После окончания Корейской войны в 1953 г. страна была одной из самых бедных в мире. Средний доход жителя Кореи к 1960 г. составлял всего $158 в год – меньше, чем, например, в Либерии и Гватемале. Олимпиада 1988 стала первым значительным публичным событием в истории современной Кореи. «Корейцы понимали, что теперь они у всех на виду и им нужно показать себя в наилучшем свете. На тот момент имидж Кореи в мире был негативным, страна ассоциировалась со студенческими демонстрациями, которые разгоняли слезоточивым газом», – пишет в книге «Новые корейцы» британский журналист Майкл Брин.
По данным Всемирного банка, в 1988 г. ВВП Корейской республики составлял $197 млрд (в текущих ценах). Почти через 30 лет, в 2017 г., он равнялся уже $1,5 трлн – в 8 раз больше. Период невероятного роста и развития корейской экономики часто называют «чудом на реке Ханган». Оно стало возможным в результате реформ, начатых президентом Пак Чон Хи, который руководил страной большую часть 1960-х и 1970-х гг.

В 1962 г. правительство Пак Чон Хи запустило первый пятилетний план развития, и за 30 лет с этого момента экономика Южной Кореи значительно выросла, а ее структура радикально преобразилась. По данным авторов исследования «Южная Корея. Исследование страны» Савада и Шоу, реальный валовой национальный продукт (ВНП) Южной Кореи увеличивался в среднем более чем на 8% в год: с $2,3 млрд в 1962 г. до $204 млрд в 1989 г. Годовой доход на душу населения вырос с $87 в 1962 г. до $4830 в 1989 г. В 2009 г. Корея стала первой страной, которая перешла от статуса получателя помощи Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) к статусу донора, указывает журналист McKinsey.

В 2018 г. Южная Корея – уже в пятый раз подряд – заняла 1-ю строчку в Bloomberg Innovation Index. Этот индекс оценивает страны по семи критериям, включая расходы на исследования и разработки и концентрацию высокотехнологичных государственных компаний в стране. Samsung Electronics Co., самая дорогая компания страны и вторая после Apple по рыночной капитализации в мире, получила в 2000-х гг. больше патентов США, чем любая другая, уступив только IBM. А ее продукция – полупроводники, смартфоны и цифровое мультимедийное оборудование – сделала возможным появление при поддержке правительства экосистемы корейских поставщиков и партнеров.

За 30 лет Корея прошла путь, который западные развитые страны преодолевали в течение века, считает Чон Сон Чхоль из STEPI (корейского Института науки и технологий). Многие, похоже, согласны с тем, что «внешняя стратегия развития корейского правительства», хорошо образованная и дисциплинированная рабочая сила и технологические инновации помогли достичь того, что называют «корейским чудом», – пишет Чон в статье «Инновации, конкурентоспособность и рост: корейский опыт». По итогам 2017 г. доход на душу населения в Корее составил $29 743. Южная Корея занимает 4-е место по легкости ведения бизнеса в рейтинге Всемирного банка Doing Business по итогам 2018 г. Все это обеспечивает высокий уровень активности инвесторов, производства, коммуникаций и в конечном итоге экономический рост.

Республика Корея, по данным ЮНЕСКО, сегодня лидер, как и Израиль, по тратам на НИОКР: 4,2% ВВП – это больше, чем в США (2,7%) и Японии (3,2%) – двух мировых инновационных лидеров. А ведь ещё в 1960-х гг. в стране существовало только два государственных учреждения, которые занимались научными исследованиями и технологическими разработками: Научно-исследовательский институт национальной обороны, созданный сразу после окончания Корейской войны, и Корейский научно-исследовательский институт по атомной энергии, который был основан в 1959 г. На тот момент в стране насчитывалось менее 5000 научных работников и инженеров. По данным Всемирного банка в 1963 г. расходы на НИОКР не превышали $9,5 млн.

