18 августа – годовщина вхождения в петлю очередного века «Сурка»

Д. А. Тайц, к.ф.-м.н.

«День Сурка» - известный фильм, в котором  герой попадает во временнУю петлю  рутинно-повторяющихся одних и тех же событий, круг,  из  которого нет  возможности  вырваться. Такого рода жизненную коллизию принято называть «День Сурка».

Дух свободы…  К перестройке                                                                            

Вся страна стремится,                                                                               

Полицейский в грязной Мойке                                                                            

Хочет утопиться.

Не топись, охранный воин, -                                                                                      

Воля улыбнется!                                                                                    

Полицейский! Будь спокоен –                                                                              

Старый гнет вернется…

         16 февр. 1906 г.  Саша Черный.

Ведущий исторический аспект этого  общественного явления  подразумевает появление изнуряющего осознания   опостылого повторения, беспомощности на установку  развития,  угнетение позитивного мышления, сползание в состояние безволия и безнадежности. Возможно, понятие «День Сурка» применимо и к общественной, политической жизни государства, особенно в тех случаях, когда оно отгораживается от другого мира и устраивает свою жизнь на старых догматах и исторических мифологемах.

Потеря внешних контактов, усиление ритуальных форм поведения и деятельности, возведение в образцы старины,  повторения  общественной мантры о благости архаики, особого,  сугубо собственного пути.  Все это  порождает   аргументацию о несвободе, как необходимости для развития. Развитие… Как правило малоэффективные, болезненные рывки, постоянное напряжение в попытке наверстать отставание, а точнее показать себя равным и опасным тем, кого нагоняешь. 

А если в обществе, уставшем от вековых длений «Дней Сурка»,  наблюдается общественный подъем, то это, как правило, передышка от хождения по кругу  или проявление «Стокгольмского синдрома». Но, так или иначе, петля времени иногда разрывается, чтобы позволить затянуть себя следующим вековым хождением по кругу.  Из века в век что-то подобное случается и с Россией. Беда в том, что на длительное время.  И когда этот «день» все же завершается, после недолгой «оттепели» наступает новый «Век Сурка» или его продолжение.

Из века в век, начиная с ордынских времен, Русский Мир всегда  существенно (сущностно)  добровольно  отгораживающийся от Запада (Эллино-Римской цивилизации или, правильнее, Римско-Германского мира), повторял примерно одну и ту же траекторию внутри своего особого,  замкнутого пути.  Эта петля, сплетенная из специфической «крепостной» свободы,  важности «корней» (вместо права), «народности» (вместо демократии), самодержавия (вместо Конституции), православно- византийской традиции (вместо Латинской  программы монастырского европейского  школярства), царизм...   Краткий курс Истории ВКПб тоже вместо Конституции, классовый критерий вместо права, пропаганда – как основа школьного образования,  «школа коммунизма», вождизм – это для  предпоследнего «Века Сурка».

Трансформация царистского «Века Сурка» в «большевистский» удивительна. Разговор Николая Первого с маркизом де-Кюстином в 1840 г. о планах строительства ж.д. и каналов вполне совпадает по пафосу и тематике с разговором Сталина и Фейхтвангера в 1939. Даты и термины – это вековые повторы. «Оттепель»,  как политический термин введен не Эренбургом в 1957, а Тютчевым в 1860 (и даже был слышан при Павеле). «Шестидесятники» с тем же смыслом и в 20 и 19 веках.  Крепостное освобождение при Хрущеве в 1956, а при  Александре II – в 1861. Застой. Всегда мрачный и длительный застой. На фоне грандиозного законотворения. Океан писанного и не писанного. В 1937 даже Конституция. Произвол в виде Законов грандиозен в своей запретительной всепригодности и всеприменимости. Это в царистско-большевистской России. А в царской? Рабство, невнятно означенное, при Екатерине было обозначено законами.

«Мадам, при Вас надиву порядок расцветет,// писали ей учтиво Вольтер и Дидерот,// лишь надобно народу, которому Вы Мать,// скорее дать свободу, скорей свободу дать!// …

Что последовало за этими пожеланиями? Да то, что было столетиями до и, по крайней мере, двумя столетиями позже, и как можно предположить, продолжится в нашем третьем столетии. Вот в этом особость и прелесть, сила и слабость Русской Истории. Она всегда царистская и этим  предсказуема. В этом наша история похожа на науку, чем не может похвастаться непредсказуемая история Европы. Поразительно, как это точно предсказывали, видели, предвидели, до деталей и терминов наши  Пророки. Например, Чаадаев. К нему Пушкин обращается: «Твоя дружба мне заменила счастье, одного тебя может любить  холодная душа моя».  А вот сам Чаадаев, 1829 год: «Иногда кажется, что Россия предназначена только тому, чтобы показать всему миру, как не надо жить, и чего не надо делать… История ее мрачна, а будущее сомнительно». Ну а 1929? Так чего же не надо было делать? Ликвидировать  НЭП, троцкистов, интеллигенцию,  крестьянство?...  Пушкин,  друг Чаадаева 1826 в письме Вяземскому:

« Ты, который не на привязи, как можешь ты оставаться в России? Если царь даст мне свободу, то я и месяца не останусь. Мы живем в печальном веке, но когда воображаю Лондон, чугунные дороги, паровые корабли, английские журналы или парижские театры и бл…. – то мое глухое Михайловское наводит на меня тоску и бешенство. В 4-ой песне Онегина я изобразил свою жизнь. Когда-нибудь прочтешь и спросишь: где поэт? – В ответ: он удрал в Париж и никогда в проклятую Русь не возвратится…»

В письме своему другу А.И.Тургеневу Пушкин пишет, что мечтает «дышать чистым европейским воздухом», называя Россию «родной Турцией», а Петербург «Северным Стамбулом».  Потрясающе, как из 19 века прозорливый гений воспроизвел доминантную линию мышления 60-х советской эпохи!

