Экономические предпосылки поражения Германии. Продолжение
Дата: 14/07/2016
Тема: Экономика


Б.И.Нигматулин, д.т.н.


Уход в мир иллюзий — весьма заразная болезнь, была свойственна не только руководителям Германии, но сегодня - многим деятелям в современном мире. Однако в нормальном демократическом (гражданском) обществе, люди, предающиеся иллюзиям, подвергаются насмешкам и критике окружающих и достаточно быстро понимают свою несостоятельность. В Третьем рейхе, особенно в его высших кругах, некому было делать критические замечания, указывать на недостатки.


После июля 1944 г. индекс военного производства  Германии начал сокращаться из-за непрерывных бомбардировок союзной англо-американской авиации. о даже в декабре 1944 г. (263%) он был заметно выше, чем в феврале 1944 г. (231%). Это показывает, какая была удивительна живучесть военного производства Германии, созданного под управлением Шпеера. И только с января 1945 г. началось резкое сокращение производства военной продукции и в апреле 1945 г. наступил крах военной экономики страны.

На рис. 3 показаны индексы военного производства в Германии и Советском Союзе, отнесенные к уровню 1940 г. по годам в период 1933-1945гг. (для Германии I кв. 1945 г.).



Рис. 3. Индексы военного производства в  Германии и Советском Союзе, отнесенные к уровню 1940 г. по годам в период 1933-1945гг. (для Германии I кв. 1945 г.).

График построен по данным: сборника Промышленность Германии в период войны 1939–1945 гг. // DieDeutscheIndustrieimKriege 1939–1945 гг. / Под ред. Г. С. Согомоняна. — М.: Иностранная литература, 1956 г. стр. 33; стр.94 табл. 41, стр. 117, стр.162 табл. 71; книги Симонова Н.С. Военно-промышленный комплекс СССР в 1920–1950-е годы: темпы экономического роста, структура, организация производства и управление. – М.: РОССПЭН, 1996. и  так же Народное хозяйство СССР во время войны 1941-1945гг. – М.: Информационно-издательский центр, 1990.

Из рис. 3 видно, что в Германии в 1941 г. была действительна стагнация военного производства. И только в  1942 г. по сравнению с 1940-1941 гг., выпуск всех видов военной продукции увеличился в 1,42 раза, в 1943 г. соответственно в 2,22 раза и в 1944 г. в 2,77 раза. Тем не менее, из-за стагнации 1941 г.  индекс военного производства в Германии в период в 1942-1944 гг. постоянно отставал от  индекса военного производства в Советском Союзе.

На рис. 4 показаны ежегодные темпы роста военного производства Германии и для сравнения Советского Союза в период 1934-1945 гг.




Рис. 4 Ежегодные темпы роста военного производства Германии и для сравнения Советского Союза в период 1934-1945 гг.

Из рис. 4 видно, что в военный период 1941-1944 гг. самый высокий темп роста военного производства в Германии равнялся 56 % в 1943 г., а самый низкий 1% в 1941 г. В Советском Союзе наоборот самый высокий темп равнялся 52% в 1941 г., а самый низкий 16% в 1944 г. При этом, в этот период в Германии и в Советском Союзе среднегодовые темпы роста военного производства были близки и равнялись соответственно 31% и 34%.

Вместе с расширением производства вооружения под руководством Шпеера интенсивно увеличивалась добыча угля, выплавка чугуна и стали, а так же производство других видов промышленной продукции. Для централизованного управления угольной промышленностьюим было создано специальное Имперское объединение по добычи угля, а для металлургической промышленностью — Имперское объединение по производству чугуна и стали. Оба этих объединения возглавили наиболее опытные руководители соответствующих производств.

По сути дела, они являлись определенными аналогами наркоматов (министерств) угольной промышленности и черной металлургии в Советском Союзе, которые были образованы задолго до начала Великой Отечественной войны. Но в отличие от советских наркоматов, предприятия, входящие в эти имперские объединения, были частными, а не государственными. Это значит, что прямое административное управление ими черед директоров предприятий, которые назначались собственниками этих предприятий, а не государством, было невозможным.

Производством и распределением остальных основных сырьевых ресурсов и материалов, а также регулированием производства гражданской продукции, занимались ранее созданные хозяйственные группы. При Шпеере их полномочия были также расширены, и они вполне успешно справлялись со своими задачами.

Английская газета «Обсервер» от 9 апреля 1944 г. так описывала его де­ятельность на посту рейхсминистра вооружений и военной промышленности: «Шпеер в каком-то смысле более важен для Германии, чем Гитлер, Гиммлер, Геббельс или генералы. Образ­но выражаясь, все они превратились всего лишь в подручных этого человека, без которого в действительности страна не смогла бы вести войну и который вы­жимает из ее военной промышленности максимум возможного. Шпеер олице­творяет осуществленную “революцию управляющих”»38([1]) т.е. новые подходы к управлению производственными коллективами.

Шпеер с самого начала рассматривал созданную им, по сути, государственную систему управления ВПК Германии как временное явление, обусловленное исключительно условиями военного времени. Она явно противоречила рыночной капиталистической системе хозяйствования. Поэтому Шпеер обещал обеспокоенным руководителям (собственникам) промышленных предприятий: «как только закончиться война, будет восстановлена прежняя [рыночная, конкурентная.- Авт.] система хозяйствования. Невозможно представить себе, чтобы в мирных условиях собственники предприятий отказались бы от своих наиболее работоспособных кадров или передавали бы свои технологические новинки конкурирующим фирмам» [и в результате теряли бы прибыль и свои деньги – Авт.].

Таким образом, Шпееру удалось создать чрезвычайно эффективную, государственную централизованную систему управления ВПК Германии,  да и отчасти  всей экономикой страны, в рыночной капиталистической системе хозяйствования.

Подъем военного производства в Германии позволил, заткнуть бреши после поражения под Сталинградом, а также приостановить наступление Красной Армии зимой 1943г. Более того, появление новой военной техники побудило Гитлера, несмотря на огромные зимние потери, начать подготовку к летнему наступлению на советско-германском фронте, с целью спрямить линию фронта в районе Курска. Этой операции было присвоено кодовое название «Цитадель». Она несколько раз откладывалась, поскольку Гитлер рассчитывал повысить эффективность новых танков«тигр» и «пантера». А после поражения вермахта на Курской дуге летом 1943 г., оказывать ожесточенное сопротивление Красной Армии и союзным англо-американским войскам, в других сражениях на советско-германском фронте (август 1943 г. - май 1945 г.) и на западном (июнь 1944 г. - май 1945 г.),


Сам Шпеер характеризовал итоги своей работы, проделанной с начала 1942 г. до середины 1944 г., примерно следующим образом[2]:

1.            Собственно военное производство при гибкой политике усиления управления и  перераспределение ресурсов с одного решающего участка на другой было доведено до высшего уровня и в течение 2,5 лет возросло в 3,2 раза. Еще больший рост был получен: в производстве танков в 5 раз; артиллерийско-стрелкового вооружения в 3 раза и истребительной авиации в 5,5 раз. Значительные успехи были достигнуты в области рационализации производства. С декабря 1941 г. по июнь 1944 г. число занятых в военной промышленности возросло на 28%, а месячное производство важнейших видов вооружения, боеприпасов и боевой техники выросло на 230% (в постоянных ценах). Была получена существенная экономия в затратах сырья и материалов. Например, в 1943-1944 гг. на производство вооружения выделялось на 50% больше стали, чем в 1939-1940 гг., а военной продукции было произведено почти в 2,5 раза больше. Произошла «индустриализация» военного производства.

