Мировые цены на уран после затяжной депрессии начали расти. О состоянии урановых месторождений в Забайкалье, ценах на уран и проблемах с доставкой угля в Китай “Ъ” рассказал гендиректор Приаргунского производственного горно-химического объединения (ПАО ППГХО, входит в урановый холдинг «Росатома» АРМЗ) Иван Киселев.

— В 2020 году вы немного снизили добычу урана: по данным годового отчета «Атомэнергопрома», объем добычи на рудниках ППГХО в 2020 году упал на 4,6% год к году, до 1,24 тыс. тонн урана. На показатели повлияли ограничения из-за пандемии?

— Уровень добычи урана немного снижен из-за сокращения содержания в руде, хотя в 2020 году мы выполнили все плановые показатели, фактически добыв те же объемы руды, что и в 2019 году. Пандемия не повлияла на объемы добычи: мы продолжали работу весь 2020 год, но с усиленными мерами безопасности. Все-таки у нас часть основных подразделений, в том числе гидрометаллургический завод, работают в непрерывном производственном цикле. С начала пандемии на предприятии переболели около 800 человек. Всего в ППГХО работают около 5 тыс. человек, еще примерно 1 тыс. человек трудится в дочерних зависимых обществах. Сегодня персонал активно вакцинируется — мы приближаемся к показателю 85% привитых от коронавируса.

— Насколько снизилось содержание урана в руде?

— За последние лет пять резких скачков нет. Но если сравнить с периодом 15–20 лет назад, то содержание урана изменилось в два раза. Это и понятно: любое месторождение рано или поздно полностью отрабатывается. Больше всего урана в центре месторождения. Но мы добываем уран уже 50 лет, сейчас работаем на флангах, поэтому содержание урана в руде меняется. Стоит отметить, что ураносодержащая руда имеет разные оттенки, начиная от красного, красно-коричневого до черного с белыми вкраплениями.

— Сколько лет вы еще планируете работать на рудниках №1 и №8?

— По обоим рудникам у нас разработана программа до 2030 года. Параллельно ведем разведку: у нас есть одно белое пятно на руднике №8, которое не до конца изучено, есть район для изучения на руднике №1. Перед нами стоит задача совместно с нашей сервисной компанией «Русбурмаш» (входит в АРМЗ.— “Ъ”), которая занимается буровыми работами, как говорят шахтеры, «пощупать» руду и посмотреть. Есть надежда, что найдем запасы и будет прирост. До конца этого года будем этот участок пробовать, по определенной сетке бурить разведочные скважины. Конечно, у нас есть желание сохранить потенциал по подземной добыче, который сегодня имеем, сохранить персонал, и затем плавно переводить работников на новый рудник №6.

— На каком этапе работы по строительству рудника №6?

— Проектная стоимость рудника — 18 млрд руб. Из этой суммы 6 млрд руб. уже инвестированы. Уже построены первые основные объекты его инфраструктуры, в частности главная понизительная подстанция, которая будет питать весь будущий рудник. Построены очистные сооружения шахтных вод, внутри зданий готово все оборудование, инженерные сети, трубопроводы, продолжаются пусконаладочные работы. Мы готовимся к началу откачки воды из подземных выработок.

— Когда будет добыта первая руда?

— Планируем дать первую тонну в 2026 году. По проекту будем выдавать по 850 тыс. тонн руды в год. Для этого должны будут построены три ключевых вертикальных ствола: 20В — для подачи воздуха в подземные горные выработки, спуска-подъема персонала и оборудования, 13К и 19РЭШ — для выдачи горной массы. По проекту добыча будет вестись до 2056 года с учетом тех запасов, о которых мы сейчас знаем. Но в процессе добычи и строительства мы все равно будем продолжать разведку, смотреть и уточнять контуры рудных тел. С большой долей вероятности сможем нарастить минерально-сырьевую базу и обеспечить Краснокаменск работой, а «Росатом» — ураном еще на несколько десятков лет.

