С благодарностью вспоминаю Учителя
Дата: 18/12/2015
Тема: Блог Булата Нигматулина


Б.И. Нигматулин, директор Института проблем энергетики, д.т.н., профессор, замминистра по атомной энергии РФ 1998-2002 гг.

Приближается 100-летний юбилей Василия Ефимовича Дорощука, профессора, доктора технических наук, директора ВТИ 1971—1985 гг. И, конечно, все, кто с ним работал или знал его, будут отмечать разные грани его деятельности, разные черты его характера, все то, что он смог сделать или хотел сделать в отечественной тепловой и атомной энергетике. Мне хочется поделиться своими воспоминаниями о Василии Ефимовиче, о моем первом Учителе, который, по сути дела, за руку меня ввел в большую науку, в теплофизику, тепловую и атомную энергетику.


Во-первых, хочу вспомнить о нем как об удивительном ученом-теплофизике, который сделал замечательную по своей значимости научно-исследовательскую работу и стимулировал меня, да и не только меня, на проведение целого пласта собственных исследований. Во-вторых, рассказать о нем как об ученом-гражданине, который сделал все возможное, чтобы остановить губительные направления в развитии советской тепловой и атомной энергетики.

Я начал работать в группе Василия Ефимовича в физико-техническом отделении (ФТО) ВТИ весной 1968 г. В 1967 г. окончил МВТУ им. Баумана и практически сразу поступил в аспирантуру на кафедру Э7 энергомашиностроительного факультета МВТУ, зав. кафедры, академик Н.А.Доллежаль, а собственно диссертационную работу выполнил в группе Василия Ефимовича.

В то время возникли проблемы теплотехнической надежности тепловыделяющих сборок реакторов АМБ-1, АМБ-2 первого и второго блоков Белоярской АЭС. В 1966 г. Василий Ефимович как раз защитил докторскую диссертацию, посвященную решению этой проблемы. Он первый смог разобраться, почему «горят» тепловыделяющие сборки этих реакторов, и смог из различных экспериментов, в основном сделанных «на коротких трубочках», представить ясную, физическую картину явления и сформировать условия, необходимые для надежной работы таких тепловыделяющих сборок. В этом ему, несомненно, помогли эксперименты, которые были проведены в ФТО в группах Надежды Васильевны Тарасовой и Анатолия Сергеевича Конькова.

Василий Ефимович предположил, что ухудшение теплообмена в парогенерирующих каналах этих реакторов связано не с переходом пузырькового кипения в пленочное (тогда общепринятое представление), а с исчезновением жидкой пленки на поверхности обогреваемого канала в дисперсно-кольцевом режиме течения пароводяного потока. Он впервые ввел понятие кризиса теплообмена 2го рода, как раз связанного с таким исчезновением жидкой пленки. Связал кризис теплообмена 2го рода с кризисом гидравлического сопротивления в таких каналах. Ввел понятие граничного паросодержания, при котором происходило полное испарение пленки и наступал кризис теплоотдачи, по сути, независимое от уровня удельного теплового потока в канале. В то время это было смелое предположение, так как оно было сделано только на основе интегральных экспериментов.

Удивительно, как ко всему этому Василий Ефимович дошел. Ведь тогда он работал главным инженером ВТИ. А это тяжелая организационная и ответственная работа и не очень-то связанная напрямую с его научной деятельностью. Я представляю, насколько это было сложно: днем работать, а вечером, усталым, и по выходным анализировать тогда немногочисленные разрозненные экспериментальные данные, часто противоречащие друг другу. Он был уже не очень-то молодым человеком. Ему приходилось изучать иностранную литературу, делать переводы. Когда он защитил свою докторскую диссертацию в 1966 г., ему уже был 51 год. Но он очень любил научную работу, сам писал статьи, последовательно обосновывал правоту своей точки зрения.

