[17/01/2022] Город уплывшей надежды
Владимир Долгих, ветеран атомной энергетики и промышленности, журналист
За сводками с «полей» тревожной
«казахской зимы» встают в памяти почти четыре года военной службы в теперь уже
широко известном городе Актау. Правда, носил он тогда другое имя –
украинского поэта Тараса Шевченко.
Не нефтью единой…
Служить прибыл на должность заместителя
командира полка. Сам полк входил в систему атомного ведомства и подчинялся
напрямую Центральному управлению военно-строительных частей. В чём, кстати,
имелась немалая выгода – ты всегда на виду и твоё старание трудно не заметить. А
чего ещё надо командиру, которому едва перевалило за тридцать!? Глаза горят,
голова полна мыслей, руки делают. Только успевай дни проносящиеся считать.
Не так далеко, всего-то примерно в сотне
километрах располагалась и Новый Узень. История появления обоих населённых
пунктов связана с именем легендарного руководителя Средмаша Ефима Павловича
Славского. Переименованный в 1991 году в Актау город Шевченко когда-то был
одним из центров добычи и обогащения урановой руды. Размах работ был огромным,
залежи находились на небольшой глубине и к тому же с низким содержанием в них
урана. Достопримечательностью окрестностей Актау и
сегодня являются урановые карьеры, в том числе крупнейший в мире урановый
карьер №3 почти 300-метровой глубины, и отравленное озеро-хвостохранилище
Кашкар-Ата. Ландшафт чем-то похож на Северск. Таких вот «озёр» за годы
непрерывной работы СХК оставил не одно и даже не два.
Высокие темпы разработки привели к быстрому
исчерпанию залежей, но там осталась нефть, которой на полуострове, по-видимому,
хватит не одному поколению.
Новый Узень же известен переработкой
попутного газа. Сказывают, место, где сейчас он расположен, определил лично Ефим
Славский. Его тогда возмутило обилие факелов, в которых газ сжигался. Мол,
разве можно терпеть подобную бесхозяйственность! Скоро в пустыне возник
газоперерабатывающий завод, а рядом современный город. Строил всё Средмаш. В
основном силами приданных военных строителей и заключённых. Хватало, впрочем, и
гражданского персонала.
Минул не один десяток лет и теперь этот
район известен не только как центр нефтедобычи суверенного Казахстана, но и
массовыми акциями протеста тамошнего населения. Все они имеют свою историю. Так именно Новый Узень, ставший теперь Жанаозеном,
оказался вместе с Алма-Атой, городами, в которые отметились первыми масштабными акциями на просторах бывшего Советского
Союза. Это потом уже вспыхнул Карабах, Прибалтика, Абхазия, Приднестровье. А вначале
были Новый Узень и Алма-Ата.
Годы службы, как у нас говорили, «на
Мангышлаке», оказались далеко не спокойными. Все они пришлись на «эпоху
перемен», в которую, как известно, очень не рекомендовали жить китайские
мудрецы. Думать о карьере и служебном росте не приходилось - удержаться бы.
Без правых и левых
Некогда могущественная страна трещала по
швам, события же катились снежным комом. Одно тревожнее другого. Начало положил
памятный референдум, предлагавший ответить на вопрос быть СССР или не быть.
Тогда, в ещё Шевченко, за сохранение страны высказалось почти 80% населения.
Вот только кто нас послушал!?
А в августе 1991 года грянул путч. В
отличие от России в Казахстане его почти не заметили. И не будь телерепортажей
из бурлящей Москвы, обыватель, наверное, и не узнал бы о нём вовсе. Обошлись и без оценок. Во всяком случае,
вопрос «где же ты был во время путча» нам не задавали. Партийные органы области
и города стали администрациями, а их руководители главами новой власти. Такой
мирный характер её транзита стал возможным в результате политики тогдашнего
президента ещё советского Казахстана Нурсултана Назарбаева. У него и книга даже
такая вышла «Без правых и левых».
Скоро и Казахстан советский стал
суверенным, а Назарбаев его президентом. Впрочем, ни смены вывесок, ни
требований осваивать казахский язык не наблюдалось. Единственное, что выдавало,
так это начавшийся процесс «вымывания» с начальствующих должностей в
государственных и иных структурах. На смену русскоязычным руководителям
приходили казахи. Впрочем, темпы были явно не быстрые. Во всяком случае, до
времени моего отъезда в начале 1993 года областью руководил бывший первый
секретарь обкома Новиков.
Но внутри коллективов уже стало
неспокойно. Было понятно, что мы оказались в чужой стране, с чужим языком,
традициями и с неясной перспективой. Активно развивался бытовой национализм. По
городу ползли слухи о расправах с русским населением. Особенно с одинокими
стариками.
Кто мог, тот начал, продавая квартиры и
нажитое имущество перебираться в Россию.
Благо с обретением российского гражданства проблем тогда не было. Остальные
застыли в ожидании. Причина на поверхности – цены на недвижимость резко упали.
Для примера: денег от продажи неплохой квартиры, пусть и в доме старой
планировки, в центре Актау и с видом на море, в родном Северске не хватало даже
на обычную «хрущёвку».