Самый первый реактор в Южной Кореи начал свою работу в стране в 1962 году. Это был реактор первого поколения, он использовался в основном для научных и исследовательских целей. Для коммерческого использования был построен блок, названный Кори-1, в 1978 году с электрической мощностью всего в 556 МВт. Первые реакторы строились в Корее иностранными подрядчиками. Сегодня страна сама является одним из лидеров атомного строительства, имеет свои технологии строительства и успешно экспортирует их другим странам. В 2010 году Южная Корея впервые за свою историю выиграла тендер на строительство четырёх реакторов для Объединённых Арабских Эмиратов. Команде южнокорейских ядерщиков это удалось благодаря тому, что атомные реакторы, изготовляемые в Южной Корее, имеют самый высокий уровень безопасности в мире

Сегодня Корейские реакторы признаются самыми эффективными и наиболее мощными в мире. Их КИУМ равен 93,4%, что выше на 3,5%, чем у станций США, и более чем на 17% больше, чем у французских современных аналогов. Бум строительства в Южной Корее коммерческих реакторов приходится на 80-90 гг. 20 века. За двадцать лет были построены и введены в эксплуатацию 15 реакторов. Электрическая мощность их варьируется от 676 до 1053 МВт. За три года с 1983 по 1986 были введены в использование ещё три реактора. Чуть позднее эти реакторы были модернизированы, их суммарная мощность возросла в два раза и составила 3239 МВт.

По данным Всемирного банка с 1996 по 2015 г. количество исследований и разработок в Южной Корее выросло на 88,5%: с 2,3% от ВВП в 1996 г. до 4,2% в 2016 г., а в США – только на 14,4% (с 2,44% в 1996 г. до 2,7% в 2016 г.). Многие исследователи связывают структурную трансформацию Южной Кореи с политическими реформами, направленными на открытие страны для зарубежных рынков. Действительно, экспортно-ориентированная политика Южной Кореи – один из важнейших факторов ее успеха: страна сегодня входит в десятку крупнейших экспортеров в мире, а ее экспорт в процентном отношении к ВВП вырос с 25,9% в 1995 г. до 56,3% в 2012 г., по данным отчета «Золотой рост» от Всемирного банка, посвященного сравнению европейской экономической модели с моделями других стран. Анна Мария Сантакрю, экономист Федерального резервного банка Сент-Луиса, проводившая исследование по Корее, считает, что политика стимуляции инвестиций в инновации вместе с улучшением деловой среды помогли Корее выйти на высокий уровень международной торговли.

Корейский Samsung, по данным IDC, – крупнейший продавец смартфонов в мире: каждый пятый продаваемый в мире аппарат произведен на заводах этой корейской компании. Только за III квартал 2018 г. (более свежих данных еще нет) компания продала 72,2 млн смартфонов – таким количеством телефонов можно было бы обеспечить население Таиланда. Samsung стал экспортером практически сразу после своего основания в 1969 г., а уже в 1978 г. открыл первый зарубежный офис – в США. Сегодня электроника (вместе с Samsung здесь лидирует LG Electronics, а более 65% рынка приходится на потребительскую электронику) – главная статья корейского экспорта, это $163 млрд в год. По экспорту электроники Корея сегодня уступает только Китаю, Сингапуру и Тайваню.

Страна инвестирует в научные исследования и разработки (R&D) значительно большую долю своего ВВП по сравнению с другими развитыми странами. Согласно недавно опубликованным данным Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), Южная Корея в 2014 году потратила 4,29 процента своего ВВП на R&D, за ней следует Израиль (4,11 процента) и Япония (3,58 процента). Кроме того, в глобальном индексе инноваций компании Bloomberg за 2016 год Южная Корея признана страной с наиболее инновационной экономикой в мире, опередив Германию, Швецию, Японию и Швейцарию. Индекс состоит из шести различных категорий: научные исследования и разработки, высокотехнологичные компании, производство, научные кадры, патенты и образование.

Экономический успех Южной Кореи после окончания Корейской войны стал результатом правительственной стратегии на развитие производства недорогих товаров для экспорта. Тогда стали возникать корейские финансово-промышленные конгломераты, известные как "чеболи", которые превратились в крупные транснациональные корпорации и стали основой экономического преобразования страны. 