2.            Мощность ВПК Германии, была увеличена до такого уровня, что в целом она соответствовала необходимому росту производства вооружений. При этом почти во всех подотраслях ВПК были созданы значительные запасы сырья и материалов.

3.            Мощности всех отраслей промышленности по производству основных видов сырья и материалов (включая искусственный каучук, текстильное сырье и моторное топливо), постоянно расширялись и к середине 1944 г. вышли на такие уровни, которые позволяли, достаточно долго продолжать войну вне зависимости от ввоза сырья из-за границы.

4.            Объем производства предметов потребления (так называемая «промышленность общего назначения») более или менее могла удовлетворить насущные нужды Вооруженных сил и военной промышленности, государственные нужды, а также самые необходимые потребности населения.

5.            Оснащенность Вооруженных сил Германии важнейшими видами вооружения, боевой техники и военных материалов с начала 1942 г. до середины  1944 г., также значительно возросло. При этом наличие в Вооруженных силах Германии важнейших видов вооружения возросло более чем на 50% (в постоянных ценах), при более значительном росте количества отдельных видов вооружения, например, танков.

Последний период войны, III-IV кварталы 1944 г. – I квартал 1945 г., характеризовался гигантской и вместе с тем трагической попыткой, наверстать упущения первых лет войны. Все это проходило в лихорадочной спешке и в условиях постоянной ухудшающейся обстановки на фронтах. Руководители германской экономики осознавали, что аппарат управления не в состоянии справиться с нарастающим хаосом управления. Но у них уже не было ни полномочий, ни сил, ни времени, для проведения радикальной реформы управления экономикой страны. Определенного успеха удалось добиться за счет работы центрального планового управления министерства вооружений в военной промышленности. Деятельность этого управления была направлена на то, чтобы получить хотя бы общее состояние экономики, определить узкие места и дать правильные указания для их устранения или, если это оказывалось невозможным, сделать выводы из создавшегося положения.

Внутренние и внешние причины, помешавшие  дополнительному росту, производства вооружения в Германии 1942-1945 гг. и соответственно, ставшие предпосылками, к ее поражению во Второй мировой войне

Шпеер много раз обсуждал с Гитлером различные программы вооружения вермахта. Позиция Гитлера была такова: чем больше Шпеер просил, тем больше получал. К изумлению Шпеера, программы, которые эксперты из военной промышленности считали невыполнимыми, в результате перевыполнялись. Авторитет Гитлера высвобождал резервы, которые прежде не принимались в расчет. Однако, начиная с 1944 года, предложения Гитлера стали абсолютно нереалистичными, и все усилия по претворению их в жизнь были обречены на провал. Естественно, они ограничивали рост военного производства в Германии. Дополнительно ситуацию усугубил неудавшийся генеральский заговор 20 июля 1944 г. и последующее за ним усиление негативного влияния верхушки нацистской партии на военное производство. Все это явилось внутренними причинами, ограничившими рост производства вооружения Германии.

Во второй половине 1944 г. началось снижение военного производства в Германии, связанное с военными событиями: высадка англо-американских войск в Нормандии (Франция) 6 июня 1944 г. и Белорусская стратегическая наступательная операция Красной Армии 23 июня – 29 августа 1944 г. (операция «Багратион») и соответствующим освобождением в  1944 г. Однако, прежде всего на снижение военного производство в Германии  сказался трёхкратный рост интенсивности бомбардировок и, соответственно, веса бомб, сброшенных англо-американской авиации во II 1944 г. и остававшихся на том же уровне до конца войны, по сравнению с I кварталом.Все это явилось внешними причинами.


Внутренние причины

1. Государственное управление Германии не соответствовало требованиям военного времени

В Германии во время войны исполнительная власть состояла из  центрального (имперского) правительства  во главе с Гитлером, в состав которого входили  имперские министры и партийных (нацистских) руководителей регионов  ­- гауляйтеров. Они как партийные функционеры подчинялись Борману, а как рейхскомиссары по обороне — министру внутренних дел, сначала Фрику(1877-1946 гг., один из высших руководителей НСДАП, доктор права, кадровый полицейский, по приговору международного военного трибунала в г. Нюрнберг повешен 16 октября 1946 г.), а потом Гиммлеру. Кроме того, в январе 1943 г. был организован так называемый «Комитет трех», по сути, президиум центрального правительства,  предназначенный облегчить Гитлеру ведение государственных дел. В его состав входили начальник рейхсканцелярии Ламмерс (см.раздел 2.2.1), Борман и Кейтель. Все распоряжения и приказы, требующие подписи Гитлера, проходили через этот Комитет.  Кроме того, несколько месяцев спустя, 12 апреля 1943 года, Борман заполучил подпись Гитлера на, казалось бы, маловажном документе и по которому стал «секретарем фюрера». Если до этого момента его полномочия, строго говоря, сводились к партийной деятельности, то новая должность давала ему доступ в любую сферу.

В «Комитете трех» Кейтель должен был курировать все приказы, относившиеся к вооруженным силам, но главнокомандующие ВВС (Геринг) и ВМФ (Дёниц)  наотрез отказались признать его власть и часто выходили на Гитлера самостоятельно. Изменения в полномочиях министерств, конституционные акты и административные вопросы должен был проводить  Ламмерс, но он не имел прямого доступа к Гитлеру. Поэтому  решение всех этих вопросов постепенно перешло к Борману, который так же курировал внутреннюю политику. Однако, ему явно не хватало ума и знаний, так как более восьми последних лет он был всего лишь тенью Гитлера. Все это время он боялся отправиться в длительную командировку или даже в отпуск, опасаясь потерять свое влияние. Из опыта работы с Гессом (1894-1987 гг., заместитель фюрера, рейхсминистр без портфеля, осужден международным военным трибуналом г. Нюрнберг, 17 августа 1987 г. покончил жизнь самоубийством),Борман знал, какую опасность представляют амбициозные заместители. У Гитлера была привычка начинать сотрудничать со вторыми людьми в любой организации, как только ему их представляли. Эта согласовывалась с его склонностью «разделять и властвовать». К тому же ему нравилось видеть новые лица, пробовать новых людей в деле. Чтобы избежать появления соперника в собственном хозяйстве, многие министры старались не назначать умных и энергичных заместителей.

После сталинградской катастрофы в Ставке Гитлера наступило лишь временное оцепенение,

сменившееся лихорадочной штабной работой и бесконечными обсуждениями самых незначительных деталей. Гитлер начал строить планы новых побед на 1943 год. Правящая верхушка Германии, уже разрываемая противоречиями, завистью и ревностью, не объединилась перед надвигавшейся опасностью. Наоборот, в созданных Гитлером нескольких центров власти, усилились интриги,  и все игроки повысили ставки. Внешне же тогда мало что изменилось. Условия, в которых жило высшее руководство Германии, вынуждали их скрывать свои истинные чувства и лицемерить. Соперники редко говорили друг с другом откровенно, ибо опасались, что их слова в искаженном виде передадут Гитлеру. Все плели интриги, все принимали в расчет непостоянство Гитлера, часто меняющего свои решения, и в своих тайных играх то выигрывали, то проигрывали.