Я помню это время, когда Василий Ефимович встретил яростную критику со стороны некоторых «корифеев» от теплофизики, в первую очередь, от Валерия Ивановича Субботина и его коллег, тогда, по сути, главного теплофизика Минсредмаша СССР, руководителя всего теплофизического направления в Физико-энергетическом институте, член-корреспондента АН СССР. Были «кровавые» споры на различных конференциях и совещаниях. Но он был прав и своим спокойным и тихим голосом объяснял, почему его физические представления являются правильными и обоснованными. Им были сформулированы условия работы и реакторов, и котельных агрегатов, при которых не происходило ухудшение теплоотдачи и обеспечивалась их теплотехническая надежность.

Когда я появился в группе Дорощука и начал разбираться в этих проблемах, то его ясные физические представления позволили мне разработать гидродинамическую модель дисперсно-кольцевых газожидкостных потоков. На основании этой модели был выполнен целый пласт расчетно-экспериментальных исследований, которыми я до сих пор горжусь. Сейчас я с теплотой вспоминаю, как, будучи аспирантом Дорощука, пользовался привилегированным положением, ведь в 1968 г. Василий Ефимович был уже заместителем директора ВТИ по науке.

В первое время я часто приходил к нему в кабинет консультироваться. У меня не было никакого опыта конструирования экспериментальной установки. Ребята из соседней лаборатории решили надо мной пошутить посмотрев изготовленные детали, выполненные по моим чертежам, сказали мне, что они могут разрушиться от высокого давления, потому что у них тонкие стенки. Помню, как я пришел к нему вечером в кабинет, замасленными руками вынул из кармана халата тройники и переходники и путанно стал говорить насчет тонкостенности этих тройников. Он посмотрел на меня, улыбнулся, сказал, что ничего не разорвется, и разрешил их использовать. Он был совершенным трудоголиком. И это удивительно, как ему удавалось совмещать инженерно-организационную работу с научной деятельностью и формировать физические идеи. В отечественной и мировой теплофизике навсегда останется имя В.Е.Дорощука, который сформировал представление о кризисе теплообмена 2го рода.

Сегодня, по прошествии стольких лет, я понимаю, каким выдающимся ученым-теплоэнергетиком был Василий Ефимович Дорощук. Своим трудом, своей компетенцией, своим характером он заслуженно в начале 1970-х гг. стал директором ВТИ. Он не был конъюнктурщиком, как некоторые его коллеги директора. Он не вскипал, не «эмоциональничал», но всегда старался спокойно доказать свою правоту, часто в ущерб личным отношениям. Он вообще обладал широким взглядом и глубокой эрудицией в энергетике. У него было четкое, целостное представление, как и на каких технологиях должна развиваться отечественная тепловая и атомная энергетика.

Хочу показать это на двух примерах.

Первый пример. В начале 1970-х гг. я как-то спросил Василия Ефимовича, почему в ВТИ не ведутся никакие работы по МГД-генераторам в то время главному перспективному направлению отечественной теплоэнергетики? И сегодня отчетливо помню его ответ. Он заявил: «МГД-генераторы - тупиковое направление в теплоэнергетике и в ближайшие десятилетия нет никаких шансов создать работоспособную установку для стационарной теплоэнергетики». Сейчас этой проблемой много занимаются в ЭНИНе и в ИВТАНе, но он не ожидает каких-то серьезных прорывов. И жестко закончил…В ВТИ работ по МГД-генераторам нет и никогда не будет». Думаю, он отлично понимал,  что тогда открыто выступить против главного «перспективного» направления в отечественной теплоэнергетике было невозможно, его бы просто сняли с должности директора. Хочу напомнить, что в Советском Союзе это направление возглавлялось  директором ИВТАНа академиком А.Е.Шейндлиным.

Кстати, о том, что МГД-генераторы являются тупиковым направлением в теплоэнергетике, тогда же высказался и мой отец, профессор И.Н.Нигматулин.

