Владимир Долгих, ветеран атомной энергетики и промышленности, журналист

За сводками с «полей» тревожной «казахской зимы» встают в памяти почти четыре года военной службы в теперь уже широко известном городе Актау. Правда, носил он тогда другое имя – украинского поэта Тараса Шевченко.

Не нефтью единой…

Служить прибыл на должность заместителя командира полка. Сам полк входил в систему атомного ведомства и подчинялся напрямую Центральному управлению военно-строительных частей. В чём, кстати, имелась немалая выгода – ты всегда на виду и твоё старание трудно не заметить. А чего ещё надо командиру, которому едва перевалило за тридцать!? Глаза горят, голова полна мыслей, руки делают. Только успевай дни проносящиеся считать.

Не так далеко, всего-то примерно в сотне километрах располагалась и Новый Узень. История появления обоих населённых пунктов связана с именем легендарного руководителя Средмаша Ефима Павловича Славского. Переименованный в 1991 году в Актау город Шевченко когда-то был одним из центров добычи и обогащения урановой руды. Размах работ был огромным, залежи находились на небольшой глубине и к тому же с низким содержанием в них урана. Достопримечательностью окрестностей Актау и сегодня являются урановые карьеры, в том числе крупнейший в мире урановый карьер №3 почти 300-метровой глубины, и отравленное озеро-хвостохранилище Кашкар-Ата. Ландшафт чем-то похож на Северск. Таких вот «озёр» за годы непрерывной работы СХК оставил не одно и даже не два.

Высокие темпы разработки привели к быстрому исчерпанию залежей, но там осталась нефть, которой на полуострове, по-видимому, хватит не одному поколению.

Новый Узень же известен переработкой попутного газа. Сказывают, место, где сейчас он расположен, определил лично Ефим Славский. Его тогда возмутило обилие факелов, в которых газ сжигался. Мол, разве можно терпеть подобную бесхозяйственность! Скоро в пустыне возник газоперерабатывающий завод, а рядом современный город. Строил всё Средмаш. В основном силами приданных военных строителей и заключённых. Хватало, впрочем, и гражданского персонала.

Минул не один десяток лет и теперь этот район известен не только как центр нефтедобычи суверенного Казахстана, но и массовыми акциями протеста тамошнего населения. Все они имеют свою историю. Так именно Новый Узень, ставший теперь Жанаозеном, оказался вместе с Алма-Атой, городами, в которые отметились первыми масштабными  акциями на просторах бывшего Советского Союза. Это потом уже вспыхнул Карабах, Прибалтика, Абхазия, Приднестровье. А вначале были Новый Узень и Алма-Ата.

Годы службы, как у нас говорили, «на Мангышлаке», оказались далеко не спокойными. Все они пришлись на «эпоху перемен», в которую, как известно, очень не рекомендовали жить китайские мудрецы. Думать о карьере и служебном росте не приходилось - удержаться бы.

Без правых и левых

Некогда могущественная страна трещала по швам, события же катились снежным комом. Одно тревожнее другого. Начало положил памятный референдум, предлагавший ответить на вопрос быть СССР или не быть. Тогда, в ещё Шевченко, за сохранение страны высказалось почти 80% населения. Вот только кто нас послушал!?

А в августе 1991 года грянул путч. В отличие от России в Казахстане его почти не заметили. И не будь телерепортажей из бурлящей Москвы, обыватель, наверное, и не узнал бы о нём вовсе.  Обошлись и без оценок. Во всяком случае, вопрос «где же ты был во время путча» нам не задавали. Партийные органы области и города стали администрациями, а их руководители главами новой власти. Такой мирный характер её транзита стал возможным в результате политики тогдашнего президента ещё советского Казахстана Нурсултана Назарбаева. У него и книга даже такая вышла «Без правых и левых».

Скоро и Казахстан советский стал суверенным, а Назарбаев его президентом. Впрочем, ни смены вывесок, ни требований осваивать казахский язык не наблюдалось. Единственное, что выдавало, так это начавшийся процесс «вымывания» с начальствующих должностей в государственных и иных структурах. На смену русскоязычным руководителям приходили казахи. Впрочем, темпы были явно не быстрые. Во всяком случае, до времени моего отъезда в начале 1993 года областью руководил бывший первый секретарь обкома Новиков.

Но внутри коллективов уже стало неспокойно. Было понятно, что мы оказались в чужой стране, с чужим языком, традициями и с неясной перспективой. Активно развивался бытовой национализм. По городу ползли слухи о расправах с русским населением. Особенно с одинокими стариками.

Кто мог, тот начал, продавая квартиры и нажитое имущество  перебираться в Россию. Благо с обретением российского гражданства проблем тогда не было. Остальные застыли в ожидании. Причина на поверхности – цены на недвижимость резко упали. Для примера: денег от продажи неплохой квартиры, пусть и в доме старой планировки, в центре Актау и с видом на море, в родном Северске не хватало даже на обычную «хрущёвку».