Следует отметить одну особенность Гитлера, как руководителя правительства. Когда дело касалось особенно важных сообщений в зарубежной прессе, он мгновенно и обычно весьма агрессивно формулировал официальную позицию Германии и затем диктовал ее слово в слово руководителю имперской палаты печати доктору Дитриху или заместителю Дитриха Лоренцу. Гитлер дерзко вторгался во все сферы деятельности правительства, не консультировался с соответствующими министрами, например с Геббельсом или Риббентропом, и заранее не ставил их в известность.

В реальности только Борман представлял опасность для элиты рейха. Он один, с согласия Гитлера, составлял график его встреч, то есть решал, кого фюрер может или, что более важно, не может принять из штатских членов правительства или руководителей нацисткой партии. Отныне почти никто из министров, рейхсляйтеров или гауляйтеров не мог попасть к Гитлеру, не подав заранее свои проекты Борману для представления их фюреру. Борман был очень расторопным. Обычно уже через несколько дней чиновник получал ответ в письменном виде. Раньше приходилось ждать месяцами. Шпеер остался единственным исключением из этого правила. Поскольку его сфера деятельности была по сути своей военной, он встречался с Гитлером, когда возникала необходимость, и время ему назначали адъютанты Гитлера.

При поддержке Бормана полномочия гауляйтеров расширялись за счет ослабления центральной (имперской) власти. Гауляйтеров можно было разделить на две категории. Первые заняли свои посты до 1933 года и оказались совершенно не способными управлять административным аппаратом. Вторые — новый тип гауляйтеров бормановской школы, сформировавшийся за прошедшие годы. Это молодые управленцы, как правило с высшем юридическим образованием, искренне старавшиеся усилить влияние партии на государственные структуры.

В конце июля 1944 г., сразу после генеральского заговора 20 июля 1944 г., было проведено собрание гауляйтеров в Позене, на котором было заявлено об необходимости их контроля за   деятельностью промышленных предприятий. Гауляйтеры распределили и подчинили себе все государственные предприятия, ранее подчинявшиеся Вооруженным силам. Возникла «система двойного подчинения». Это явно нарушало систему управления военной промышленностью, особенно уязвимую в условиях постоянных бомбардировок союзной англо-американской авиации .В результате, через три недели произошел жуткий хаос в производстве вооружений.

В эти же дни в ресторане «Платтерхофа» (округ Линтсе) проходило совещание руководителей предприятий военной промышленности (около сотни участников).На нем многие участники высказывали недовольство о все большем вмешательстве партийных функционеров в работу предприятий.

20 сентября 1944 г., Шпеер написал Гитлеру пространное письмо, в котором подробно рассказал о враждебном отношении к нему партийных лидеров и их попытках отстранить его от руководства, о необоснованных обвинениях и о применяемой ими политике устрашения. События 20 июля, утверждал Шпеер, «усилили и без того существовавшее недоверие ко многим руководителям промышленности, сотрудничающим  со мной». Партийные лидеры уверены в том, что мои ближайшие помощники — «враждебные партии реакционеры, придерживающиеся однобоких взглядов на экономику» [выделено – Авт.]. Геббельс и Борман открыто заявляют, что мое министерство и вся моя структура, основанная на принципе личной ответственности в промышленности, — «сборище промышленных магнатов с реакционными и даже антинацистскими взглядами» [выделено – Авт.].

Шпеер отмечает: «Я не смогу успешно работать, если мне и моим сотрудникам не дадут свободу действий и будут и впредь оценивать нашу деятельность по партийным [выделено – Авт.] критериям. Шпеер соглашался допустить вмешательство партии в сферу производства вооружения только на двух условиях. Первое: гауляйтеры и экономические советники Бормана в регионах в вопросах вооружений должны быть ему подчинены напрямую, поскольку «необходима четкая и прозрачная система управления промышленностью». Второе: Гитлер должен подтвердить, что по-прежнему одобряет его принципы руководства промышленностью, а именно необходимость сохранения принципа личной ответственности, основанного на доверии к руководителям предприятий, и решительно его придерживаться. В заключение  Шпеер доказывал:«что нет смысла менять систему, оправдавшую себя на практике, но в любом случае мы должны принять решение, которое ясно укажет, в каком направлении будет далее развиваться руководство экономикой».Однако, несмотря на определенную поддержку Гитлера, Шпееру так и не удалось преодолеть сопротивление гауляйтеров.

Уход в мир иллюзий — весьма заразная болезнь, была свойственна не только руководителям Германии, но сегодня - многим деятелям в современном мире. Однако в нормальном демократическом (гражданском) обществе, люди, предающиеся иллюзиям, подвергаются насмешкам и критике окружающих и достаточно быстро понимают свою несостоятельность. В Третьем рейхе, особенно в его высших кругах, некому было делать критические замечания, указывать на недостатки. Шпеер отмечает колоссальный контраст между реальностью, в которой находилось Германия и тепличной атмосферой коррумпированного, насквозь фальшивого мирка, в котором жило высшее руководство страны.

Примером такой коррумпированности могут служить  практически неограниченные расходы Геринга и его роскошная резиденция в Каринхалле. 12 января 1944 г. на праздновании дня рождения Геринга в Каринхалле, Шпеер с Мильхом заинтересовались - откуда берутся такие огромные  деньги на всю эту роскошь. Мильх поведал, что недавно старый друг Геринга Лёрцер, известный летчик-истребитель Первой мировой войны, прислал Герингу железнодорожный вагон, набитый товарами с итальянского черного рынка. Не был забыт даже прейскурант, видимо, для того, чтобы не сбить цены черного рынка по всей Германии, и была подсчитана весьма приличная доля прибыли его (Мильха) за реализацию этого груза. Однако Мильх не стал продавать товары, а приказал распределить их среди служащих своего министерства. Вскоре после того случая суперинтендент имперского министерства авиации Плагеман, которому приходилось выполнять эти поручения, был выведен из-под начала Мильха и напрямую подчинен Герингу. Впоследствии Мильх слышал, что груз из многих других вагонов распродавался, а прибыль шла в карман Геринга.

Шпеер  по личному опыту был знаком с традицией празднований дней рождения Геринга. С тех самых пор, как его ввели в Прусский Государственный совет и назначили ежегодное жалованье в шесть тысяч марок. Каждый год, перед самым днем рождения Геринга, он получал письменное извещение о том, что солидная часть его жалованья будет удержана на общий подарок Герингу от Госсовета. Разумеется, его согласия даже не спрашивали. Когда Шпеер упомянул об этом Мильху, тот рассказал, что в министерстве авиации поступали примерно так же. К каждому дню рождения Геринга на его счет из общего фонда переводилась крупная сумма, а рейхсмаршал сам решал, какую картину приобрести на эти деньги.

Шпеер отмечает, что все эти источники покрывали лишь малую часть колоссальных расходов Геринга.  Он точно не знал, кто из промышленных магнатов субсидирует Геринга, однако не раз убеждался в том, что подобные источники существуют, на основании звонков самого Геринга, который  жаловался, что кто-то из подчиненных Шпеера неподобающим образом обошелся с кем-то из его покровителей.

Здесь любопытно отметить такой случай, когда Шпеер в 1943 г. попытался привлечь Геринга в союзники в борьбе с Борманом, он не знал, что с самого начала эта попытка была обречена на провал по финансовым соображения. Как выяснилось позже на Нюрнбергском процессе, Борман тогда сделал Герингу подарок стоимостью шесть миллионов марок из Фонда Адольфа Гитлера или в 1000 раз больше годового жалования Шпеера, как члена Прусского Госсовета.