Как они оба оказались правы! В течение 25 лет, с 1960 по 1985 гг., руководителям страны, промышленности, научной общественности горе-ученые от теплоэнергетики и теплофизики во главе с А.Е.Шейндлиным продвигали ложное, тупиковое направление МГД- генераторов, морочили голову о том, что вот-вот произойдет революция в отечественной и мировой теплоэнергетике, связанная с развитием МГД-генераторов. Масса академиков, ученых и т.д. были заняты в этом направлении впустую. И до сих пор вся нынешняя отечественная теплоэнергетика страдает от этого.

Для справки. В 1971 г. Василий Ефимович в первый и последний раз баллотировался в член-корреспонденты АН, однако получил всего два голоса.

Да, действительно, революция в мировой теплоэнергетике произошла. Но это были не обещанные МГД-генераторы, а газовые турбины и связанные с ними парогазовые блоки. Думаю, что о развитии газотурбинного направления в ВТИ, которое, кстати, серьезно поддерживал Василий Ефимович, напишет Г.Г. Ольховский.

В советское время, потеряв 25 лет на МГД-генераторы, мы не создали надежную газовую турбину, мощностью хотя бы 200 МВт. А сегодня вынуждены покупать газовые турбины у иностранных компаний: «Альстом», «Дженерал Электрик», «Сименс» и др. и быть критически зависимыми от них. Удивительно, что Россия, у которой основным топливом для ТЭС является газ, не имеет собственной, отечественной газовой турбины. Кто виноват? Конечно Шейндлин и другие горе-ученые, которые привели нашу теплоэнергетику к такому плачевному результату. Вред нанесли колоссальный. Монополизировали научное направление, в результате мы имеем то, что сегодня имеем в отечественной теплоэнергетике.

Второй пример. Василий Ефимович, став директором ВТИ, объявил о необходимости серьезного расширения работ по атомной энергетике. В условиях жесткого нормирования средств и штатных единиц, преодолевая сопротивление внутри, да и вне института, он создал два новых отделения: атомных станций и ядерно-физическое. В результате в ВТИ появились специалисты, которые разбирались в особенностях конструкции ядерных энергетических реакторов.

В начале 1972 г. по институту прошел слух, что Василий Ефимович написал письмо в Правительство о том, что Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о массовом строительстве АЭС с РБМК ошибочно и может привести к катастрофическим последствиям. Через 14 лет я прочел это письмо в Генпрокуратуре СССР, будучи членом экспертной группы, которая была создана в связи с аварией на 4м блоке Чернобыльской АЭС. Прошло уже 30 лет, а перед глазами это письмо, подписанное директором ВТИ В.Е.Дорощуком и главным инженером Теплоатомэнергопроекта В.П.Татарниковым. В этом письме было написано, что проект реактора РБМК сырой, слишком сложный, небезопасный, имеет положительный паровой коэффициент реактивности и на нем может произойти крупномасштабная авария с тысячами жертв. Поэтому он не годится для массового строительства в гражданской атомной энергетике в Минэнерго СССР.

Это был ПОСТУПОК. Он отлично понимал, против кого и чего он идет, и каких врагов наживает. Ведь это Постановление  было подготовлено руководством Минсредмаша СССР и АН СССР. Планы были уже утверждены, выверены. В Минэнерго СССР должны быть построены Курская, Чернобыльская, Смоленская и Костромская АЭС, в каждой из которых по 4 реактора РБМК. Полным ходом разворачивалось строительство Курской и Чернобыльской АЭС, но, правда, еще не было начато строительство Смоленской и Костромской АЭС.