В отличие от соседей, у Южной Кореи почти нет полезных ископаемых. После раздела страны у КНДР остались уголь, свинец, вольфрам, цинк, графит, магний, железо, медь, золото, а главное — промышленные предприятия. Юг полуострова был преимущественно аграрным, производство развивать было не на чем. Однако при всех этих начальных условиях в XXI веке ведущими отраслями экономики Южной Кореи являются судостроение, производство электроники, автомобильная промышленность, текстильная промышленность, металлургия. Страна, по данным МВФ, является четвертой по величине экономикой Азии и десятой в мире. По номинальному ВВП на душу населения она вторая после Японии в Азии и 26-я в мире, а по ППС — самая богатая в Азии и 24-я в мире.

Промышленность Южной Кореи неразрывно связана с такими гигантами, как Samsung, Hyundai, LG, Daewoo и другими. Со стороны они похожи на типичные западные акционерные компании, но на практике форму полугосударственных мегакорпораций не используют больше ни в одной стране мира. С корейского языка «чеболь» переводится как «денежный клан». И это не дань истории — и по сей день конгломерат не просто принадлежит одной семье, а управляется членами семьи. На руководящих постах находятся родственники основателя, они же принимают главные решения. Предшественники чеболей появились в Корее в 1920-1930 годы, в период оккупации. Компании, которыми владели местные жители, крупными быть не имели права — за этим строго следила японская администрация. Однако за десятки лет некоторые предприниматели проявили себя успешнее прочих.

Генерал Пак Чон Хи, де-факто пришедший к власти в стране в 1961 году после военного переворота, осознал, что эти люди — единственный ресурс предельно нищей страны, который может привести ее к успеху. За такую стратегию его до сих пор называют архитектором корейского экономического чуда. Президент распорядился, чтобы самые инициативные бизнесмены получили правовые и налоговые послабления, крупные госзаказы и помощь в закупке технологий. Промышленность надо было строить с нуля, поэтому чеболи осваивали отрасли в зависимости от желаний государства. В 1972 году глава государства озаботился автомобилестроением и Kia, Hyundai Motors, Asia Motors и ShinJu предоставили льготные кредиты и поддержку на высшем уровне. В обмен им поставили план по выпуску к 1980 году по 50 тысяч машин. Всего в Южной Корее по данным национальной Торговой комиссии 45 конгломератов, определяемых как чеболи. По состоянию на 2019 год на десяток крупнейших из них приходится 27 процентов всех бизнес-активов страны. Пятерка главных чеболей (Samsung, SK, Hyundai, LG, Lotte) на тот момент занимала более половины фондового рынка страны, отвечала за треть всех торговых операций страны и почти половину корейского экспорта. 

Основатель корейской экономики Пак Чон Хи занимался не только ею, но и идеологией. Он сформулировал принципы чучхесон — ответ на более известное северокорейское чучхе. В обеих концепциях говорится о национальной самобытности, опоре на собственные силы и усилении роли государства. Но если в Пхеньяне переосмысливали коммунизм, то в Сеуле подгоняли под себя рыночную экономику с идеей неприкосновенности частной собственности и поощрения частной инициативы. Впрочем, госпланы готовили и те, и другие. Следующий многолетний лидер страны Чон Ду Хван, пришедший к власти после военного переворота в 1980 году, продолжил экономическую политику Пак Чон Хи. При нем Южную Корею стали воспринимать как страну первого мира, инфляция остановилась, заработная плата выросла. Однако вскрывшиеся факты пыток оппозиционеров и давление США заставили Чон Ду Хвана отказаться от власти. Его преемником в 1987 году стал Ро Дэ У, а по-настоящему демократические изменения в стране начались спустя шесть лет с приходом к власти Ким Ён Сама. Одним из главных преимуществ Южной Кореи стал интенсивный труд, которым компенсировали его слабую эффективность. В 2014 году по этому показателю республика была в среднем в полтора раза хуже развитых стран мира. Отдельным вопросом остается клановое управление чеболей, то есть через семьи владельцев (иная форма подразумевала бы уже кэйрэцу). Для традиционного иерархичного общества Южной Кореи такая политика позволяла удержать бизнесменов на родине и делала их более ответственными.