2. Несоответствие Гитлера должности Верховного Главнокомандующего Вооруженными силами Германии (вермахта) во время войны.

Гитлер не соответствовал должности Верховного Главнокомандующего Вооруженными силами Германии (вермахта) во время войны из-за своего дилетантизма, некомпетентности, неуравновешенности, необъятным самомнением и «обожествлении» себя, отсюда необучаемость неспособность руководить командной работой подчиненных, имеющих собственное мнение, и, соответственно, выработки оптимального решения, а так же  полным отсутствием критической оценки себя и своей деятельности.

Дилетантизм был одной из характерных черт Гитлера. Он никогда не учился какой-либо профессии и, в сущности, всегда был аутсайдером. Как и все самоучки, он слабо себе представлял, что такое настоящие профессиональные знания. Он не был способен к системному охвату проблем, присущих всякому крупному руководителю. Однако с какой-то ненасытностью взваливал на себя все новые и новые функции. Не обремененный традиционными представлениями, его быстрый, подвижный ум иногда выдавал смелые неортодоксальные решения, которые не пришли бы в голову специалисту. Стратегические успехи первых военных лет можно напрямую связать с его неисправимой неграмотностью в правилах игры и его по-дилетантски не омраченной решительностью. Противники Гитлера исходили из определенных правил и не понимали, природы самомнения Гитлера-самоучки, поэтому и возникали ошеломляющие эффекты, которые в сочетании с военным превосходством закладывали предпосылки его успехов. Когда же посыпались неудачи, он, как и большинство непрофессионалов, потерпел крах. Вот тут-то незнание им правил игры и обнаружило себя как своеобразная несостоятельность, а его изъян уже перестал быть преимуществом. Чем более тяжкими становились неудачи, тем сильнее и безогляднее выступал на передний план его неисправимый дилетантизм. Склонность к неожиданным и ошеломляющим решениям была долгое время его силой, теперь же она приближала его гибель и соответственно гибель гитлеровской Германии.

Окружение Гитлера также отчасти, а, возможно, во многом, виновато в том, что он (Гитлер) чем дальше, тем больше уверовал в свои сверхчеловеческие способности. Уже генерал-фельдмаршал  Бломберг (1878-1946 гг.), первый и последний военный министр Гитлера (1935 – 1938 гг.), охотно восхвалял необычайный стратегический гений Гитлера. В атмосфере непрестанных гимнов и громовых аплодисментов даже куда более скромная и уравновешенная личность, чём Гитлер, могла бы утратить все масштабы и критерии самооценки.

Однако феноменальную уверенность Гитлера в победе в период непрерывных поражений невозможно объяснить одной только силой воли. В тюрьме Шпандау Функ (см. раздел 2.2.1) доверительно сообщил Шпееру, как ему удавалось успешно обманывать врачей: просто он сам искренне верил собственной лжи. Функ также добавил, что именно на этом принципе строилась геббельсовская пропаганда. Подобным же образом Шпеер объясняет поведение Гитлера в его непреклонной верой в победу. В некотором смысле он боготворил себя. Он словно смотрелся в волшебное зеркало, в котором видел не только себя, но и провидение, подтверждающее его предназначение. Он верил в «счастливый случай» и умело пользовался методом самовнушения. Чем более угрожающей становилась ситуация, тем упрямее он верил в свою счастливую судьбу. Разумеется, он трезво оценивал военное положение, но подгонял реальные факты под свою веру и даже в поражении умудрялся разглядеть залог грядущей победы, предопределенной ему судьбой. Иногда он вроде бы сознавал безнадежность ситуации, но непоколебимо верил, что в последний момент фортуна изменит ход событий в его пользу. Если и говорить о каком-то безумии Гитлера, то это была его непоколебимая вера в свою счастливую звезду. По природе своей он был человеком религиозным, но его богом был он сам.

По мере ухудшения положения на фронтах, ближайшие помощники Гитлера замечали, что он становился все более замкнутым и неприступным. Все решения он принимал единолично. В то же время Гитлер явно терял гибкость ума и практически не предлагал новых идей, как будто двигался по заранее намеченному курсу и не находил сил изменить его.

Военные из окружения Гитлера с юности привыкли к каждодневному труду и не понимали, что он переутомляется. И Борман, казалось, не сознавал, что требует от Гитлера слишком многого. К тому же Гитлер пренебрегал тем, что непременно должен сделать руководитель любого ранга — назначить квалифицированных заместителей на важных направлениях работы. Гитлер не располагал ни компетентным исполнителем по энергичному руководству Вооруженными силами, ни толковым командующим сухопутными войсками. Он забыл о правиле, которого строго придерживался прежде: чем выше положение человека, тем больше у него должно быть свободного времени.

Верный своей натуре, Гитлер охотнее принимал советы от тех, кто еще оптимистичнее и еще иллюзорнее, чем он сам, оценивали обстановку. Всегда, когда Гитлер принимал решения, которые большинством офицеров, хотя и молча, но не разделялись, Кейтель (1882-1946 гг., генерал-фельдмаршал, начальник штаба Верховного командования вермахта, по приговору международного военного трибунала в г. Нюрнберг повешен 16 октября 1946 г.) был именно тем, кто изо всех сил и убежденно старался поддержать его. Постоянно находясь в непосредственной близости к Гитлеру, он всецело подпал под его влияние. С течением лет он из заслуженного генерала - артиллериста превратился в льстивого, неискреннего, растерявшего интуицию слугу. В сущности, Кейтель стал жертвой своей бесхарактерности. Бесперспективность любой дискуссии с Гитлером привела к тому, что он вообще отказался от всякого своего мнения. Однако если бы он попробовал упорно сопротивляться, то был бы заменен другим Кейтелем.

Военная свита Гитлера явно его утомляла. В прозаичной атмосфере Ставки даже намек на идолопоклонство произвел бы дурное впечатление. Офицеры держались подчеркнуто сдержанно, и, если даже эта сдержанность противоречила их природе, военное воспитание все равно делало свое дело. По этой причине лизоблюдство Кейтеля и Геринга казалось еще назойливее, тем более что их лесть звучала неискренне. Сам Гитлер не поощрял подобострастие, и в атмосфере Ставки доминировала объективность оценок.

Когда в 1943—1944 гг. шеф-адъютант Гитлера и начальник управления кадров сухопутных войск Шмидт при поддержке многих генералов попытался добиться замены Кейтеля энергичным генерал-фельдмаршалом Кессельрингом (1885-1960 гг. генерал-фельдмаршал люфтваффе, умер от сердечного приступа в возрасте 74 лет), Гитлер заявил, что он не может отказаться от Кейтеля, потому что тот «верен, как пес». Наверное, Кейтель наиболее полно воплощал собой тот тип, в котором Гитлер нуждался среди ближайшего окружения.

