Александр Просвирнов

Ежегодные затраты на содержание центрального офиса организации ИТЭР составляют 240 млн. евро. Россия из своей квоты в 9% в проекте ИТЭР выплачивает на содержание только бюрократии ИТЭР 21,9 млн. евро каждый год. [1] Предполагается по графику, что первая плазма будет получена в 2025 году, а на режим самоподдерживающейся термоядерной реакции планируется выйти лишь к 2036 году. Подготовка строительной площадки в Кадараш на юге Франции началась в январе 2007 года.

Стройку (ИТЭР), стоимость которой первоначально оценивалась в 5 миллиардов евро, планировалось закончить в 2016 году, однако постепенно предполагаемая сумма расходов выросла до 19 миллиардов, и затем срок начала экспериментов сдвинулся к 2025 году. Если посчитать, то сначала проекта только на научную бюрократию (офисный планктон) уже потрачено     2,16 млрд. евро, до 2025 года будет потрачено  4,32 млрд. евро, к 2036 году – 7,0 млрд. евро (3 энергоблока АЭС с ВВЭР-1200). Если еще учесть, что график строительства все время удлинятся (уже на 9 лет), то сумму будущих затрат на менеджеров можно пропорционально увеличить и ужаснуться ее астрономической величине (более 10 млрд. евро). И это только один ярчайший пример того, как расходы на науку съедаются бюрократией от науки, и только крохи попадают истинным исследователям.

Бюрократия имеет многоуровневую структуру, и каждый уровень отсасывает на себя пропорциональные куски от пирога. Пока не будет прозрачного разделения финансирования на научный менеджмент и непосредственно на научные исследования, ассигнования на науку будут уходить на сторону на кормление научного чиновничества.

Послание Президента РФ к чиновникам не рвать на себя и так не шибко большие ассигнования на науку, не было услышано, за что небольшая часть чиновничества поплатилась своими рабочими местами. Однако это нисколько не уменьшило аппетитов оставшейся части научных менеджеров. Стало очень модным иметь приставку  кандидата или лучше доктора каких-либо наук к чиновничьей должности. Более того, сложился своеобразный бизнес по продаже диссертаций, на основании которого вполне «законно» за денежки чиновники получают корочки кандидатов и докторов наук. Аппетит приходит во время еды, и вот уже подобный «доктор» становится член- корреспондентом и далее академиком РАН. Подобная практика уронила общий уровень диссертационных работ и нивелировала реально интересные работы.

А начиналось все в 1724 году с «Петербургской академии наук, которая была замышлена Петром I как государственное комплексное научно-исследовательское учреждение, призванное развивать науки сугубо из соображений их практической пользы для русского государства. Академики, числом 15, были постоянными научными сотрудниками этого учреждения, коллективно определявшими его научную тематику, штатный состав и судьбу академических адъюнктов - кандидатов в будущие академики»[2].

Как пишет автор [2]: «В 1933 году Академия наук СССР была передана в подчинение руководству Совнаркома СССР «для приближения к научному обслуживанию (так!) социалистического строительства». Главная новая особенность АН СССР, закрепленная уставом 1935 года, заключалась в том, что она переставала быть обособленным научно-исследовательским учреждением, в каковом качестве была создана и просуществовала 200 лет. Она, в лице своих членов и избираемых ими руководящих лиц и органов, становилась полновластным народнохозяйственным ведомством, фактически наркоматом непромышленной науки, осуществляющим административное руководство подчиненными научными и вспомогательными учреждениями, определяющим тематику их деятельности и распределяющим между ними госбюджетные средства, ассигнуемые Академии в целом. Члены Академии получили статус своего рода особо уполномоченных государственных ученых, с повышенным материальным обеспечением и невиданными в истории мировой науки профессиональными привилегиями. Их корпорация, численность которой регулировалась Совнаркомом, продолжала разрастаться. В 1939 году в АН СССР насчитывался уже 131 академик и примерно вдвое большее число членов-корреспондентов. В 1935 году в лице членов АН СССР в советском обществе была создана одна из многих номенклатурных прослоек, привязанная к тогдашней государственной власти если не душой, то телом.»

