как отправится на экскурсию по реактору М.В.Келдыш предупредил К.Т.Василенко, что он «не ходок»,.т.к. недавно вернулся из США, где ему сделали операцию по замене вен на ногах. Для Р.З.Сагдеева было удивительным увидеть меня здесь и узнать, что я являюсь в МСМ куратором проекта реактора БН–350. Вечером в кафе «Актау» дирекцией МЭЗ’а был устроен торжественный ужин для гостей. Характерно, что во время ужина М.В.Келдыш не потряблял спиртного, как он пояснил, из–за запрета врачей.  На следующий день оба академика вернулись в Москву.

Большой интерес был проявлен к работе реактора БН–350 за рубежом. Нам в Главке приходилось оформлять разрешение на посещение БН–350 многочисленных иностранных делегаций из МАГАТЭ, Великобритании, США, Франции, Японии и других стран, некоторые из которых мне довелось сопровождать при их визитах в Шевченко. Одной из первых была  делегация КАЭ США во главе с председателем КАЭ Лауреатом Нобелевской премии Гленном Сиборгом, который очень тщательно осмотрел доступные производственные помещения реактора БН–350 и задал много вопросов. Было налажено плодотворное научно–техническое сотрудничество по быстрым реакторам со странами СЭВ, Великобританией, США, Францией и другими странами, о чем можно рассказывать очень много.

В настоящее время реактор БН–350  выведен из эксплуатации. Пуск и его многолетняя работа, наряду с опытом эксплуатации реактора БН–600 на Белоярской АЭС,  имеют исключительно важное значение для дальнейшего развития энергетических быстрых реакторов не только в России, но и в других странах. Кроме того, это единственный в мире крупномасштабный эксперимент совместной эксплуатации быстрого реактора и опреснительных установок для снабжения пресной водой региона Мангышлакского полуострова.

Не могу не остановиться еще на одном «рукотворном» памятнике, который Е.П.Славский оставил после себя. Однажды И.В.Курчатов в разговоре с известным физиком В.А.Давиденко высказал такую мысль:

«Нам обязательно нужно написать обо всем, что было и как было, ничего не прибавляя и не выдумывая. Если теперь этого не сделаем, запутают и растащат, себя не узнаем» (В.А.Давиденко в сборнике воспоминаний о И.В.Курчатове).

У меня нет информации, знал ли Е.П.Славский об этом высказывании И.В.Курчатова, тем не менее, он в 1968 г. подписал приказ с поручением начальникам Главных управлений МСМ и руководителям всех предприятий и организаций отрасли о подготовке информационных материалов по истории атомной промышленности, назначив бывшего ученого секретаря НТС ПГУ/МСМ Б.С.Позднякова и сотрудника НТС Г.Г.Понятнова ответственными за эту работу. Во исполнение этого поручения начальник Главка А.Д.Зверев дал Л.А.Алехину и мне указание подготовить описание истории создания промышленных реакторов и реактора БН-350, что и было нами сделано; сейчас эти материалы хранятся в архиве госкорпорации «Росатом».

Всего в архиве госкорпорации «Росатом» сейчас хранится свыше 600 томов, в которой представлена история создания предприятий, исследовательских и проектных институтов, конструкторских организаций, управлений строительства  атомной промышленности, АЭС, промышленных и исследовательских реакторов, ускорителей и т.д. Эта «историческая» деятельность захватила в последующем и автора настоящих очерков, который опубликовал около 20 статей по истории советского Атомного проекта и книгу «История создания первого промышленного уран–графитового  реактора «А» комбината № 817 (в документах)», изданную НИКИЭТ им. Н.А.Доллежаля при финансовой поддержке ОКБМ, НИКИЭТ и ПО «Маяк» в 2009 г.
 

 
Связанные ссылки
· Больше про Время и судьбы
· Новость от Proatom


Самая читаемая статья: Время и судьбы:
О.Пеньковский - «шпион века» или «подстава» КГБ?

Рейтинг статьи
Средняя оценка работы автора: 4.2
Ответов: 5


Проголосуйте, пожалуйста, за работу автора:

Отлично
Очень хорошо
Хорошо
Нормально
Плохо

опции

 Напечатать текущую страницу Напечатать текущую страницу

"Авторизация" | Создать Акаунт | 5 Комментарии | Поиск в дискуссии
Спасибо за проявленный интерес

Re: Очерк третий. Управленческий ядерный университет (Всего: 0)
от Гость на 15/02/2011
Генерал-майор космических войск, заместитель командующего Центра управления полетами Петров Константин Павлович об отце и сыне Щедровицких - 8 июля 2004 года 
 http://rutube.ru/tracks/2370973.html?v=c79ac246773242ece1c9fa560217cfaf


[ Ответить на это ]


Re: Очерк третий. Управленческий ядерный университет (Всего: 0)
от Гость на 15/02/2011
а как у опреснителя вообще КПД считать? 40% вместе с установкой, мне кажется, 350 не тянул.


[ Ответить на это ]


Re: Очерк третий. Управленческий ядерный университет (Всего: 0)
от Гость на 15/02/2011
Все!

Это время кончилось! Пришло время Щедровицких. И они доедают страну. Вместе с единоросами.


[ Ответить на это ]


Re: Очерк третий. Управленческий ядерный университет (Всего: 0)
от Гость на 16/02/2011
исправьте "...Едросов..."


[
Ответить на это ]


Re: Очерк третий. Управленческий ядерный университет (Всего: 0)
от Гость на 16/02/2011
Ну, хоть бы поаакуратнее насчет Героя соцтруда от НКВД с одним курсом военмеха за спиной! Впрочем, и в 5 ГУ был такой же генерал НКВД - Павлов, которому и сегодня поют дифирамбы.
Да и вообще, хотелось бы не вытаскивать из текста профмаршрут автора, а иметь его в таком виде, как у того же Зверева.
А то непонятно, за какие заслуги человечек так быстро поднялся до министерства?


[ Ответить на это ]






Информационное агентство «ПРоАтом», Санкт-Петербург. Тел.:+7(921)9589004
E-mail: info@proatom.ru, Разрешение на перепечатку.
За содержание публикуемых в журнале информационных и рекламных материалов ответственность несут авторы. Редакция предоставляет возможность высказаться по существу, однако имеет свое представление о проблемах, которое не всегда совпадает с мнением авторов Открытие страницы: 0.27 секунды
Рейтинг@Mail.ru