Не встречая никакого сопротивления со стороны военного командования, Гитлер продолжал принимать все решения единолично, полностью пренебрегая анализом военной ситуации и материально-технического обеспечения войск. Он не опирался на аналитические отделы в Генеральном штабе и в Главном штабе сухопутных сил или других родов войск, которые могли бы проанализировать все аспекты наступательных операций, оценить их эффективность, предусмотреть вероятные контрмеры противника. Персоналы штабов обладали более чем достаточными знаниями для ведения современной войны — требовалось только ставить перед ними реальные цели. Правда, Гитлер воспринимал информацию о ситуации на отдельных участках фронта, но предполагалось, что обрывочные сведения могли соединиться в единое целое только лишь в его голове. Так что фельдмаршалы и ближайшие помощники Гитлера выполняли лишь функции советников, ибо решения он обычно принимал заранее, и изменениям подлежали лишь несущественные детали. К тому же он не пожелал извлечь уроки из поражений на советско-германском фронте 1942–1943 гг. и повторял одни и те же ошибки.

Шпеер пишет: «В Ставке, где весь персонал изнемогал под тяжелейшим бременем ответственности, пожалуй, даже радовались приказам свыше. Это освобождало от принятия самостоятельных решений и служило оправданием при неудачах. Очень редко кто-нибудь из штабистов добивался перевода на фронт, мотивируя это тем, что больше не может поступать против своей совести. По сей день для меня остается [выделено – Авт.] загадкой, почему, несмотря на критическую оценку положения, ни один из нас не осмелился [выделено – Авт.] убедительно изложить свое мнение — ведь мы почти не чувствовали своих оков. Но в замкнутой атмосфере Ставки мы оставались [выделено – Авт.] равнодушными к последствиям решений Гитлера на фронте, где сражались и погибали немецкие солдаты. Снова и снова наши армии попадали [выделено – Авт.] в окружение только из-за того, что Гитлер накладывал вето [выделено – Авт.]на приказ Генерального штаба об отступлении.Кстати, Гитлер не обронил ни единого слова о катастрофе под Сталинградом, за которую несли ответственность только [выделено – Авт.] он и Геринг, но приказал сформировать новую 6-ю армию, которой надлежало возродить славу погибшей. Полтора года спустя, в середине августа 1944 г., и она была окружена русскими и уничтожена».

Гитлер, как Верховный Главнокомандующий Вооруженных сил Германии сделал много фатальных ошибок: приостановил успешное наступление вермахта на Москву в августе 1941 г.; запретил отступление 6-й армии Паулюса  из Сталинграда поздней осенью 1942 г. и т.д. Примером еще одной такой ошибки является строительство Атлантического вала, комплекса защитных сооружений на атлантическом побережье оккупированных Германией стран, который должен был препятствовать успешной высадке десанта союзных англо-американских войск. Еще в августе 1942 года Гитлер уверял командование ВМФ, что англо-американским войскам не удастся успешно осуществить вторжение во Францию, если они сразу же не захватят хотя бы один из крупных портов на побережье. Он был уверен, что без налаженного материально-технического снабжения десантники не смогут противостоять контратакам немецких войск. Огромная протяженность побережья Франции, Бельгии и Голландии не позволяла создать оборонительный рубеж, построив достаточно близко расположенные друг к другу доты. Более того, не хватало солдат хотя бы  частично укомплектовать все эти дотов. В результате более-менее крупные порты окружили дотами, а между ними с большими интервалами расположили наблюдательные бункеры. Для защиты солдат от снарядов при артподготовке намеревались возвести около пятнадцати тысяч небольших дотов. Гитлер считал, что во время атаки противника немецкие солдаты должны выйти из укрытий на открытое пространство. По его мнению, защищенность внутри этих укрытий подавляет смелость и личную инициативу солдат, которые так необходимы для боя.

Командующий группой армий «В» в Северной Франции Роммель (1891-1944 гг., генерал-фельдмаршал, подозревался в участии генеральского заговора 20 июля 1944 г., покончил жизнь самоубийством  14 октября 1944 г.) вежливо, но решительно отстаивал свое мнение: «Мы должны отразить атаку врага на месте высадки. Доты вокруг портов для этой цели не годятся. По всему побережью необходимо поставить самые простые, но труднопреодолимые заграждения. Только такие контрмеры принесут результаты. Если мы не разгромим десант сразу же, то никакой Атлантический вал нам не поможет. В Триполи и Тунисе они[англо-американские войска – Авт.]под конец бомбили так интенсивно, что даже наши лучшие войска были деморализованы. Если мы не сможем отразить авиаудар, то все другие меры, даже заграждения, будут неэффективными».

Однако Гитлер был так уверен в своей правоте, что лично спроектировал оборонительный рубеж вплоть до мельчайших деталей, включая различные типы бункеров и дотов. Правда, он представил не чертежи, а эскизы, но выполнены они были очень аккуратно. Не скупясь на самовосхваления, Гитлер часто говорил, что разработанные им укрытия удовлетворяют всем нуждам солдат на передовой. Командующий инженерным корпусом принял план, практически не внеся никаких исправлений.

За два года на строительство Атлантического вала было израсходовано 3,7 миллиарда дойчмарок (около 4 % расходной части бюджета 1941/1942 финансового года)ушло более 13 миллионов кубометров железобетона, а военные заводы недополучили 1,2 миллиона тонн стали. На его строительстве было занято 670 тыс. рабочих[3]. Как отмечено 5 июня 1944 г., еще более 4,5 миллиона кубометров железобетона ушло на ангары для подводных лодок и другие сооружения во Франции. Кроме того военно-строительная организация Тодта построила для Гитлера две ставки, местоположение и размеры которых были определены им лично. Было еще истрачено сотни миллионов марок, как на само строительство, так и на прокладку сотен миль телефонных кабелей. Поскольку Гитлер не раз говорил, что сразу же после вторжения англо-американских войск, он отправится во Францию, чтобы лично руководить боевыми действиями.

Когда же нависла угроза потери Франции, Гитлер оправдывал колоссальные затраты тем, что, по крайней мере, одна из ставок находится на будущей западной границе Германии и, следовательно, войдет в систему оборонительных укреплений.

Все эти усилия и расходы оказались напрасными из-за одной-единственной блестящей технической идеи: в Ароманше и в секторе «Омаха» прямо на берегу из доставленных на десантных кораблях отдельных деталей были собраны разгрузочные наклонные пандусы и другие портовые сооружения, позволившие противнику бесперебойно снабжать армию вторжения оружием, боеприпасами, продовольствием и подкреплениями. Гитлеровская стратегия оказалась несостоятельной; англо-американские войска преодолели оборонительный рубеж на атлантическом побережье Франции всего за две недели. Кстати, после вторжения англо-американских войск в Нормандию Зепп Дитрих (1892-1966 гг. обергруппенфюрер СС (генерал-полковник), скончался от сердечного приступа 21 апреля 1966 года) в ярких красках обрисовал, какой деморализующий эффект оказали ковровые бомбардировки авиации противника на его элитные дивизии. Уцелевшие и даже не раненые солдаты пребывали в полной апатии, их боевой дух был сломлен, и еще долго они не могли прийти в себя.

Можно привести еще один пример ошибочной политики Гитлера, как Верховного Главнокомандующего. Осенью 1944 г. Шпеер часто выезжал на фронт. Многие командиры просили Шпеера похлопотать перед Гитлером о снабжении их потрепанных в боях дивизий людьми, оружием и танками, которые пока еще выпускали немецкие заводы. Шпеер и устно, и письменно докладывал Гитлеру об этих просьбах. Однако и Гитлер, и Гиммлер, как новый командующий армией резерва, считали, что войска, обескровленные врагом, потеряли волю к сопротивлению. Поэтому следует формировать новые части, так называемые народные гренадерские дивизии. А разгромленные дивизии, как они говорили, пусть погибают.

