Отечественных производителей надо поддерживать, но и спрашивать с них
Дата: 17/06/2019
Тема: Блог Булата Нигматулина


Российская энергетика находится на пороге масштабной программы по модернизации теплоэлектростанций.

Получит ли теплоэнергетика отечественное оборудование, пойдет ли по пути его локализации или привлечет зарубежных производителей? О том, что происходит в отечественном энергомашиностроении, рассуждает генеральный директор Института проблем энергетики, доктор технических наук Булат Нигматулин, с 1998 по 2002 г. занимавший должность заместителя министра по атомной энергии РФ.



– Булат Искандерович, каковы, на ваш взгляд, перспективы тихоходной технологии в России? В свое время «Росатом» делал ставку на развитие атомной энергетики именно в этом ключе.

– Ситуация с тихоходными технологиями двойственная. С одной стороны, тихоходные турбины производства «Силовых машин» удалось сохранить в проекте Курской АЭС-2 – как на первом, так и на втором блоках. С другой стороны, на зарубежных площадках, где ведется строительство АЭС силами «Росатома», запланированы турбины совместного предприятия. Раньше это было СП «Альстом-Атомнергомаш», после приобретения Alstom компанией General Electric (GE) паровые турбины будет поставлять GE. То есть на атомных станциях в Египте, Турции будет стоять тихоходная турбина совместного предприятия «Атом­энергомаша» и GE.

Что это значит для российского энергомашиностроения? Машинные залы будет оснащать GE, машзал – это 50 % станции, оборудование – это большая часть стоимости машзала. То есть половина оборудования будет, скорее всего, производиться у нас, а половина – на французских площадках. Следовательно, наши предприятия недополучат заказы и дополнительные рабочие места. Кроме того, экспортные проекты по АЭС строятся за счет дешевых кредитов зарубежным партнерам из российского бюджета, то есть бюджетные деньги пойдут на поддержку зарубежного производства.

Но, надеюсь, что не только Курская АЭС, но и следующие станции будут построены с российскими турбинами. Тем более что никаких сверхпреимуществ у зарубежных турбин нет, кроме их значительно более высокой стоимости: шесть лет назад я делал сравнительный анализ затрат в атомной энергетике, где сопоставлял технические особенности тихоходных турбин Alstom, Харьковского турбинного завода и «Силовых машин».

– В Советском Союзе основной упор в развитии энергетики делался на освоение атомной энергии и твердого топлива (угольной энергетики). Несмотря на это, научная школа все‑таки вела разработки и в сфере газового турбостроения. Как вы оцениваете перспективы возрождения этого направления? Достаточно ли у России потенциала для самостоятельного освоения газовых турбин большой мощности?

– В советское время атомная энергетика развивалась в основном в европейской части страны и на Урале. Угольная – преимущественно в Сибири. Затем постепенно происходило замещение энергетического угля на газ, устанавливались паротурбинные блоки.

Сейчас в мире основная технология – парогазовые блоки, то есть комбинированный блок с газовыми (-ой) и паровой турбиной. Две трети установленной мощности приходятся на газовые (-ую) турбины, треть – на паровую. Советский Союз, а теперь Россия пропустили газотурбинную революцию в теплоэнергетике. Более двадцати лет, с начала 60‑х годов по вторую половину 80‑х (более 25 лет), мы занимались МГД-генераторами, хотя уже в конце 60‑х годов для многих ученых-теплоэнергетиков было ясно, что эта технология неработоспособна.

В результате время на развитие парогазового направления было упущено. Хотя еще в 1960‑х годах мы были первыми в мире, кто построил газовые турбины большой мощности (100 МВт). В итоге сегодня Россия покупает газовые турбины Siemens, General Electric, Ansaldo, Alstom, Mitsubishi. В то же время даже Иран освоил производство мощных газовых турбин 170 МВт по лицензии Siemens. Он полностью локализовал производство этих турбин, включая технологически самую сложную, «горячую» часть – камеру сгорания и лопатки первой ступени. Поэтому нам тоже ничто не мешает освоить выпуск мощных газовых турбин, хотя есть одно «но».

Для большинства профессионалов-теплоэнергетиков давно понятно, что нужно наладить серийное производство газовых турбин мощностью 170 и 280 МВт для того, чтобы использовать их при реконструкции или замещении паротурбинных блоков 200 и 300 МВт.

Сейчас для реализации подобных планов появились средства – правительство выделяет 7,5 миллиарда через Минпромторг. Но помимо средств нужны личности, которые смогут взять на себя руководство проектами и ответственность. Необходимо задействовать главный ресурс – мозги российских ученых и инженеров.