После этого номенклатурная прослойка только крепла, увеличиваясь численно как раковая опухоль. Однако эта тенденция не смогла перебороть здоровые научные силы, которые и создали тот солидный научный задел, который оставила АН СССР России. Какие имена были. Академики Алексей Николаевич Барабошкин, Борис Владимирович Дерягин совершенно не чурались проводить исследования новых физических явлений, таких как холодный ядерный синтез или низкоэнергетические (низкоэнергопороговые) ядерные реакции. «Да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя…»

Скатывание истинных научных исследований к процессу его менеджмента началось не сейчас. В 80- ые годы в СССР сложилась система, когда руководители институтов вписывались в соавторы статей. Некоторые руководители отличались такой «плодовитостью», что выпускали в час по статье, будучи даже не знакомы с их названиями. Эта практика, по всей видимости, и породила целую плеяду «административных» или номенклатурных академиков. Так как им всегда было сподручнее заниматься менеджментом на своем руководящем месте, чем истинными исследованиями, то они и предпочитали этим заниматься и далее. Отсюда родились и исследовательские проекты типа МГД-генераторы, ИТЭР с громадным бюджетом и ничтожной вероятностью их практического применения и масса других «исследований», на выходе которых только гора отчетов, «бумага» одним словом. Как пишет автор работы [3]: «К тому же в подавляющей своей массе – это люди, не подходящие к приборам и не решающие уравнений уже в течение многих десятков лет. Их основное времяпрепровождение сводится к бесконечным заседаниям, празднованиям юбилеев, присуждениям наград и премий, каждодневным заботам о здоровье… и похоронам». 

А весь вопрос в честности. Может ли честный руководитель разбрасываться своим именем в статьях, в написании которых он не участвовал? А честны ли истинные авторы, вписывающие своих руководителей в соавторы только за их «чиновничий стул»? Рузи Талейархан, один из экспериментаторов «пузырькового термояда»  был подвержен обструкции только за то, что вставил в соавторы своего студента. Вот что пишет академик РАН Роберт Нигматулин: «Его научная карьера висела на волоске из-за этого инцидента. Небольшая, но «хорошо» организованная группа с помощью конгрессмена США и одной журналистки раскрутила скандальные обвинения Рузи Талейархана в фальсификациях. Причем только против него, хотя мы, его соавторы, всегда заявляли, что несем общую ответственность за все наши публикации. Против нас они не осмеливались. В некоторых эпизодах я видел, как неприлично и злобно они действовали. Я думал, что околонаучные интриги бывают только в России, но оказалось, что в США имеются гораздо более злобные и изощренные интриганы. После детальных разбирательств нескольких комиссий все обвинения о фальсификациях против Рузи Талейархана были отвергнуты. Тем не менее его все-таки наказали за то, что он инициировал включение в соавторы одной из статей (не своей и не нашей) студента, который якобы не внес существенного вклада.»^[2] Подобной щепетильности у нас не наблюдается.

Вторым важным фактором было наличие корочки члена партии, без которой карьера ученого повисала в воздухе. Многие талантливые ученые принципиально не желали вступать в КПСС, другие слишком долго ждали «разнарядки» из райкома, так как научная интеллигенция могла испортить «статистику» в районе. Членство в партии давало гарантии карьерного роста, а значит ассигнований на исследования. Конечно, были и исключения, но они как раз и подтверждали основные тенденции. Партийная номенклатура постепенно внедрялась в науку через многочисленные парткомы с дальнейшим карьерным ростом уже в научном менеджменте. С таким багажом мы подошли к 90-м, а дальше уже была просто вакханалия, послужившая источником оттока за рубеж наиболее талантливых исследователей. Свято место пусто не бывает, и концентрация «административных» или номенклатурных ученых резко возросла.

Другим источником «элиты» нашей передовой науки является «семейный подряд». «Сыночки», «дочки», «жены» и другие «приближенные» вдруг оказываются талантливыми учеными в раннем возрасте, готовыми с удовольствием получать академические зарплаты. В результате, за бортом академии оказываются известные ученые, а «сынки» проходят.  Наука станет настоящей и выживет только тогда, когда будут платить за открытия и пионерские работы, а не за академическое кресло. И выбирать в академики должны научные коллективы, а не сами академики (а то получаются не выборы, а кооптация «своих»).

Кумовство, ласково называемое «школами», также играет свою роль по недопущению «чужих» в святая святых науки. Есть интересный пример безуспешной защиты докторской диссертации Владимиром Копейкиным 13 раз [4]. И хотя он со своим георадаром, который по своим параметрам на два порядка превосходит все зарубежные аналоги, объехал полмира и исследовал многие известные археологические раскопки, место падения тунгусского метеорита, защититься в России ему так и не дали, так как его диссертационная работа противоречила существующей «школе». Вот так внедренные в практику, в работающее устройство диссертационные работы остаются незащищенными, а тысячи «бумажных», но защищенных диссертационных работ пылятся на полках.