Поражает провиденциальное видение Гоголя из 1834 года:  

«Записки сумасшедшего» («грезы», как определяли современники).   «Мелкий, посредственный чиновник, титулярный советник в 2000 (!) году становится (отыскался) королем Испании». (С Испанией иногда сравнивали Россию, имея в виду 3-е отд. и инквизицию). «Хорошо, что не догадался никто посадить меня тогда в сумасшедший дом. Теперь передо мной все открыто. Теперь я вижу все, как на ладони». Например: «Я открыл, что Китай и Испания – совершенно одна и та же земля, и только по невежеству их считают за разные государства».  Или, врагов королевства «Испании»: «водит англичанин». «Англичанин – большой политик. Он везде юлит. Когда Англия нюхает табак, то Франция чихает». Удивительная деталь, которую видит сумасшедший «король Испании» в своем бредовом мире: «по всему свету распространить магометанство и уже, говорят, во Франции большая часть народа  признает веру в Магомета»(!). Что это, если не свидетельство   феноменального провидения Гоголя?

Ордыно-царистская закваска  русской истории, ее сущностно-повторяющиеся сумасбродства саморазрушения и восстановления,  конечно, облегчают  мыслителям предсказания. Особенно если это литераторы (ответственности меньше).   Но, все ж, не перестаешь удивляться их точности (например, в эпиграфе статьи), а в случае Льва Толстого – его прозорливой гениальности.

Итак, Саша Черный 1906. («Две Думы»).

Первая:

Что ни слово, то реформа, // Что ни шаг – идут вперед…//Расширяется платформа – // Сторонись, честной народ! // Резолюцию выносят:// Всем свобода и права,// Воли требуют, не просят!// Надоели всем слова.// 

Вторая:

Издеваются, поносят:// Крики, ругань, прямо ад…// Резолюцию выносят:// «Возвратиться всем назад…» // В шею давши всем свободам,// Обратимся к старине – // В пику западным Народам //будем счастливы вполне!...//

И, наконец, пророческое высказывание Льва Толстого, данное им журналисту Д. Ризову, и опубликованное в журнале «Мисъл» в 1900 году! Болгарский журналист разговаривал с Толстым о диспуте с г. Турган-Барановским, и спросил, «как граф смотрит на марксистское учение в России?».

«Как я смотрю на это течение? Я считаю его просто общественной эпидемией. Именно эпидемией. И мыслю, что, как любая эпидемия, оно обречено на верное и скорое исчезновение. Потому и не борюсь против него. Было бы прискорбно допустить, чтобы даже часть нашей интеллигенции могла длительное время быть введена в заблуждение столь очевидной нелепостью, каковой является марксистское течение у нас. Только самый большой враг русского селянина может желать его обезземеленья и превращение его в заводского работника. Человеческое достоинство у простого народа базируется главным образом на чувстве собственности; лишаясь своей земли, народ превращается в беспомощного раба. И действительно, рабство процветает свободно там, где народ лишен собственности. Долговременному лишению собственности обязан более всего и рабский дух у нашей народной массы, которая еще не может прийти в себя. Если марксизм пустил у нас известные корни, то причину тому следует искать в той сектантской общественной атмосфере, которую наш государственный строй создал и поддерживает. Эта сектантская атмосфера и есть наше слабое место…   Один неглупый немец по имени Карл Маркс написал одну неглупую книгу под названием «Капитал». Следует ли из того, что эту книгу нужно провозглашать «Евангелием» и мы должны носиться с ней, как с писаной торбой?...

Не кажется ли вам, что эти слова являются доказательством гениальной, мистической прозорливости. Пророчество, незамедлительно себя оправдавшее.  Провидение, которое недопустимо считать предрассудком. Предвидение Толстого, его безапелляционное определение заразы, диагноза России – бесподобно.  

Не знаю насколько это здесь существенно, и в какой степени  научно  (но мне кажется важным),  родословное древо этого Толстого по материнской (!) линии (княгиня Волконская) – Рюриковичи. Т.е. «Древо» полностью, без пропусков, сплетено и уложено в историю России от самого ее Норманского Корня – Начала. Его род древнее Романовых. Откуда такой дар у этого Льва? А у Пушкина? Мне кажется, один из ответов на этот вопрос не столько в проведанциолизме наших великих, сколько в глубочайшем, даже неосознанном  проникновении в суть и в душу матушки России, которая не меняется, поскольку не может и не способна измениться.

Использованные источники.                                                                           

А.С. Пушкин. «Академия» 1951г. т.10. Письма.                                 

Н.В. Гоголь. «Академия» 1952г. т. 3. Повести.                                             

Саша Черный . БП  С-Пб  1996г                                                           

В.Я. Лакшин. Берега Культуры. М 1994.