Сергей Львович Давыдов, ветеран Семипалатинского полигона, полковник в отставке:
— Когда жал на кнопку, переживаний было много. Я чувствовал себя чуть ли не как первый космонавт. Да, мы знали, что американцы уже взорвали аналогичную бомбу. Но одно дело — американцы, а другое — мы, русские… Техника, за которую я отвечал, была так сделана, что не могла подвести. И, слава богу, не подвела. Но за неуспех я нес такую же ответственность, как и Курчатов. Что было бы в случае неудачи? Сам я у Берии не был, но по воспоминаниям его соратников, когда после взрыва стали решать, кому какую дать награду за успешное испытание, будто бы Берия спрашивал: «А что этому человеку полагалось за провал? Если — расстрел, то вручайте Звезду Героя, если бы его оставили в живых — то орден».

Влад Гринкевич, экономический обозреватель РИА Новости:
- Иностранные эксперты еще с середины 90-х прочат России страшные техногенные катастрофы, но апокалиптические прогнозы, к счастью, пока не сбылись… Скорее всего, авторы расчетов недооценили качество советских технологий… В начале 2000-х группа ученых Института прикладной математики им. М.В. Келдыша опубликовала статью, в которой были сформулированы и с помощью математического анализа обоснованы возможные кризисные явления, с которыми столкнется наша страна. Уже первая строка доклада заставляет насторожиться: «Россия вошла в ту фазу системного кризиса, в которой негативные тенденции последних 15 лет в экономической, социальной, техногенной сферах начинают приводить к новым типам катастроф, бедствий, нестабильностей»…  Недаром ученые акцентировали внимание на том, что кризис системный, и перед страной стоит задача ни много ни мало модернизировать всю техносферу, а не отдельные объекты, а тем более их фрагменты. В противном случае проводимые модернизации сами могут становиться причинами новых аварий… Если не будет комплексного решения проблемы, получится замкнутый круг: все больше средств придется направлять на ликвидацию последствий техногенных катастроф, в результате не будет хватать ресурсов на обновление инфраструктуры, и это станет причиной новых катастроф.

Кирилл Рогов, независимый обозреватель:
- Нынешний август оказался необычайно информационно насыщенным. Вот самая короткая и неполная сводка. Антиукраинский демарш Дмитрия Медведева. Загадочные события с сухо-грузом Arctic Sea. Крупнейший теракт на территории Ингушетии. Катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС. При всей разности и явной несвязанности этих событий у них есть некий общий отчетливый привкус. Это привкус мутной воды. Той самой мутной воды, которая не позволяет составить ясное представление о происходящем и его последствиях и в которой, как правило, прячется маленькая или большая ложь…  Впечатление эффективности власти достигается за счет контроля информации, сокрытия правды и объявления диверсантами тех, кто ее пытается выкрикнуть… На фоне прочих драматических историй история с Arctic Sea — это почти буффонада. И только на российском телевидении ее разыгрывают с такой убийственной серьезностью. Тут министр обороны докладывает на телекамеры главнокомандующему, что пропавшая три недели в Балтийском море древесина усилиями Военно-морского флота обнаружена у берегов Западной Африки, причем при задержании древесина не оказала сопротивления. Зато в Европе официальные лица на вопросы об инциденте скромно отводят взгляд и прячут улыбку в усы, уклончиво замечая, что когда-нибудь эта история станет сюжетом прекрасного голливудского фильма. Мол, пускай там русские морочат голову русским, мы не можем это комментировать, нас это не касается… Самое неприятное в мутной воде — это то, что мы не можем оценить масштаб опасностей, которые она скрывает. Но дело в том, что в политике страхи — это очень часто самосбывающаяся вещь.

- Если экономические власти слышат только то, что им хочется, вряд ли они смогут принимать эффективные решения… Чем хуже состояние бюджета страны, тем нерациональнее он используется... Не буду пересказывать весь закон о предприятиях при вузах. Особенность его такова: можно без согласия собственника (т. е. государства!) создать, к примеру, при государственном вузе какую-нибудь структуру, внеся в качестве вклада в уставный капитал бюджетные денежные средства. Потом можно продать эту долю уже «с предварительного согласия» государства (тут чувствуется, что закон мужественно прошел антикоррупционную экспертизу). А потом вырученные деньги направляются в «самостоятельное распоряжение», в частности, на выплату вознаграждения. И мы надеемся, что такой закон позволит бороться с кризисом, строить инновационную экономику?!. Что бы еще взять из последнего? А вот тоже очень «свеженькое»: поручение президента Генпрокуратуре провести комплексную проверку всех госкорпораций... Нельзя вообще было создавать эту организационно-правовую форму. Уж больно противоречивая она, слишком значительные бюджетные риски в себе несет. Законы по созданию госкорпораций заразили наше законодательство практикой индивидуально-правового регулирования. В условиях углубляющегося экономического кризиса практика индивидуально-правового регулирования вдвойне опасна. Число желающих получить какие-либо преференции от государства будет только возрастать.

- Мне кажется, что все заявления, которые сейчас делаются – и по «Набукко» и по Южному потоку, они носят конъюнктурно-политический характер, никаких окончательных решений нигде не принято, тем более, в Турции. Турция вообще в положении такой «невесты на выданье», у которой очень много женихов. И вот такая ситуация одновременно обещает много возможностей, но чревата серьезными рисками… Пока они делают заявления, что «и ты хороший, и ты хороший, и с вами будем, и с вами»… Думаю, что это балансирование продлится довольно долго. Во время визита Путина я бы подчеркнул другую тему - попытки договориться с Турцией о строительстве атомной электростанции там российскими силами. Вот это очень важный проект. Если России удастся договориться, мне кажется, что это будет очень серьезной цепочкой, которая свяжет страны на долгие годы. Мы видим, что Бушерская электростанция уже много лет является основой отношений России и Ирана, очень сложных, но прочных. Так что думаю, что это будет важная договоренность - или недоговоренность.

- Подход к определению стратегических направлений вполне разумен: они должны базироваться на имеющийся задел, иметь мультипликативный эффект, то есть способствовать модернизации в смежных отраслях, и быть важными для безопасности страны. И, собственно, их определение можно было бы только приветствовать, - если бы такие приветствия не раздавались почти непрерывно в течение прошедших 20 лет, с того момента, как в нашей стране практически прекратился технологический прогресс… Прежде всего, надо понимать, что организация инновационного процесса - это труд… А зачем чиновнику напрягаться, когда у него и так все хорошо?.. Вторая проблема в сфере инноваций - монополии. Они объективно заинтересованы в росте издержек, а значит - в консервации старых, затратных технологий… Третья проблема - это как раз отсутствие кадров. Ученые и новаторы в массе своей изгнаны из России нищетой, административным произволом, арестами за «аналитический шпионаж». Оставшиеся в стране пожилые ученые физически вымирают, - как, впрочем, и квалифицированные инженеры, и рабочие высших разрядов. Значительная часть науки стала «заповедником гоблинов» - царством бюрократически агрессивных и эффективных научных администраторов, прекрасно умеющих добывать деньги, но просто не интересующихся исследованиями как таковыми… Надо перестать говорить и начать работать. Без хотя бы начала решения названных проблем разговоры об инновациях так и останутся теми же пустыми и беспомощными разговорами, как те, которые постоянно велись на протяжении последних 20 лет.