Нельзя забывать о постоянном номенклатурном «распухании» академии. В СССР с ее 350 миллионным населением к 1985 году в академии было 274 действительных члена и 542 член- корреспондента АН, сейчас в России со 140 миллионным населением постановлением  правительства установлена предельная численность РАН в количестве 2154 человека (948 академиков и 1206 членов-корреспондентов).

Дошло до того, что истинные ученые взбунтовались и организовали сообщество ученых, созданное «снизу», «Общество научных работников» (ОНР)[3] со своим сайтом. В июле 2013 года на сайте было выложено письмо группы академиков РАН руководству страны: «Выражая категорическое неприятие проекта Федерального закона «О Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» 305828-6, направленного в Государственную Думу, заявляем об отказе вступить в новую «РАН», если закон будет принят, так как не считаем ее законной и достойной правопреемницей и заменой существующей Российской академии наук, основанной Петром I». Письмо подписали 30 известных академиков и 43 член- корреспондента РАН. Можно предположить, что среди подписантов «номенклатурных» ученых нет. Спрашивается, а кто останется в рядах РАН?

«Номенклатура», как раковая опухоль поразила не только партийные и государственные органы СССР, она проникла и в науку, доставшись в наследство России, и продолжила дальше размножаться.

Увлечение менеджментом сделалось основным двигателем и в министерствах, обслуживающих науку: «А какие молодые, энергичные менеджеры в этом ведомстве! Следуя мстительному и плебейскому чувству неприязни к академическому сословию и своим, в основном некритически содранным с Запада управленческим рецептам, поощряемые властью с соответствующими немалыми финансовыми возможностями, а также вооруженные современной оргтехникой, они затевают свои игры с второсортной вузовской наукой и разного рода госконтрактами и мегагрантами, сопровождаемые таким количеством инструкций, какое не снилось даже в годы расцвета советской бюрократии.»[3]

А что происходит с темами исследований? Мир постепенно сходит с ума. Около трети исследований посвящено пустопорожним темам, не имеющим практического смысла. Например, многие лауреаты шнобелевских премий получали солидные инвестиции на свои сомнительные исследования. Можно, конечно, и посмеяться, но почему за счет налогоплательщиков? Разве мало нерешенных вопросов на Земле? Разве мы решили проблему негативного воздействия человека на природу и на Землю в целом?

В космологии множество нерешенных вопросов, в науке о Земле накопилась критическая масса проблем в существующей теории строения Земли и ее эволюции, к гравитации никто так и не сумел подступиться. Есть масса нерешенных вопросов, которые назрели и ждут своего разрешения. Пришло время новых открытий в духе 21 века, однако «административная» структура науки не позволяет им свершиться. Все новые гипотезы отметаются, потому что они не вписываются в существующую теоретическую парадигму. Сейчас любое отклонение от «принятой» теории равноценно «научному расстрелу».

Современная наука приняла на «вооружение» очень ей выгодный метод познания. Если обнаруженный «артефакт» не укладывается в прокрустово ложе существующей теории, то его, как бы, не замечают. В археологии, например, артефакты даже прячут от дотошных исследователей и подвергают гонениям тех ученых, которые посмели обнародовать подобные факты. В физике с ее знаменитой уже российской комиссией по лже-науке пытаются ошельмовать таких исследователей и ни в коем случае не допустить опубликования экспериментальных фактов и новых теоретических гипотез. Вот свежий пример подобного шельмования [5]. Автор, Евгений Цыганков, молодой аспирант МИФИ, руководитель русскоязычного интернет-сообщества движения Брайтс, не прочитав, вероятно, ни одной работы исследователей низкоэнергетических (низкоэнергопороговых) ядерных реакций, поставил на всех клеймо «шарлатаны». Более того, в эту когорту он приписывает всех ученых, кто посмел хотя бы один раз посетить семинар по НЭЯР. То есть, он отказывает ученым в праве на информацию. Удивляет эта юношеская уверенность в своей правоте, этот апломб юнца, с которым он одним росчерком пера очернил седовласых ученых, которые ковали щит страны, когда его еще и в планах не было, которые более 25 лет на свои скудные сбережения проводили исследования нового явления. По сути, он наплевал на сам принцип движения Брайтс, которое по определению является  «движением сторонников научного скептицизма, рационализма, объективизма, материализма или движением за свободу мнения, …»^[4]. Он отказал в «свободе мнения» целому направлению в науке. Конечно, его можно простить, если это «юношеский максимализм», и совсем другое дело, если статья написана по заказу из номенклатурных или меркантильных побуждений. На его сайте есть перевод статьи Ричарда Фейнмана «Ценность науки» [4], но он, видимо, не читал ее или не освоил ее смысл.  Р. Фейнман пишет: «Каждому человеку даны ключи от рая, но они же могут открыть врата ада. В чём же тогда ценность ключей от рая? Если у нас нет чётких инструкций, как отличить врата рая от врат ада, то ключ и впрямь может оказаться опасным, но это не уменьшает его ценности, ведь как иначе можно попасть в рай?…