— Насколько богатая на этом руднике руда?

— На Аргунском и Жерловом месторождениях, для освоения которых и строится рудник №6, руда значительно богаче. По данным советских геологов, содержание урана в два-три раза выше, чем мы имеем сегодня. Когда мы зайдем, начнем готовить добычные мощности, параллельно будем разведывать, уже более детально поймем фактические показатели. Зайдем начиная с глубины от 300 м и до 950 м.

— Зарплата шахтеров зависит от количества добытого урана?

— Конечно. Зарплата складывается из нескольких факторов: во-первых — это добытый уран, во-вторых — количество пройденных метров в выработке, в-третьих — производительность труда. Система оплаты у нас достаточно прогрессивная, и перевыполнение каждого из этих показателей приводит к увеличению зарплаты. Кроме того, ежегодно проводим индексацию зарплат, в этом году индексировали примерно на 5–10%.

— Выручка ППГХО от продажи закиси-окиси урана (U3O8) в 2020 году выросла на 22%, до 9,18 млрд руб., при себестоимости продаж 9,63 млрд руб. В чем причина роста?

— На рост выручки повлиял небольшой рост мировых цен на уран. Кроме того, в 2020 году мы начали брать на переработку желтый кек (химконцентрат полиураната аммония.— “Ъ”) от наших коллег с «Хиагды» (входит в АРМЗ, добывает уран в Бурятии методом скважинного поземного выщелачивания.— “Ъ”). Мы доводим его до закиси-окиси урана.

— Но при этом по направлению продажи урана вы все равно убыточны…

— Да, но это временно: в первую очередь это связано со снижением содержания металла в руде. После ввода в эксплуатацию рудника №6, где очень хорошие запасы с высоким содержанием, ситуация изменится. Кроме того, я надеюсь, что на спотовом рынке установится справедливая цена на уран. Такая тенденция тоже прослеживается.

— Последние годы стоимость урана колеблется возле отметки $30 за фунт. На ваш взгляд, сколько уран должен стоить на самом деле?

— Как руководитель предприятия я, конечно, соглашусь на любую цену в два-четыре раза выше (смеется). В 2000-х годах цены доходили до $100 — предприятие очень комфортно себя чувствовало, работало с большой прибылью, инвестировало в развитие, в разведку. Сейчас мы тоже продолжаем инвестировать, но не так комфортно, как раньше.

— При какой цене вы сможете хотя бы выйти в ноль?

— Сегодня рынок урана пошел вверх — впервые за много лет спотовые цены выросли до $48 за фунт. Это хорошая цена для реализации в контексте последних лет.

— Можно ли снизить себестоимость урана на вашем предприятии?

— Мы постоянно разрабатываем мероприятия, направленные на снижение себестоимости. Например, сейчас прорабатываем технологию извлечения урана из добытой руды с более низкой себестоимостью — кучное выщелачивание. Пока у нас превалирует гидрометаллургический способ извлечения — сложный, длительный и затратный процесс, в котором используется много оборудования, тратится много химии и реагентов. Переход на метод кучного выщелачивания позволит исключить часть процессов и сократить затраты. Сейчас готовим площадку, где будем формировать руду в штабели для запуска нового процесса. В марте 2022 года планируем провести опыт уже на промышленных испытаниях, понять технологию. К концу 2022 года хотим начать полный переход на этот эффективный и более экологичный метод.

— Есть ли проблемы с доставкой урана в Китай?

— Весь объем добытого урана мы реализуем только на предприятия госкорпорации «Росатом». Некоторое время назад мы обсуждали продажи в Китай на условиях создания совместного предприятия. Однако эта идея не получила развития.

— По урану вы все равно будете убыточны в этом году?

— Да, убыточны, если говорить о финансовом показателе. Но, как я уже говорил, это временное положение дел. После запуска рудника №6 будем работать с прибылью.