В конце сентября 1944 года Шпеер своими глазами увидел результаты этой политики в одном из соединений закалённой в боях танковой дивизии близ Битбурга. Командир, имевший многолетний опыт боевых действий, показал ему поле боя, где несколькими днями ранее произошла трагедия. Недавно сформированная, танковая бригада из-за неопытности командования и неумелого технического обслуживания еще на марше потеряла десять из тридцати двух новеньких «пантер». Оставшиеся двадцать два танка вышли к району развертывания без должной разведки и попали под обстрел американских противотанковых орудий. Пятнадцать танков были расстреляны, как мишени на полигоне. «Подумать только, как помогли бы эти новые танки моим опытным экипажам!»— с горечью сказал капитан. Шпеер передал этот разговор Гитлеру, с сарказмом заметив: «Вот наглядный пример того, что опытные соединения имеют значительные преимущества перед новичками». Однако его рассказ не произвел никакого впечатления на Гитлера. На оперативном совещании он заявил, что убедился на собственном опыте службы в пехоте: войска только тогда берегут оружие, когда знают, что вряд ли получат новое.


3                    Фатальные ошибки  Гитлера как Верховного Главнокомандующего Вооруженными силами Германии при выработке требовании и в выборе важнейших видов вооружений, созданных немецкими инженерами и конструкторами.

Технический кругозор Гитлера, как и его общее мировоззрение, художественные вкусы и образ жизни сформировались в эпоху Первой мировой войны. Поэтому и его интересы в военно-технической сфере ограничивались традиционными видами вооружения сухопутных сил и ВМФ. В этой области он непрерывно расширял свои познания и часто предлагал вполне практичные технические новшества. Однако, когда речь заходила о новейших разработках, таких, как, например: реактивные истребители, ракеты, радар или атомная бомба, и даже автоматическое стрелковое оружие, интуиция изменяла ему. Во время редких полетов на новейшем транспортном самолете «Кондор» он тревожился, что не сработает механизм, отвечающий за выпуск шасси, и говорил, что предпочитает старые «Юнкерсы-52» c неубирающимися шасси.

Гитлера обладал феноменальной памятью на цифры, которая была кошмаром его окружения. Однако то, как он простодушно радовался любой возможности блеснуть своими знаниями в сфере вооружений, как прежде в автомобилестроении или архитектуре, то, как он жонглировал специфичными цифрами, свидетельствовало о его дилетантстве. Казалось, Гитлер постоянно стремился доказать, что ни в чем не уступает профессионалам и даже превосходит их. Но настоящий профессионал благоразумно не забивает себе голову теми деталями, которые можно найти в справочнике или перепоручить помощникам, а Гитлер, демонстрируя свою осведомленность, не только самоутверждался, но и искренне восхищался собой.

Шпеер на совещаниях у Гитлера старался выступать как можно меньше — вкратце излагал тему, а затем просил одного из сопровождающих его экспертов высказать свое мнение. Кстати, шпееровские эксперты не тушевались в охранных зонах со шлагбаумами и пропусками, в присутствии многочисленных генералов и адъютантов, которые производили столь сильное впечатление на Гитлера. Многие годы успешной практической деятельности обеспечили им ясное понимание собственной значимости и меры ответственности. Иногда обсуждение перетекало в жаркую дискуссию, ибо специалисты часто забывали, с кем разговаривают. Гитлер воспринимал подобные ситуации с юмором. В кругу профессионалов он, как всегда, вел себя скромно, любезно и уважительно и, более того, отказывался от своей привычки подавлять оппонентов длинными и утомительными речами. Он умел отличить главные вопросы от второстепенных, легко адаптировался в любой ситуации и удивлял всех быстротой, с которой выбирал один из нескольких вариантов и находил убедительные доводы в пользу своего решения. Гитлер легко ориентировался в представляемой ему технической документации. Его вопросы доказывали, что во время краткого вступительного объяснения он ухватывал суть даже сложных проблем. Однако и это на первый взгляд достоинство оборачивалось недостатком: слишком легко ухватывая суть, он не успевал тщательно разобраться в проблеме.

Было большой ошибкой, что Гитлер взял на себя не только Верховное командование вермахтом, но и сухопутными силами, а в их составе в качестве «хобби» возглавил разработку бронетанкового вооружения. При нормальном положении дел подобные вопросы должны были бы решаться в дискуссиях между офицерами Генерального штаба. Управления по вооружению главного командования сухопутных сил, ответственными сотрудниками главных комитетов военной промышленности по вопросам: вооружения и  танкостроения. Главнокомандующий сухопутных войск подключался бы лишь в исключительных случаях. Но это противоречило бы привычке Гитлера давать офицерам и специалистам самые детальные наставления. Сложившаяся практика была столь же ненормальна, сколь и пагубна. Ведь Гитлер тем самым снимал с них ответственность и воспитывал своих офицеров в духе безразличия. Принимаемые Гитлером решения вели не только к обилию параллельных разработок, но все большему осложнению проблем с их материально-техническим обеспечением.


О непонимании Гитлера необходимости достаточного количества запчастей для вооружения и боевой техники

Одним из самых фатальных недостатков Гитлера, как отмечает Шпеер, было то, что он просто не понимал необходимости снабжения армии достаточным количеством запчастей для вооружения и боевой техники. Например, генерал-полковник Гудериан, генерал-инспектор бронетанковых войск, неоднократно обращал внимание Шпеера на то, что при ускоренном ремонте, имея достаточное количество запчастей можно было бы иметь больше танков и увеличивать свою боеспособность со значительно меньшими затратами, чем наращиванием производства новых машин в ущерб запчастям. Однако Гитлер, поддержанный Зауром (заместитель Шпеера), настоял на приоритете производства новых танков, число которых могло быть снижено на 20%, если бы возвращались в строй выбывшие, поддающиеся ремонту машины.


О вмешательстве Гитлера в принятие решений по изменению броневого оснащения танков «тигр» и «пантера»

Технические эксперты Шпеера не участвовали в совещаниях у Гитлера, посвященных выработке требований конструкции танков. В задачи министерства возглавляемого Шпеером входило производство танков согласно требованиям, выдвигаемым сухопутными силами, а кто принимал решение — Гитлер, Генеральный штаб или Управление вооружений Главного командования сухопутных войск, — не имело значения. Не входила в компетенцию министерства и тактика боя, обсуждаемая обычно армейскими офицерами. В 1942 году Гитлер еще поощрял такие обсуждения; он терпеливо выслушивал возражения и так же спокойно выдвигал свои доводы, которые, однако, бывали почти всегда решающими. Так, при обсуждении технических требований к новому тяжелому танку «тигр», который в первом варианте весил пятьдесят тонн,  по настоянию Гитлера его вес увеличили до семидесяти пяти тонн. Получился сверхтяжёлый и дорогой танк. Естественно, таких танков можно было построить ограниченное количество. Поэтому, в Главном  комитете по танкостроению было принято решение спроектировать тридцатитонный танк  «пантера». Несмотря на «легкость», он имел такой же двигатель, как «тигр», и, следовательно, мог развивать гораздо большую скорость. По своему весу он соответствовал знаменитому советскому танку «Т-34» (в зависимости от модификации, вес которого варьировался от 27,5 до 32 тонн).