Я помню, как он, очень расстроенный, вошел в нашу комнату на втором этаже ФТО. Это было, наверное, в феврале- марте 1972 г. Кратко рассказал нам: Фире Павловне Лансман, Лене Левитану и мне, что он был вызван (он не сказал куда, но я подумал, что в ЦК КПСС), и ему сказали: «Если вы считаете, что этот реактор плохой, то организуйте в своем институте работы по его улучшению». Тогда в отделении атомных станций и были созданы две новые лаборатории: АЭС с реакторами ВВЭР, во главе с Анатолием Матвеевичем Букринским, и АЭС с реакторами РБМК, во главе с Лазарем Исааковичем Турецким. В марте 1972 г. я стал первым сотрудником лаборатории АЭС с реакторами РБМК.

В 2012 г., через 40 лет, я был в Нью-Йорке в гостях у Лени Левитана, и он со мной поделился подробностями этой истории, рассказанными Фирой Павловной. Она долго работала с Василием Ефимовичем, и у нее были доверительные отношения с ним. Оказывается, Василий Ефимович был вызван в Правительство к В.А.Кириллину, которому он попытался обосновать всю опасность массового строительства АЭС с реакторами РБМК. Кириллин по своей научной специальности был профессором по термодинамике и теплоэнергетике и должен был серьезно обеспокоиться теми аргументами, которые привели В.Е.Дорощук и В.Н.Татарников руководители головных научно-исследовательского и проектного институтов, отвечающие за технологические проблемы и проектирование АЭС в Минэнерго СССР, заказчик АЭС. Но он ничего не сделал, не стал разбираться в сути проблемы, не создал комиссию из независимых ученых, подошел поверхностно и конъюнктурно. Почему я могу так утверждать? Потому что Василий Ефимович пришел к нам расстроенный не после «разговора», как я ранее думал, в ЦК КПСС, а оказалось все более прозаично. Его вызвали в Пролетарский РК КПСС (здание, соседнее с ВТИ), по-видимому, к секретарю райкома по промышленности. Там его предупредили, что если будет продолжать писать или куда-то ходить с этим вопросом, то его просто снимут с должности, а на прощание посоветовали организовать работы по улучшению реактора РБМК.

Прошло 14 лет. 26 апреля 1986 г. произошла авария на 4м блоке Чернобыльской АЭС. Сначала в СМИ и по телевидению не было объявлено никаких подробностей, и не был известен масштаб аварии. Леня Левитан тогда был рядом с Василием Ефимовичем, и он мне рассказал, что Василий Ефимович очень тяжело переживал по поводу случившегося, все время повторял, что все не так просто и, наверное, масштаб аварии огромный.

В середине мая 1986 г., когда был уже известен масштаб аварии, Василий Ефимович зашел в Пролетарский РК КПСС к тем же людям, с которыми он имел «разговор» 14 лет назад, и сказал: «Я же предупреждал вас о возможности катастрофы на АЭС с реактором РБМК». Ему ответили, что настоящий коммунист должен был добиваться решения тех вопросов, которые он ставит. Менее чем через месяц он умер.

Два типа ученых: один - В.Е.Дорощук, другой - те, кто однажды оседлав какую-то идею, готов продвигать её любой ценой, не воспринимая иных мнений. Один - созидатель, на совести других деяния, которые способствовали разрушению Советского Союза. Да и сегодня мы страдаем от действий или бездействия таких ученых, пример тому - проект "Прорыв" и др. С другой стороны, были и Ученые с большой буквы, с именем которых связаны выдающиеся достижения советской и российской тепловой и атомной энергетики. Одним из них является мой учитель - Василий Ефимович Дорощук.

Заканчивая свои воспоминания о Василии Ефимовиче, я хочу отметить такой факт, что его письмо в Правительство по поводу АЭС с реактором РБМК подвигло меня написать особое мнение в экспертном заключении рабочей группы при Генпрокуратуре СССР о причинах аварии на 4м блоке Чернобыльской АЭС. Я отметил, что эта авария произошла не только из-за нарушения оперативным персоналом энергоблока регламента эксплуатации, но также и из-за недостатков в проекте и конструкции системы управления и защиты реактора.






Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=6450