Доклад о становлении южнокорейской инновационной системы представил профессор Джон Дон Ли из Сеульского национального университета. Изучению инструментов научно-технической и инновационной политики Южной Кореи профессор Ли посвятил большое исследование “Time for Accumulation. Suggestions for the Future of Korea”, изданное в сентябре 2015 года. В нем ученый выделяет четыре стадии экономического развития страны, характеризует уникальные цели и фокус каждой из них, преимущественные сферы и инструменты развития, а также приведшие к тем или иным изменениям внешние условия. Интересно отметить, что описываемая трансформация Южной Кореи из страны «третьего мира» в «страну первого мира» почти полностью совпадает со временем жизни самого исследователя. 

Правительство Кореи способствует развитию высокотехнологичных бизнесов с опорой на широкую конкуренцию, выделяя ИКТ в качестве национального приоритета. Научно-техническая и инновационная политика переориентирована с краткосрочных целей на средне- и долгосрочные перспективы. Формируется бизнес-среда, благоприятная для венчурных организаций (до девяностых годов в Корее вообще не было такого понятия, как венчурный капитал). Доля затрат на НИОКР в структуре ВВП возросла настолько, что в обществе наметился консенсус относительно того, что инвестиции в НИОКР стали слишком высоки и их необходимо сокращать. Впечатляющий подъем южнокорейской экономики, по словам исследователя, опирался на два базисных принципа проведения инновационной политики: 1) На протяжении всех 50 лет она была последовательной, охватывала все институты страны, что обеспечило непрерывность развития экономической системы; 2) Она была ко-эволюционной, быстро реагирующей и устойчивой к меняющимся внешним условиям. Резюмируя анализ тенденций в развитии южнокорейской экономики, профессор Ли подчеркнул, что на всех перечисленных этапах главный акцент делался на гарантированное поступлении средств и быструю отдачу, что относится к мерам прежде всего промышленной политики, однако с середины девяностых годов акцент поменялся в пользу развития приоритетных технологий. Таким образом промышленная и отраслевая политика Южной Кореи эволюционировали в технологическую.

В настоящее время в Южной Корее более 370 образовательных учреждений, включая 179 частных и 43 государственных университетов. Поражает большое количество иностранных студентов, желающих учиться в Южной Корее. Самый высокоранжированный университет страны является одним из трех престижных университетов, входящих в группу «SKY». Согласно статистике, собранной Корейским Институтом Развития Образования, Сеульский Государственный Университет тратит больше на своих студентов на душу населения, чем любой другой корейский университет с более чем 10 000 студентами. Университет располагает отличной современной инфраструктурой с новыми учебными корпусами, медицинским, спортивным, развлекательным центрами и комфортабельными общежитиями. К тому же на территории университета расположены 2 национально значимых музея. Сеульский национальный университет (SNU) занял 36-е место в рейтинге университетов Южной Кореи 2019 года. Основанный в 1946 году как первый национальный университет Южной Кореи, Сеульский национальный университет является одним из трех престижных университетов и предоставляет гуманитарное образование под руководством исследователей примерно 28 378 студентам, от бакалавра до доктора наук. Сеульский национальный университет также имеет много международных партнерств, с ним сотрудничает 289 университетов в 58 странах.

KAIST – Korea Advanced Institute of Science & Technology – второй в рейтинге корейский университет. Он был основан как первый научно-исследовательский и инженерный институт. Множество программ в KAIST находятся в рамках 4 направлений (наука, технология, инженерия и математика), а университет входит в топ-50 ведущих мировых университетов по этим направлениям.  Он занимает 40-е место в мировом рейтинге университетов QS, а также 3-е место в рейтинге QS Top 50 Under 50 – рейтинге ведущих университетов мира в возрасте до 50 лет. Большинство программ КАИСТ относится к области STEM (наука, технология, инженерия и математика), а университет входит в список 100 лучших в мире учебных заведений по 13 предметам.