Однако не прошло и года, как Гитлер потребовал увеличить калибр пушек и навесить на танк«пантера» столько брони, что в конце концов она стала весить 48 тонн, почти столько же, сколько и «тигр» на начальной стадии разработки. Он  стал соответствовать советскому тяжелому танку КВ (в зависимости от модификации, вес которого варьировался от 47,5 до 52 тонн). В результате, трудоемкость в производстве выросла и соответственно, сократилась возможность для наращивания их производства. Естественно, он стал менее маневренным и не соответствовал техническим требованиям, которые были заложены в начале его разработки.



Об ответственности Гитлера в недостаточной эффективности противовоздушной обороны Германии

Огромная ответственность лежит на Гитлере за то,  что воздушное пространство Германии оказалось недостаточно защищенным от интенсивных бомбардировок союзной англо-американской авиации, которые, несмотря на ряд допущенных ими ошибок, оказались вполне успешными. Во-первых, Гитлер отсрочил производство реактивных истребителей, а впоследствии превратил их в крошечные бомбардировщики. Нелепая затея. Во-вторых, одержимый жаждой мести, он решил использовать новые дорогостоящие ракеты «Фау-2» для обстрела Лондона.  Гитлер, как и Шпеер, надеялся на то, что новое оружие — «Фау-2» — посеет ужас и смятение в стане противника, парализовав его волю к сопротивлению. Оказалось, что эффективность этого оружия была сильно переоценена. С  конца июля 1943 года колоссальные производственные мощности были выделены под выпуск этих огромных ракет,  длиной которых составляла 14 метров, а вес - около13 тонн, высота траектории — 100 км; боевая часть вмещала до 800кг аммонита.  Гитлер приказал выпускать по 900 таких ракет в месяц.

Шпеер замечает, что он не просто согласился с решением Гитлера, но и поддержал его, совершив свою самую большую ошибку во время войны. Всего за два месяца до принятия этого злосчастного решения 29 июня 1943 г., Шпеер получил детальный меморандум от проф.  Крауха - Уполномоченного по химическому производству, в котором тот делает однозначный вывод: «Даже если бы мы располагали неограниченным количеством больших ракет дальнего действия «Фау-2», от чего мы пока весьма далеки… с началом ракетных атак Лондона, население Великобритании стало призывать правительство проводить ковровые бомбардировки  густо населенных районов Германии. Наоборот, до ракетных  атак они выступали против бомбардировок гражданского немецкого населения… Мы же до сих пор абсолютно беспомощны перед рейдами подобного рода».

На территорию Германии в 1944 г. армады англо-американских бомбардировщиков сбрасывали в среднем от 1,2 до 4,1 тысячи тонн бомб в сутки,[4] а Германия могла обрушить на Англию лишь три десятка ракет «Фау-2» в сутки суммарной мощностью 24 тонны взрывчатки, что являлось эквивалентом бомбовой нагрузки всего лишь дюжины «Летающих крепостей». Согласно американскому справочнику «U.S. Air University Review», том XVII, № 5 (июль — август 1966), четырехмоторный «В-17» («Летающая крепость») стоил 204 тыс. долларов. Средняя стоимость одной ракеты «Фау-2» составляла около 120 тыс. рейхсмарок, то есть всего в7 раз меньше (1$=4,2 рейхсмарок 1940 г.),[5]7 ракет несли 5,6  тонн взрывчатки (около 800 кг на ракету), и каждая ракета при взрыве уничтожалась. Бомбардировщик «В-17» использовался многократно, дальность действия при бомбардировках территории Германии, с возвратом на аэродромы посадки, составляла от 1600 до 3200 километров, при этом бомбовая нагрузка ровнялась соответственно3,5 – 2,2 тонны. Только на Берлин было сброшено 50 тыс.тонн взрывчатки и шрапнели, уничтожено или частично разрушено около 20% застройки (Вебстер и Франкленд. Стратегические бомбардировки Германии. Т. IV. Лондон, 1961). Чтобы сбросить такой же груз на Лондон, Германии пришлось бы использовать 63 тыс. ракет «Фау-2», на выпуск которых потребовалось бы 6 лет.

Гигантские усилия и средства были вложены в создание, производство и развитие ракет «Фау-2», которые осенью 1944 г. доказали свою полную несостоятельность. На совещании у Геббельса 29 августа 1944 г. Шпееру  пришлось публично признать, что  «Фау-2» вряд ли окажут сильное психологическое воздействие на противника и они по боевым,   техническим и  экономическим характеристикам  не оправдали надежд.

Самый дорогостоящий оборонный проект Германии оказался и самым нелепым. Ракеты, которыми так гордилось руководство Германии и производству которых Шпеер определенное время отдавал предпочтение, привели лишь к пустой трате средств и времени. Здесь сказалось отсутствие у Шпеера профессионального инженерно-технического образования, а так же опыта работы и руководства в отдельной высокотехнологической отросли военной промышленности. Более того, эти ракеты были одной из причин, по которым Германия проиграла оборонительную воздушную войну.

В том же меморандуме Крауха предлагалось: «… сконцентрировать наши усилия на создании зенитного вооружения, на модели «С-2» ракеты «Вассерфаль» [«Водопад»]. Мы должны немедленно запустить ее в серийное производство… Другими словами, усилия каждого инженера и каждого рабочего по осуществлению этого проекта внесут несравненно больший вклад в нашу победу, чем те же ресурсы, инвестированные в любую другую программу. Промедление с осуществлением этого проекта может привести к военному поражению [выдел.- Авт.] Германии».

Радиоуправляемая ракета «Вассерфаль» класса «земля — воздух», предназначенная для ПВО Германии была разработана в 1942 г. Она имела длину около 7,5 метра, несла приблизительно 300 кг. взрывчатки и с поразительной точностью сбивала бомбардировщики противника на высоте до 15 тыс. метров. Ей не мешали ни ночная тьма, ни облака, ни мороз, ни туман. И она могла быть запущена в серийное производство уже в 1943 г., если бы к ее доведению были привлечены ученые и инженеры, занимавшиеся ракетными разработками под руководством Вернера фон Брауна в Пенемюнде – руководителя проект по созданию ракеты «Фау-2». Еще в начале 1945 г. в Пенемюнде работало 2210 ученых и инженеров над ракетами дальнего действия «Фау-2» и «А-9», тогда как проектом «Вассерфаль» занималось всего 220 человек, а еще одну зенитную ракету, «Тайфун», разрабатывало 135 человек.

Поскольку Германия выпускала по 900 ракет «Фау-2» каждый месяц, то вполне могла бы производить ежемесячно несколько тысяч этих ракет меньших по размерам и стоимости. Шпеер отмечает, что ПВО Германии с весны 1944 г.могла бы успешно защищать свои промышленные предприятия от бомбардировок противника с помощью ракет «Вассерфаль»  в сочетании с реактивными истребителями  и имеющейся зенитной артиллерией.

Однако, такое гипотетическое привлечение разработчиков ракет «Фау-2» к проекту «Вассерфаль» было сложно осуществить из-за чисто организационных трудностей, связанных с  их подчинённостью командованию различных родов войск :соответственно сухопутных сил и ВВС. Учитывая конфликт интересов и жестокую конкуренцию между ними, предприятия в Пенемюнде было непросто передать в подчинение ВВС. Конкуренция практически исключала и возможность объединения усилий по исследованиям и разработкам.