Уверен, что мы сможем выйти на рынки стран третьего мира с конкурентным продуктом, сможем реконструировать или строить парогазовые блоки на зарубежных ТЭС, точно так же, как мы продвигаем АЭС. Это очень важно для российской теплоэнергетики, но для этого необходим технологический рывок.

– Однако за десятилетия мир ушел далеко вперед, и сейчас вопрос, наверное, не в том, сможем ли мы создать газовую турбину, а в том, как скоро и какими усилиями.

Как вы считаете, насколько реальны те сроки разработки, которые заявляют «Силовые машины»?

– Я думаю, что сроки реальны, но главное —лидер, скажем, главный конструктор, который взялся бы за реализацию такого проекта. Он должен получить реальные полномочия: у него должна быть власть и возможность прямого управления финансовыми ресурсами, а также долговременный мотивационный контракт и серьезное производство за спиной.

Вообще говоря, сегодня не надо заново изобретать велосипед, у нас есть прекрасные примеры по созданию современного вооружения, где главные конструктора имеют выход на самые высокие этажи власти вплоть до доступа к первому лицу государства для того, чтобы быстро решать вопросы, преодолевая межведомственные барьеры.

Это значит, что создание отечественных газовых турбин большой мощности – это не только корпоративная задача «Силовых машин», но и государственная проблема, которая должна решаться под эгидой профильного министерства.

– В России существуют крупные энергомашиностроительные компании, производящую широкую мощностную линейку оборудования для тепловых станций. Есть ли необходимость в привлечении на внутренний рынок зарубежных производителей? Может быть, стоит в целях импортозамещения и обеспечения энергобезопасности страны отдавать заказы российским компаниям?

– Здесь надо принимать во внимание многие факторы, связанные с общим состоянием нашей промышленности. Во-первых, в развитых странах действуют преференции по замене станочного парка каждые 15‑20 лет. Правительства стимулируют машиностроение всеми доступными мерами: от налоговых льгот и кредитов на особых условиях вплоть до прямых инвестиций в обновления станочных парков, и эти меры позволяют удерживать конкурентный уровень экспортной продукции.

Минпромторг РФ говорит о том, что прямой поддержкой пользуется только проект по газовым турбинам, остальные предприятия получают налоговые льготы или субсидии на погашение процентных ставок по кредитам. Но этого недостаточно, нужны серьезные отраслевые программы по обновлению средств производства. Под такие госпрограммы должны быть определены затраты, составлен график выполнения, а сами документы находиться на контроле у министра, чтобы тот мог отслеживать исполнение программы.

Министр промышленности обязан отвечать за ключевые отрасли, важнейшие для экономики страны: машиностроение, включая энергомашиностроение, электротехническую и авиационную промышленность. Именно так было тогда, когда мы занимали лидирующие позиции в мире, например, по энергомашиностроению и авиационной промышленности.

Во-вторых, зависимость от зарубежных поставщиков означает, что каждые 3‑4 года мы тратим огромные деньги на замену «горячей части» зарубежных газовых турбин, которые сегодня находятся в эксплуатации на наших станциях. Кроме того, мы не знаем, какие «закладки» есть в ПО импортного оборудования, как налажен контроль за работой турбин, обеспечена ли в должной степени безопасность электростанции.

В-третьих, надо, чтобы энергомашиностроители и электрогенерирующие компании были как можно глубже вовлечены в процесс совместного создания нового оборудования. В советское время предприятия Минэнерго и Минэнергомаша тесно работали сообща. Например, «Мосэнерго» и «Ленэнерго» были обязаны покупать электроэнергию от экспериментальных ТЭЦ ВТИ или ЦКТИ по значительно более высокой цене, чем обычные ТЭС, поскольку в их цену входили все затраты на эксплуатацию экспериментальных установок в этих институтах.

Сегодня проблема импортозамещения также упирается в то, что российским генерирующим компаниям по понятным причинам выгоднее приобрести чужую турбину. Но в таком случае пусть компания объяснит акционерам, правительству и контрольным органам, почему она так поступила, почему разбазарила деньги отечественных потребителей, ради чего пожертвовала российскими рабочими местами в пользу другой страны. Нужны серьезные законодательные обоснования импорта, а не просто разговоры о замещении или незамещении импорта, особенно в чувствительных для страны отраслях.

Пусть импортное оборудование будет присутствовать на рынке, но станет стимулом для конкуренции. Тут должна быть жесткая работа, должен быть спрос с руководителей предприятий, с первых лиц, как уже говорилось, с главных конструкторов, но в то же время и признание этих выдающихся специалистов на государственном уровне.