Pohang University of Science and Technology (POSTECH) - частный исследовательский университет, предлагающий сфокусироваться на науке и инженерии. Помимо всего, он был одним из первых университетов Южной Кореи, который официально признан двуязычным в 2010 году. Все мероприятия университета проводятся как на корейском, так и на английском языках. Yonsei University, предлагающий учебную программу, ориентированную на науку и технологии – частный исследовательский университет, в настоящее время занимающий 106 место в мире. Так же, как и Сеульский Государственный Университет входит в группу «SKY». Более того, Yonsei один из самых старых и больших университетов Южной Кореи. Студенты принимают участие во многих мероприятиях и активностях, таких как ежегодный фестиваль Mooak весной и Yonsei-Korea Gamesосенью.

Hanyang University – частный исследовательский университет – был основан в 1939 году Люнджуном Кимом, который желал развитие своей страны с помощью образования. Университет был создан как первый инженерный институт, а с 1959 году стали открываться новые направления обучения. Спустя 72 года с момента создания, университет концентрируется на развитии талантливых студентов, так как считает, что обществу можно быть полезным через практический метод обучения. В результате, между 70-ми и 80-ми гг, университет стал известным благодаря большому количеству выпускников с красными дипломами, которые внесли свой феноменальный вклад в развитие промышленной индустрии и современной модели общества. Kyung Hee University – частный университет, основанный в 1949 году. Kyung Hee University – это комплексная образовательная система, охватывающая все ступени образования, начиная с детского сада и заканчивая аспирантурой. Девиз университета: «Демократизация школы, идеи и жизни» воплощает в себе принципы, на которых основана всемирная Организация Объединенных Наций.Университет имеет два основных кампуса, в Сеуле и Сувоне, предлагающих программы обучения на 20-ти факультетах, с общей численностью студентов 23 000 человек.

Korea University – третье частное научно-исследовательское учреждение, входящее в трио SKY. Корейский университет долгое время соперничал с университетом Йонсей, что нашло отражение во многих спортивных соревнованиях между ними. Занимая 86-е место в мире и третье в рейтинге Южной Кореи, корейский университет в настоящее время насчитывает около 37 000 студентов, а из его 1700 преподавателей более 95% имеют докторскую степень. Юридический колледж школы известен тем, что предлагает одну из самых престижных программ бакалавриата права в стране. Университет, который может похвастаться ледовым катком олимпийского размера на территории своего кампуса, также занимает высокие позиции в химической инженерии, социальной политике и администрировании, современных языках, политике, бухгалтерском учете и финансах.

В топ-300 вошли также университет Йонсей (107-е место в мировом рейтинге и 5-е в рейтинге Южной Кореи), университет Ханьян (151-е место в мире; 7-е место в Южной Корее), университет Кён Хи (264-е место в мире; 33-е место в Южной Корее) и университет Ева Воманс (319-е место в мире; 9-е место в Южной Корее). Все - за исключением Университета Кён Хи - находятся в столице, что доказывает, что Сеул действительно является центром высшего образования.

Как пишет российский учёный Николай КОЧЕЛЕВ, Южная Корея вкладывает миллиарды долларов в развитие науки и образования в стране. Правительство страны выделило два миллиарда долларов для перехода на электронные учебники в школах. Во время совещания APCTP-БЛТФ ОИЯИ в мае этого года стало известно об окончательном решении правительства Южной Кореи начать строительство ускорителя радиоактивных ионов. Вокруг этого ускорителя будет построено также несколько прикладных институтов. Начальная стоимость такого проекта оценивается в сумму порядка десяти миллиардов долларов. Хочу отметить, что в утверждении данного проекта огромную роль сыграл мой коллаборатор профессор Донг-Пил Мин, который несколько раз был в Дубне и обсуждал возможные пути сотрудничества между учеными Южной Кореи и Дубны. Насколько я знаю, это была его идея о строительстве нового научного городка на базе ускорителя радиоактивных ионов. У корейцев нет опыта строительства подобных ускорителей, и во время последнего совещания APCTP-БЛТФ активно обсуждалась возможная помощь ученых ЛЯР ОИЯИ. Структура науки в Корее заимствована в основном из США, то есть в основном она сконцентрирована в университетах. При этом распределение бюджетных денег идет крайне неравномерно. Например, два крупнейших университета страны, Сеульский и Пусанский, получают намного больше бюджетных денег, чем любой другой. К слову сказать, основная борьба среди ученых идет за получение грантов на научные исследования от различных правительственных фондов. Обычно размер этих грантов очень большой и не идет ни в какое сравнение с РФФИ-грантами.