Гитлер постоянно получал доклады  гауляйтеров  об огромном ущербе, причинённом немецким городам от бомбардировок союзной англо-американской авиации. Он обычно обрушивал свой гнев на британское правительство и евреев, на коих возлагал всю вину за бомбардировки, и заявлял, что Германия  могла бы положить конец авианалетам, если бы имела мощную бомбардировочную авиацию. Всякий раз, когда Шпеер объяснял Гитлеру, что у Германии нет  такого количества бомбардировщиков, ни взрывчатки для начинки бомб, он заявлял: «Да полно вам, Шпеер. Вы уже столько невозможного сделали. И с этим справитесь».В своих мемуарах Шпеер пишет: «оглядываясь назад, я думаю, что одна из причин, по которой Гитлер не воспринимал [выделено, - Авт.] воздушную войну над Германией всерьез, — наша способность увеличивать выпуск военной продукции, несмотря на массированные авианалеты. Наши с Мильхом предложения о радикальном сокращении производства бомбардировщиков и соответственном увеличении выпуска истребителей категорически отвергались, и в конце концов время было безвозвратно [выделено – Авт.] упущено».

Об ответственности Гитлера в неэффективном использовании реактивного истребителя «Ме-262» - самого современного истребителя  Второй мировой войны.

По мере ухудшения общей ситуации Гитлер становился все более деспотичным и нетерпимым к любым возражениям. Его упрямство привело к губительным последствиям и в промышленной сфере: наше самое современное «секретное оружие» — двухмоторный реактивный истребитель Мессершмитт «Ме-262», развивавший скорость более 800 кг в час и превосходивший по летно-техническим и боевым качествам любой истребитель во Второй мировой войны, — оказалось бесполезным.

В сентябре 1943 года Гитлер приказал прекратить подготовку к серийному производству «Ме-262» , а через три месяца 7 января 1944г., он изменил свою точку зрения после того, как узнал из британской прессы об успешных испытаниях британских реактивных самолетов. Теперь Гитлеру не терпелось как можно скорее получить самолеты этого типа, но из-за его же оплошности программа выполнялась медленно. Планировалось с июля 1944 года не более 60 самолетов в месяц и с января 1945 года по 210. Гитлер приказал переделать новый самолет, разработанный как истребитель, в скоростного бомбардировщика. Ошеломленные специалисты все же надеялись разумными доводами переубедить Гитлера, но добились совершенно противоположного результата. Гитлер категорически приказал снять с самолетов все вооружение, чтобы увеличить бомбовую нагрузку. Как он заявил, реактивным самолетам не надо защищаться, поскольку они превосходят в скорости вражеские самолеты. Не доверяя новому изобретению, Гитлер хотел применять его исключительно в полетах по прямой на большой высоте и даже потребовал от инженеров уменьшить развиваемую самолетом скорость, чтобы уменьшить нагрузку на крылья и двигатели.

Эффективность этих крошечных бомбардировщиков, способных нести чуть более 450 кг бомб (5-8 раз меньше, чем четырехмоторный американский бомбардировщик «B-17» ,«Летающая крепость»), оказалась смехотворно малой, а как реактивный истребитель благодаря превосходству в скорости могли сбивать несколько«B-17», несущих смерть и разрушение немецким городам.

Генеральный штаб рассчитывал, что применение реактивных истребителей поможет добиться коренного перелома в воздушной войне. Все, кто хоть немного разбирался в проблемах авиации, отчаянно пытались убедить Гитлера изменить решение. Йодль (1890-1946 гг., генерал-полковник, начальник оперативного управления Верховного Главнокомандования Вооруженными силами Германии, по приговору международного военного трибунала в г. Нюрнберг повешен 16 октября 1946 г.) Гудериан, Модель (1891-1945 гг., генерал-фельдмаршал, покончил жизнь самоубийством 21 апреля 1945 г., после окружения союзными англо-американскими войсками, возглавляемой им группа армий),  Зепп Дитрих и, разумеется, генералы люфтваффе постоянно оспаривали дилетантское решение Гитлера, но лишь навлекали на себя его гнев, ведь ему казалось, что они подвергают сомнению его военный и технический профессионализм. Осенью 1944 года Гитлер положил конец всем спорам, наотрез отказавшись впредь обсуждать этот вопрос. И только через полгода 22 марта 1945 г., когда все уже было кончено, Гитлер подписал приказ об обратном перевооружении реактивного истребителя – бомбардировщика «Ме-262» в истребитель. Этим последним приказом он словно признавал ошибку, которую совершил полтора года назад, когда упрямо пренебрег мнением всех экспертов.

По воспоминаниям Кёрля,[6] к концу 1944 г. было построено и снабжено горючим на три месяца несколько сотен реактивных самолетов, однако они не были использованы как истребители для отражения воздушных налетов противника.  Не были созданы крупные аэродромы для того, чтобы самолеты могли подняться в воздух и приземлиться в короткие сроки. Этот факт является еще одним свидетельством плохой координации и планирования в последней фазе войны.

В конце войны Галланд (1912-1996 гг., генерал-лейтенант, командующий истребительной авиацией ВВС) сказал Шпееру, что если бы высшее руководства Германии было дальновидным, то к серийному производству реактивных истребителей «Ме-262» могли приступить бы в начале 1943 г., на полтора года раньше. По его свидетельству, сейчас для отражения дневных авианалетов на территорию рейха имеется всего 200 истребителей.

Реактивный истребитель «Ме-262», запущенный в серийное производство в середине 1944 году, и ракета «Вассерфаль» были не единственными эффективными видами нового вооружения в Германии. Страна располагала ракетой с дистанционным управлением, обладавшей еще большей скоростью, чем реактивный самолет, — ракетой-снарядом, наводящейся на цель по тепловому излучению двигателей самолета противника. И еще торпедой, реагирующей на шум и способной преследовать корабль противника по зигзагообразной траектории.

Здесь, конечно, следует упомянуть такое чрезвычайно эффективное  оружие против танков, как фаустпатрон, который  был создан по образцу американской базуки (реактивного гранатомета). В ноябре 1944 г. было выпущено 997 000 фаустпатронов, в декабре — 1 253 000, в январе 1945 г. — 1 200 000.


Об ответственности Гитлера в недостаточной оснащенности автоматическим оружием пехотных подразделений вермахта.

Немецкая пехота уступала противнику в силе огня, так как бойцы Красной Армии располагали таким отличным оружием, как советские автоматы, а у пехотных подразделений западных держав было больше автоматического стрелкового оружия и пулеметов, чем у немцев. В этом убедился Шпеер во время инспекционной поездки в Лапландию (север Финляндии), где и солдаты, и офицеры жаловались ему на недостаток автоматического стрелкового оружия, особенно — эффективных автоматов. Им приходилось довольствоваться трофейными советскими автоматами.

Гитлер несет прямую ответственность за сложившуюся ситуацию. Пехотинец Первой мировой войны, он продолжал хранить верность хорошо знакомой винтовке Маузер  образца 1898 г., которая к тому времени была на вооружении в Германии более 40 лет. Летом 1942 года Гитлер не дал разрешения на производство уже разработанной модели автомата, так как считал, что винтовки для пехоты гораздо удобнее.

От редакции. Не подвергая сомнению историческое значен6ие победы СССР в Великой Отечественной войне, автор задается непраздным вопросом о причинах поражения Германии. Какую роль в этом сыграли управленческие качества  немецких лидеров и лично самого Гитлера? Автор инадеется на заинтересованное обсуждение затронутой темы.








Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=6872