Причины понятны – покупали их всё больше
местные, перебирающиеся из окрестных сёл- аулов жители. Были и желающие из
числа коренного населения таким образом улучшить свои жилищные условия. А к
чему «ломить» цены, если «яблоко» само упадёт к их ногам? Стоило лишь
малёхонько подождать. Ведь другого выхода, как продавать нажитое за бесценок у
отъезжающих просто не было.
Бунт в пустыне
Пришли преобразования и в расположенные
в городе войсковые части. Областной военкомат возглавил полковник Раев,
танкист, прибывший на родину откуда-то из бывших групп войск. Буквально через
месяц он стал и начальником гарнизона, заменив нашего командира. Скоро он
выиграл и первый бой, переподчинив военкомату гарнизонный военторг. Наступило
поистине «золотое время» для национальных кадров, когда бывшие комбаты
становились комдивами, а комдивы даже президентами и министрами. Дальше – почти
по-ленински. Решив вопрос о власти, молодое государство взялось за армейское
имущество и вооружение. На всякий его вывоз быстренько был наложен запрет, а
весь его перечень после кропотливого подсчёта направили в Алма-Ату.
На этом «реформа» и остановилась.
Полк по-прежнему оставался в составе
российской армии. От нас не требовали присягнуть суверенному Казахстану.
А вот дисциплина стала стремительно
падать. Особенно среди бойцов, призванных из Узбекистана. «Парад суверенитетов»
поставил перед ними вполне ясный вопрос, почему они трудятся на благо другого
государства? Добавьте к этому далеко не простые их отношения с воинами
казахской национальности, и станет понятно – жди беды! И она пришла. Где-то по
осени 1992 года узбеки взбунтовались и после очередной стычки с солдатами-казахами
покинули расположение части. Как бы, в знак протеста. Их было под две сотни
человек. Вот тогда-то мы и узнали, что такое восточный бунт. С его смыслом и
беспощадностью. В нём нет вожаков, одни захлёстывающие и отодвигающие куда-то
вдаль рассудок эмоции. А вспыхнуть он может подобно пороху – в один миг.
Тут же весь офицерский состав «посадили»
на казарменное положение. Развернулись поиски с привлечением местных
правоохранителей. Скоро сбежавшее войско обнаружили на рельсах в районе станции
Мангышлак. Ребятки успели отмахать километров десять, не меньше. Задумка бунтовщиков
оказалась проста – обосноваться на железнодорожных путях, да так, чтобы ни один
вагон мимо не проскочил.
Тем временем вести о «битве народов»
дотянулись до самого высокого уровня, по тревоге подняли ОМОН, со щитами,
палками и шлемами. Часть наводнили местные силовики и чиновники. Появился даже
глава области. Вот только новое милицейское подразделение оказалось не готовым
«приводить к нормальному бою» подобных себе военнослужащих.
Грозный стук дубинок по щитам сомкнутого
подобно римскому легиону строю силовиков новой волны не произвел на
самовольщиков должного впечатления. Национальные конфликты тогда ещё были в
диковинку, поэтому, дальше бряцания амуницией, ОМОН не пошёл. Пришлось
действовать по-старинке, уговаривая протестующих сесть в уже подогнанные
автобусы и вернуться в часть. Кое-как это удалось сделать. Но все понимали – мы
уже в другом мире и то, что было вчера, сегодня уже неприемлемо
Тем временем весть о разыгравшейся в
нашей части схватке быстро распространилась. Через пару дней прибыла команда из
центрального штаба военно-строительных частей, а на следующий день появились
посланцы из солнечного Узбекистана с заместителем начальника тамошнего
генерального штаба во главе.
Они то и приняли решение. Бойцов-узбеков
посадили на «транспортники» Ан -12 и
вывезли на родину. Для начала в Карши.
А жизнь продолжается
В причинах происшествия разбираться не
стали. Не иначе как и без разборов они лежали на поверхности. А выводы? Кому
они нужны, если таких войсковых частей, где плечом к плечу будут служить
граждане разных государств, мы вряд ли когда там увидим.
Для нас же продолжилось безвременье и
неопределённость. Так было около года. А в течение этого времени кто смог,
перевёлся служить на территорию России, кто нет – сделали это уже после
расформирования войсковой части с передачей её в состав вооружённых сил Казахстана.
Но уехали не все. Несколько офицеров решили
связать свою жизнь с новым отечеством. Как сложилась их судьба, мне сегодня
неизвестно. Думаю, достичь им весомых успехов в службе было непросто. Не
принадлежащим к казахской национальности путь к сияющим высотам военной службы
оказывался тернистым.
А вот при новой власти Актау стал
другим. Совсем не таким, как его помню. Эдакий казахстанский Дубай. Ещё бы –
нефтегазовая столица независимого государства, где, как известно, мирно
соседствуют и блестящий фасад, и угрюмые окраины.
Вот только русскоязычного населения в
городе по разным подсчётам не набиралось и десяти процентов. Для сравнения, в
1989 году, когда только прибыл туда для прохождения службы, русских было около
семидесяти процентов.
С грустью вспоминаю о том навсегда
ушедшем времени, о жизни и службе в таком красивом городе на берегу моря. Тогда
мы верили, что твоя судьба зависит только от тебя самого.
На фото: Дом, в котором я проживал в
Актау (Справа на переднем плане)
|