Пока мы не перевернем сознание руководителей министерств, акционеров и топ-менеджеров крупнейших компаний таким вот образом, у нас мало что получится в импортозамещении.

– В последние годы в ряде отраслей специалисты отмечают, что далеко не по всем позициям можно заместить импорт своим производством. А какова ситуация в энергетике? Можем ли мы самостоятельно закрывать свои потребности на 100 %? В связи с этим, какие зоны в нашей энергетике требуют наибольшего внимания, наименее защищены?

– Первое, что должно быть защищено, – это все, что мы умеем делать: паровые турбины, котлы, теплообменное оборудование. Здесь никакого импорта быть не должно. В противном случае надзорные органы должны сразу реагировать и разбираться, почему было принято решение, ущемляющее деятельность российского производителя и оставившее без работы сотни российских рабочих, по каким причинам такие схемы возникают. Иными словами, по каждому случаю должны быть публичные «разборки», иначе на рынке будут продолжать работать альстомы, ансальды и другие.

Также и по мощным газовым турбинам: надо либо срочно создавать свои, либо локализовать импортные, но не так, как предлагает «Сименс», то есть без передачи технологий производства лопаток и камер сгорания, а на 100 % со всеми ноу-хау. Локализация должна быть проведена по китайскому сценарию: то есть локализовали и платим роялти за документацию, которую можем использовать где угодно, вплоть до конкуренции на внешних рынках, если заранее не договорились и не поделили рынки.

Естественно, должна быть ответственность и отечественного производителя по возрождению критических производств, чтобы «Сименс» не говорил, что он готов сделать полностью локализацию в России, но «вы же сами не способны восстановить эти производства, поэтому какие к нам претензии?»

– В чем вы видите основные вызовы для российского энергомашиностроения в ближайшей перспективе на внутреннем и внешнем рынках?

– В 2010-е годы страна наращивала генерацию, исходя из неверных предположений, что у нас начнется резкий рост потребления электроэнергии, на 2,5‑3 % ежегодно. Ожидания не оправдались (я об этом говорил и писал во многих статьях еще в 2008‑2010 годах), потому что потребление связано с темпами роста ВВП: если темпы снижаются, то и потребление будет падать, что происходит сейчас. Мы видим сокращение среднегодовых темпов энергопотребления до 0,5‑0,7 %. Позиция Минэнерго – не наращивать установленные мощности после 2019 года, а проводить их замещение. И это правильно, потому что помимо 20 % резервированной мощности в стране есть еще 20 % сверхрезерва – то есть более 40 ГВт незадействованных мощностей, которые оборачиваются тарифной нагрузкой для потребителей.

Поскольку внутренний рынок перегружен, единственные серьезные предложения могут быть только на внешних рынках: здесь мы можем и должны конкурировать и по атомной, и по тепловой, и по гидро­энергетике. Поэтому таких флагманов российского энергомашиностроения, как «Силовые машины», надо и лелеять, и поддерживать, но и строго спрашивать с них.

У предприятия должна быть программа экспансии на внешние рынки, неважно, с зарубежными компаниями или самостоятельно, но присутствие на площадках, куда мы можем выходить, должно быть обязательным! Конечно, нам придется конкурировать с Китаем, который нарастил гигантские энергетические мускулы, вводя по 100 ГВт генерирующих мощностей в год, с Южной Кореей. А это значит, что энергомашиностроительная отрасль должна рассматриваться первыми лицами государства как стратегическая (наравне с авиационной или оборонной), от этого зависит энергетическая безопасность страны.

Иначе рано или поздно мы опять придем к тому, чтобы покупать все за рубежом. А если не продадут? А если денег не хватит? Мы же не Саудовская Аравия, хотя даже саудиты очень серьезно защищают свой рынок и развивают промышленность, хорошо понимая, что в долгосрочной перспективе на одной нефти далеко не уедешь. Какой смысл обсуждать, будет ли рост ВВП на уровне 1,2 % или 1,4 %, если для нашей страны показатель меньше 2 % – это уже падение? Потому что наша инфраструктура каждый год стареет на 1,5 %, покидают отрасль кадровые квалифицированные рабочие и так далее.

Мир уходит вперед со среднегодовым ростом ВВП 3,7 %, а мы топчемся на месте! За всем этим стоит отсутствие стратегиче-ского мышления и грамотного целеполага-ния. Вот этот вызов и есть главная проблема, от решения которой зависят перспективы российской энергетики.

 

Беседовала Татьяна РЕЙТЕР

 

«Энергетика и промышленность России», 14.06.2019







Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=8659