Тот же самый трепет, восторг и чувство непознанного возникают каждый раз, когда мы углубляемся в рассмотрение какого-либо вопроса. Чем больше мы знаем, тем больше обнаруживается чудесных тайн, которые побуждают нас копать всё глубже и глубже. Совершенно не волнуясь о том, что конечный ответ может разочаровать, мы охотно и уверенно продолжаем наши исследования, чтобы обнаружить невообразимые чудеса, ведущие к ещё более захватывающим вопросам и загадкам, - это и есть великое путешествие!

Теперь я бы хотел обратиться к третьей вещи, в которой заключается ценность науки. Собственно к науке это имеет косвенное отношение, но довольно близкое. Учёный часто имеет дело с неведением, сомнениями и неуверенностью, и этот опыт, по моему мнению, очень важен. Если учёный не знает ответа на вопрос, он признаёт свою некомпетентность. Если у него есть догадки по поводу результата, он не уверен. И даже если он абсолютно уверен в том, какой получится результат, его одолевают сомнения. Учёные считают, что самый главный ключ к продвижению науки - признавать своё неведение и оставлять место для сомнений. Научное знание состоит из утверждений различной степени достоверности: некоторые более достоверны, другие менее, но ни одно из них нельзя назвать абсолютно достоверным.

Итак, учёные уже привыкли к тому, что быть неуверенным в чём-либо - вполне закономерно, и воспринимают это как должное. Жить и не знать что-нибудь - это нормально. Но я не уверен в том, что все это понимают. Наша свобода сомневаться родилась в борьбе против авторитетов во времена зарождения науки. Это была очень сложная и яростная борьба. Разрешите нам задавать вопросы, сомневаться, быть неуверенными - больше ничего не нужно. Я считаю, что мы не должны забывать, насколько важна эта борьба, иначе мы можем потерять то, чего уже удалось достигнуть. В этом заключается наша ответственность перед обществом.» [6] Р. Фейнман не уверен, что все познал, а наш молодой герой, еще не вкусив по сути древа познания, уверен на все 100%. Нет молодой человек, нам по пути с Р. Фейнманом, а не с вами. «Свобода сомневаться» - вот основной стимул науки, а следование в фарватере «авторитетов» - это номенклатура, карьеризм и прочее.

Следующие слова Р. Фенмана можно назвать напутствием молодым ученым: «Наша обязанность заключается в том, чтобы делать и изучать всё, что только возможно, совершенствовать найденные ответы и передавать их. Мы должны оставить людям будущего свободу действий. В период бурной молодости человечества мы можем совершать тяжелейшие ошибки, которые могут на долгое время затормозить наше развитие. Такой ошибкой будет заявить, что мы, молодые и неразумные, знаем все ответы уже сейчас. Ошибкой также будет подавлять дискуссию и критику словами «вот в чём ответ, ребята, человек спасён!» и тем самым обрекать человека на долгое существование в рабстве у авторитетов, связывать его пределами нашего воображения. Люди совершали эти ошибки уже очень много раз.

Наша обязанность как учёных, понимающих огромную ценность и прогрессивность философии неведения - прогрессивность, которая была бы невозможной без свободы мысли - заключается в объяснении того, что сомнений не нужно бояться, их следует приветствовать и обсуждать, а также в провозглашении важности свободы мысли и требовании её сохранить. Это наш долг перед всеми следующими поколениями.»[6]

Не знаю, сумел ли я донести смысл напутствия Р.Фейнмана до автора работы [5]? Жалко, если в будущем молодом ученом победит номенклатурное мышление. Ученый погибнет, но в полку администраторов от науки, в номенклатуре прибудет.