— Выручка ППГХО от продажи угля с Уртуйского разреза в 2020 году упала на 12%, до 1,7 млрд руб. Почему?

— Меньше ушло угля на экспорт в Китай. У нас было много договоров, потребители нашего угля в Китае сами с удовольствием покупали наш уголь, но были ограничения со стороны Китайской железной дороги и частично со стороны ОАО РЖД по пропуску вагонов через пограничный переход. Китайская сторона постоянно ограничивала грузопоток, то есть нам разрешали завозить уголь меньшим количеством вагонов. Но тем не менее мы параллельно отгружали уголь в Забайкальский край. Основной наш потребитель — Краснокаменская ТЭЦ, чью потребность в твердом топливе мы полностью закрываем. Кроме того, у нас были договоры с предприятиями ЖКХ — там прирастали немного.

— В этом году ситуация поправилась?

— Нет, китайская сторона продолжила ограничения. Самая удобная и экономически выгодная потребителю отгрузка — в железнодорожных контейнерах. Несколько месяцев мы так и отгружали, но буквально с июля введены ограничения и на этот способ. Сейчас мы отгружаем только полувагоны. Полувагоны тяжело заходят. Мы возим уголь по местной ветке. У нас вагоны выходят на ветку Чита—Забайкальск и через Забайкальск уходят в Китай. Маршрут около 200 км.

— Растут ли экспортные цены на ваш уголь?

— В первую очередь цена сильно выросла на каменный уголь. А на бурый уголь, который мы добываем и продаем, цены выросли не так сильно.

— Каких финансовых показателей по углю вы ожидаете в этом году?

— Сопоставимых с прошлым годом. По плану мы должны также добыть 3 млн тонн угля, из них 1,5 млн тонн уходит на нашу Краснокаменскую ТЭЦ. Часть идет на предприятия ЖКХ края и в Китай.

— Есть ли планы по модернизации Краснокаменской ТЭЦ?

— Мы понимаем, что станцию нужно модернизировать, обновлять турбинное, котельное оборудование. Хотя плановые ремонты, конечно, проходят. На станции есть системы фильтрации и золоулавливания, уровень выбросов не превышает допустимые нормативные пределы. За этим мы следим, вкладываем деньги в это направление.

— Вы родились в семье шахтера, сами работали шахтером, а два года назад вступили в должность гендиректора. Продолжаете спускаться в шахту?

— Один раз в две-три недели точно спускаюсь. Мне нужно следить за безопасностью в шахте, быть в курсе производственных процессов, общаться с работниками. Вообще, по правилам все руководители и специалисты ППГХО, работающие «на поверхности», минимум два раза в неделю посещают рабочие и производственные места подземной группы.

— Что изменилось в шахтах?

— Меняется оборудование, частично меняется технология. Только за последние несколько лет мы вложили в обновление как поверхностного, так и подземного транспортного парка ППГХО 2 млрд руб. Конечно, то, что построено за 40 лет,— все осталось, как остался и принцип добычи урана. Но мы на месте не стоим, следим за изменениями. В последние годы внедряли современные подходы к обеспечению безопасности горных работ.

Так, подземные урановые рудники ППГХО оснащены системами горно-подземной связи и позиционирования персонала и техники, позволяющими обеспечивать общую безопасность проведения горных работ и предотвращать аварийные ситуации, определять местонахождение людей. Внедрена система инженерного сопровождения и горного проектирования «Mine Frame» — это трехмерная модель-карта всего рудного поля, которая позволяет контролировать онлайн ход горных работ и качество руды в забоях. Автоматизируются маркшейдерское обслуживание и большинство инженерных расчетов, улучшается качество планирования и проектирования горных работ. Реализуется проект «Геодинамический полигон» — многоуровневая система мониторинга поведения подземных пород, предназначенная для прогнозирования и предупреждения горных ударов.

Интервью взяла Полина Смертина

«Коммерсантъ», 06.10.2021