В настоящее время уровень жизни в Южной Корее близок к уровню развитых стран Запада. Однако темпы экономического и культурного развития страны значительно выше. Страна в настоящее время обладает прекрасно развитой транспортной системой, что усиливает монолитность страны. Полное отсутствие межнациональных и межрелигиозных проблем, а также очень низкий уровень криминала и коррупции в стране являются дополнительными положительными факторами процветания народа Южной Кореи. Вспоминая название статьи Солженицына "Как нам обустроить Россию", могу сказать, что южнокорейцы свою страну уже обустроили, замечает Николай КОЧЕЛЕВ.

Необычно успешный инновационный опыт Южной Кореи объясняет тот факт, что идеи по поводу «чеболизации России» высказывались еще в начале XXI века. В 2002 году комитет Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) под руководством председателя совета директоров АФК "Система" Владимира Евтушенкова называл такой путь единственно возможным. Возвращение этой идеи спустя почти 20 лет происходит уже в совсем других экономических условиях. Представляется, что теперь они значительно больше подходят для создания чеболей. 

Во-первых, эпоха первоначального накопления капитала и передела рынка в России закончилась. То есть случайных людей в бизнесе не осталось. А это важно, даже в Корее Пак Чон Хи потребовалось десять лет, чтобы отобрать тех, кому будут выдаваться средства. Во-вторых, у властей России на данный момент есть возможность раздавать отрасли крупнейшим бизнесменам, вот только, боюсь, что таковыми окажутся такие эффективные менеджеры как Анатоий Чубайс. Появление национальных проектов также пересекается с принципами корейских пятилетних планов, на долгие годы определивших развитие южнокорейской экономики. В них государство выступало заказчиком, ставило цели и контролировало их исполнение, а крупные компании были исполнителями, за что получали определенные преференции. Программа импортозамещения и упор на национальную культуру, усилившийся в России, вполне соответствует идеям Пак Чон Хи в вопросе опоры на собственные силы и защиту традиций.

Однако есть на пути к развитию по корейскому образцу и трудности. Часть из них лежит в самой основе экономического чуда. Дело в том, что расцвет Южной Кореи начался с массовых закупок технологий, в первую очередь у США. Партнерство с Вашингтоном снимало препятствия для такого импорта. Россия, находящаяся под санкциями, на такого влиятельного союзника рассчитывать не сможет. 
Одним из главных преимуществ Южной Кореи стал интенсивный труд, которым компенсировали его слабую эффективность. В 2014 году по этому показателю республика была в среднем в полтора раза хуже развитых стран мира. В России эффективность труда также низка, но резкое увеличение количества рабочих часов в году вызовет социальные потрясения. Отдельным вопросом остается клановое управление чеболей, то есть через семьи владельцев (иная форма подразумевала бы уже кэйрэцу). Для традиционного иерархичного общества Южной Кореи такая политика позволяла удержать бизнесменов на родине и делала их более ответственными. Дети, воспитанные в специфических условиях, также оказывались сильнее привязаны к своей стране. В России общество значительно более космополитично, и решать задачу национализации элиты придется более сложным путем. Как считает Максим Конов, при всей привлекательности состояния южнокорейской экономики и ее месте в мире, чтобы использовать подобную систему в России, ей потребуется существенная доработка. Иначе реализовать идеи, зародившиеся в условиях нищего, почти тоталитарного общества, на практике будет непросто. 

Мне представляется, что можно сочетать южно-корейский опыт с израильским, о котором я неоднократно писал ранее, тем более, что израильское общество ментально ближе к российскому.