Любопытство, любознательность, тяга к новому – истинные стимулы развития для настоящих ученых. Поражает, почему молодежь не интересуется новыми явлениями? Вот несколько непонятных фактов, которые современная наука пока не в состоянии объяснить.

 «Ученые из Лаборатории реактивного движения НАСА и Национальной лаборатории Лос-Аламоса (США) составили список астрономических явлений, наблюдающихся в Солнечной системе, которые объяснить пока невозможно.

Почему земля убегает от солнца? В 2004 году российские астрономы обнаружили, что Земля удаляется от Солнца примерно на 15 сантиметров в год – это в 100 раз больше, чем погрешность измерений.

Кто «пионеров» не пускает за границу. Американские зонды «Пионер-10» и «Пионер-11» были запущены соответственно в 1972 и 1983 годах. К нынешнему моменту они уже должны были вылететь за пределы Солнечной системы. Однако в определенный момент и один, и второй по непонятным причинам начали менять траекторию, словно неведомая сила не хочет отпускать их слишком далеко. «Пионер-10» отклонился уже на четыреста тысяч километров от рассчитанной траектории. «Пионер-11» в точности повторяет путь собрата.

Что таится на окраине нашей системы? Далеко-далеко за карликовой планетой Плутон есть загадочный астероид Седна – один из самых крупных в нашей системе. К тому же Седна считается самым красным объектом в нашей системе – он даже краснее Марса. Почему – неизвестно. Но главная загадка в другом. Полный виток вокруг Солнца он делает за 10 тысяч лет. Причем обращается по очень вытянутой орбите. То ли этот астероид прилетел к нам из другой звездной системы, или, может быть, как считают некоторые астрономы, с круговой орбиты его сбило гравитационное притяжение какого-то крупного объекта. Какого? Астрономы никак не могут его обнаружить.

Почему солнечные затмения такие идеальные? В нашей системе размеры Солнца и Луны, а также расстояние от Земли до Луны и до Солнца подобраны весьма оригинально. Если с нашей планеты наблюдать солнечное затмение, то диск Селены идеально ровно закрывает диск светила – их размеры совпадают в точности. Была бы Луна чуть меньше или же находилась дальше от Земли, то полных солнечных затмений у нас никогда бы не было. Случайность?

Отчего мы живем так близко к нашему светилу? Во всех изученных астрономами звездных системах планеты располагаются по одному и тому же ранжиру: чем крупнее планета, тем ближе она к светилу. В нашей же Солнечной системе гиганты – Сатурн и Юпитер – располагаются в середине, пропустив вперед «малышей» – Меркурий, Венеру, Землю и Марс. Почему так произошло – неизвестно. Если бы у нас был такой же миропорядок, как в окрестностях всех других звезд, то Земля бы находилась где-то в районе нынешнего Сатурна. А там царит адский холод и никаких условий для разумной жизни.

Кто разгоняет космические зонды? В 1989 году исследовательский аппарат «Галилео» отправился в далекое путешествие к Юпитеру. Для того чтобы придать ему нужную скорость, ученые использовали «гравитационный маневр». Зонд дважды приближался к Земле так, чтобы сила гравитации планеты смогла его «подтолкнуть», придавая дополнительное ускорение. Но после маневров скорость «Галилео» оказалась выше рассчитанной. Методика была отработана, и раньше все аппараты разгонялись нормально. Потом ученым пришлось отправлять в дальний космос еще три исследовательские станции. Зонд NEAR отправился к астероиду Эрос, «Розетта» полетела изучать комету Чурюмова-Герасименко, а «Кассини» ушла к Сатурну. Все они совершали гравитационный маневр одинаково, и у всех окончательная скорость оказывалась больше расчетной – за этим показателем ученые следили всерьез после замеченной аномалии с «Галилео». Объяснения тому, что происходит, не было. Зато все аппараты, отправленные к другим планетам уже после «Кассини», странное дополнительное ускорение при гравитационном маневре уже почему-то не получали. Так что же за «нечто» в период с 1989 («Галилео») по 1997 год («Кассини») придавало всем зондам, уходившим в дальний космос, дополнительный разгон? Сейчас этот эффект не наблюдается, и проявится ли он когда-нибудь еще - неизвестно.»[5] 

Рис. 1 Каменные трубы пустыни Кызылкум. Трубы состоят из песка, спечённого при высокой температуре. Внутри труб находятся вплавленные камни и отчетливо видны потеки породы.[6]

В пустыне Кызылкум есть каменные трубы (см. рис. 1). И хотя есть гипотеза, что это окаменевшие деревья, мало кто сомневается в неправдоподобности этой теории. Процессы в лаве также невозможны, так как под каменными трубами песок. Вполне возможно, что мы видим один из бесчисленных примеров природных реакторов низко- энергетических (низко- энергопороговых) ядерных реакций. И любой геолог может привести массу подобных примеров.