Причины понятны – покупали их всё больше местные, перебирающиеся из окрестных сёл- аулов жители. Были и желающие из числа коренного населения таким образом улучшить свои жилищные условия. А к чему «ломить» цены, если «яблоко» само упадёт к их ногам? Стоило лишь малёхонько подождать. Ведь другого выхода, как продавать нажитое за бесценок у отъезжающих просто не было.

Бунт в пустыне

Пришли преобразования и в расположенные в городе войсковые части. Областной военкомат возглавил полковник Раев, танкист, прибывший на родину откуда-то из бывших групп войск. Буквально через месяц он стал и начальником гарнизона, заменив нашего командира. Скоро он выиграл и первый бой, переподчинив военкомату гарнизонный военторг. Наступило поистине «золотое время» для национальных кадров, когда бывшие комбаты становились комдивами, а комдивы даже президентами и министрами. Дальше – почти по-ленински. Решив вопрос о власти, молодое государство взялось за армейское имущество и вооружение. На всякий его вывоз быстренько был наложен запрет, а весь его перечень после кропотливого подсчёта направили в Алма-Ату.

На этом «реформа» и остановилась. Полк  по-прежнему оставался в составе российской армии. От нас не требовали присягнуть суверенному Казахстану.

А вот дисциплина стала стремительно падать. Особенно среди бойцов, призванных из Узбекистана. «Парад суверенитетов» поставил перед ними вполне ясный вопрос, почему они трудятся на благо другого государства? Добавьте к этому далеко не простые их отношения с воинами казахской национальности, и станет понятно – жди беды! И она пришла. Где-то по осени 1992 года узбеки взбунтовались и после очередной стычки с солдатами-казахами покинули расположение части. Как бы, в знак протеста. Их было под две сотни человек. Вот тогда-то мы и узнали, что такое восточный бунт. С его смыслом и беспощадностью. В нём нет вожаков, одни захлёстывающие и отодвигающие куда-то вдаль рассудок эмоции. А вспыхнуть он может подобно пороху – в один миг.

Тут же весь офицерский состав «посадили» на казарменное положение. Развернулись поиски с привлечением местных правоохранителей. Скоро сбежавшее войско обнаружили на рельсах в районе станции Мангышлак. Ребятки успели отмахать километров десять, не меньше. Задумка бунтовщиков оказалась проста – обосноваться на железнодорожных путях, да так, чтобы ни один вагон мимо не проскочил.

Тем временем вести о «битве народов» дотянулись до самого высокого уровня, по тревоге подняли ОМОН, со щитами, палками и шлемами. Часть наводнили местные силовики и чиновники. Появился даже глава области. Вот только новое милицейское подразделение оказалось не готовым «приводить к нормальному бою» подобных себе военнослужащих.

Грозный стук дубинок по щитам сомкнутого подобно римскому легиону строю силовиков новой волны не произвел на самовольщиков должного впечатления. Национальные конфликты тогда ещё были в диковинку, поэтому, дальше бряцания амуницией, ОМОН не пошёл. Пришлось действовать по-старинке, уговаривая протестующих сесть в уже подогнанные автобусы и вернуться в часть. Кое-как это удалось сделать. Но все понимали – мы уже в другом мире и то, что было вчера, сегодня уже неприемлемо

Тем временем весть о разыгравшейся в нашей части схватке быстро распространилась. Через пару дней прибыла команда из центрального штаба военно-строительных частей, а на следующий день появились посланцы из солнечного Узбекистана с заместителем начальника тамошнего генерального штаба во главе.

Они то и приняли решение. Бойцов-узбеков посадили на «транспортники»  Ан -12 и вывезли на родину. Для начала в Карши.

А жизнь продолжается

В причинах происшествия разбираться не стали. Не иначе как и без разборов они лежали на поверхности. А выводы? Кому они нужны, если таких войсковых частей, где плечом к плечу будут служить граждане разных государств, мы вряд ли когда там увидим.

Для нас же продолжилось безвременье и неопределённость. Так было около года. А в течение этого времени кто смог, перевёлся служить на территорию России, кто нет – сделали это уже после расформирования войсковой части с передачей её в состав вооружённых сил Казахстана.

Но уехали не все. Несколько офицеров решили связать свою жизнь с новым отечеством. Как сложилась их судьба, мне сегодня неизвестно. Думаю, достичь им весомых успехов в службе было непросто. Не принадлежащим к казахской национальности путь к сияющим высотам военной службы оказывался тернистым.

А вот при новой власти Актау стал другим. Совсем не таким, как его помню. Эдакий казахстанский Дубай. Ещё бы – нефтегазовая столица независимого государства, где, как известно, мирно соседствуют и блестящий фасад, и угрюмые окраины.

Вот только русскоязычного населения в городе по разным подсчётам не набиралось и десяти процентов. Для сравнения, в 1989 году, когда только прибыл туда для прохождения службы, русских было около семидесяти процентов.

С грустью вспоминаю о том навсегда ушедшем времени, о жизни и службе в таком красивом городе на берегу моря. Тогда мы верили, что твоя судьба зависит только от тебя самого.

На фото: Дом, в котором я проживал в Актау (Справа на переднем плане)