Это только маленький пример необъяснимых вопросов. Можно привести подобные примеры из истории экспериментов исследователей низкоэнергетических (низко- энергопороговых) ядерных реакций. Экспериментальные факты есть, но основная масса физиков как бы их не видит. Здесь вижу, там не вижу. Удобная позиция, чтобы всю жизнь «починять свой примус», не оглядываясь на сногсшибательные физические явления.

Сложность и стоимость современных приборов возросла настолько, что сделать полноценные исследования новых физических явлений посильно только для крупных научных коллективов, имеющих государственную финансовую поддержку или поддержку крупных инвестфондов. Однако и государство и крупные инвестфонды ориентируются на авторитеты «генералов» от науки, которые в упор не видят новых физических явлений. Получается замкнутый круг.

В 2012 году принята программа научных исследований РАН на 2013-2020 годы [7]. Все разделы есть, а вот цель программы явно не указана. Зато разделу управления программой посвящено аж четыре страницы. В программе идет линейное перечисление научных тем в таблице. Не определены стратегические цели, приоритеты не установлены. Складывается впечатление, что основная работа разработчиков программы была свести в таблицу предложения лоббистских научных групп и поделить между собой выделяемый бюджет.

Заключение

Существующая система финансирования науки большую часть трат осуществляет в менеджменте и оставляет крохи на исследования. Необходимо узаконить предельный процент затрат на научный менеджмент от фонда заработной платы исследователей (ФЗП). Именно от ФЗП, так как при значительной стоимости современного научного оборудования предельный процент от стоимости контракта может давать запредельную зарплату менеджерам и крохи исследователям.

«Наша свобода сомневаться родилась в борьбе против авторитетов во времена зарождения науки. Это была очень сложная и яростная борьба. Разрешите нам задавать вопросы, сомневаться, быть неуверенными - больше ничего не нужно. Я считаю, что мы не должны забывать, насколько важна эта борьба, иначе мы можем потерять то, чего уже удалось достигнуть», - Р. Фейнман [6].

Поразительно, но сложилась ситуация, когда некому сформулировать глобальные задачи науки на 10-30 лет вперед. Программа научных исследований на 2013-2020гг носит частный, а не глобальный характер, и служит целью закрепления бюджетных ассигнований за устоявшимися лоббистскими научными группами. Новым идеям в этом пироге уже места нет.

Сообщество ученых, созданное «снизу», возможно, спасет науку от деградации и консервации «авторитетов». Но не надо забывать, что принцип «бритвы Оккама» еще никто не отменял. Да и жалко 300-летней истории российской академии.

Литература

1.      «Термояд как мечта», «Страна РОСАТОМ»,  № 43 (267), ноябрь 2016, стр.14, http://www.strana-rosatom.ru/%E2%84%96267-43/  

2.      Гавриил Хромов, «Российская академия наук: история, мифы и реальность», http://magazines.russ.ru/oz/2002/7/2002_07_24.html

3.      Д.Х.Квон,  д.ф-м.н., профессор Новосибирского государственного университета, «Три источника апокалипсиса российской науки», «Атомная стратегия», 23.05.2012, http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=3782

4.      В. Копейкин, «Загадка загоризонтного радиолокатора 5Н32, или как я защищал докторскую диссертацию.», г. Троицк, «Тровант», 2011. 88 с., http://www.izmiran.ru/~kopeikin/4.zip

5.      Евгений Цыганков, «Ползучий холодный синтез», http://brights-russia.org/blog/odyssey/creeping-cold-fusion.html

6.      Ричард Фейнман (Richard P. Feynman). «The Value of Science». Engineering and Science, Volume 19, December 1955, Перевела Яна Шутрова, редактура - Елена Донцова. Иллюстрация Александра Гришина, http://brights-russia.org/article/the-value-of-science.html